Жалеете вы, очкастые, нашего
брата, как кошка мышку...
И взвел курок.
Я поехал шагом, не оборачиваясь, чувствуя спиной холод и смерть.
- Бона, - закричал сзади Грищук, - не дури! - и схватил Афоньку за
руку.
- Холуйская кровь! - крикнул Афонька.
-----
Стонущее "ура", разорванное ветром, доносилось до нас.
Наведя бинокль, я увидел комбрига, вертевшегося на лошади в столбах
густой пыли.
- Колесников повел бригаду, - сказал наблюдатель, сидевший над нашими
головами на дереве.
- Есть, - ответил Буденный, закурил папиросу и закрыл глаза.
"Ура" смолкло. Канонада задохлась. Ненужная шрапнель лопнула над лесом.
И мы услышали великое безмолвие рубки.
- Душевный малый, - сказал командарм, вставая. - Ищет чести. Надо полагать - вытянет.
И, потребовав лошадей, Буденный уехал к месту боя. Штаб двинулся за
ним.
Колесникова мне довелось увидеть в тот же вечер, через час после того,
как поляки были уничтожены. Он ехал впереди своей бригады, один, на
буланом жеребце и дремал. Правая рука его висела на перевязи. В десяти
шагах от него конный казак вез развернутое знамя. Головной эскадрон лениво запевал похабные куплеты. Бригада тянулась пыльная и бесконечная, как крестьянские возы на ярмарку. В хвосте пыхтели усталые оркестры.
