К недавней дискуссии про Карацупу и контрабандистов.(прям Тамань Лермонтова)
С ангельским приветом!
Разбирая журнал Родина наткунулся в 4 номере 2003 г.
"Пропустишь спекулянта - получишь мяса!".
Псковские контрабандисты против советских пограничников
Нищета и разруха первых лет советской власти способствовали развитию "черного рынка" и контрабандной торговли. Эти явления достигли огромных масштабов и превратились для властей в политическую проблему, особенно острую из-за абсолютного противоречия с коммунистической идеологией новой власти. Наиболее неблагополучными считались пограничные районы, приближенные к двум столицам. Псковский участок западной границы считался идеальным местом для контрабанды.
По сведениям ОГПУ ЛВО, к 1925 году в контрабандный промысел была вовлечена "подавляющая часть" приграничного населения Псковщины. Контрабандный импорт составляли промышленные товары, сельскохозяйственный инвентарь, одежда, обувь, бижутерия, оптика, пищевые продукты, спирт, фармацевтические препараты и прочее. На экспорт шли в основном изделия из драгоценных металлов и лен.
В первой половине 1920-х годов отчетливо проявилась профессионализация псковской контрабанды. Большинство составляли так называемые промысловики. Некоторые из них работали по найму, получая за доставку от 10 до 20-25 процентов стоимости товара в зависимости от его количества, расстояния доставки и степени участия отдельных членов группы. Другие действовали по собственной инициативе и на свои средства. Существовали устойчивые сплоченные группировки, которые сами ходили за границу и доставляли товар к месту сбыта в крупные города России, где самостоятельно его реализовывали (1).
Контрабандный промысел оказался настолько рентабельным, что, несмотря на все усилия властей, местные крестьяне неохотно шли в кооперацию. В Себежском уезде против 18 потребкооперативов к 1925 году было зарегистрировано 390 частных предпринимателей, чьи лавки содержали богатый выбор импортных товаров широкого потребления. На протяжении всей кооперативной компании их число нетолько не уменьшалось, но, напротив, имело тенденцию к дальнейшему росту.
Непосредственной борьбе с профессиональными контрабандистами препятствовали наличие у них оружия и хорошая организация их "бизнеса". Согласно сводкам ОГПУ, арсенал преступников состоял из револьверов, маузеров, автоматов, а иногда и пулеметов. Малочисленные дозоры погранохраны зачастую предпочитали с этой публикой не связываться, и нередко контрабандисты курсировали в районе границы совершенно беспрепятственно. Так, начальник таможенного поста N27 на острове Талабск (Залит) неоднократно фиксировал движение по льду Псковского озера целых обозов в несколько саней, сопровождаемых вооруженными людьми.
Для нейтрализации действий пограничной охраны контрабандисты устраивали всевозможные системы сигнализации, наблюдательные посты и даже засады. Они своевременно узнавали о каждом случае увеличения пограничных дозоров и терпеливо дожидались, пока усиленный наряд не будет снят. Чтобы обмануть бдительность пограничников, контрабандисты пускались на различные хитрости, привлекая к сотрудничеству лиц. на которых в меньшей степени могло пасть подозрение. Например, на себежской дороге пограничный секрет задержал подводу с "беременной" женщиной, двигавшуюся со стороны латвийской границы в направлении города. При личном досмотре выяснилось, что женщина обмотана 800 аршинами импортной ткани. Примерно в то же время и в том же районе была остановлена мать со спеленутым ребенком на руках. "Младенец" оказался куклой, скрученной из 300 метров маркизета. Для проноса более ценных вещей использовались протезы калек, костыли и т. п.
Часть "товара" сбывалась в Пскове, Острове, Себеже и Опочке, а часть отправлялась в Петроград - Ленинград, Смоленск и Москву. Интенсивно использовались для транспортировки контрабанды железнодорожные линии на участках: Ритупе (Латвия) - Остров - Псков - Ленинград и Зилупе (Латвия) - Себеж - Новосокольники - Витебск - Смоленск - Москва. При усилении контроля на поездах использовали гужевой транспорт.
В первой половине 1920-х действенный пограничный контроль на северо-западе отсутствовал. Пограничные кордоны располагались далеко друг от друга. Связь часто нарушалась или вовсе отсутствовала. Красноармейцы были расквартированы по деревням, служили впроголодь и часто подпадали под влияние местного населения, связанного с контрабандистами. Сводки Особого отдела, изучавшего настроения пограничников, пестрели выдержками из их писем типа: "У нас солдаты ходят и просят милостыню. .."; ".. .десятый день живем подаянием от хозяина, а своего нет..."; "...видно, забыли наши товарищи, что мы защитники пролетариата"; "...голодно. Надоела эта проклятая служба"; "...пришлите мне чего-нибудь съестного, а то погибель своей жизни. Если это продолжится долго, то я убегу дезертиром в Москву работать, как работал раньше" (2).
Впрочем, встречались и другие письма: "Жить весело. Если пропустишь спекулянта, он тебе даст и соли, и свинины, и мяса..." Некоторые красноармейцы открыто признавались в том, что разжились на границе продуктами, одеждой, сапогами. Но уже в пяти верстах от нее витали совершенно иные настроения: "На позиции можно хоть пограбить, а в тылу плохо. Наверное, пропадем как мухи от голода и холода" (3). Как следствие - страдала дисциплина пограничников. Нередки были случаи дезертирства или самовольного ухода дозорных с постов. Пользуясь редкой цепью погранохраны или попустительством с ее стороны, нарушители почти открыто пересекали границу даже в дневное время. Проведенная Псковским губернским отделом ГПУ весной 1923 года проверка констатировала, что граница совершенно открыта как для контрабанды, так и для шпионажа.
Инициировать работу по борьбе с движением контрабанды пыталась таможня. В первые месяцы 1923 года в тылу зоны ответственности пограничников начали создаваться оперативные таможенные посты, призванные перехватывать контрабандистов, избежавших встречи с погранохраной. Некоторое время такие заслоны располагались даже непосредственно вокруг Пскова. К 1 июля 1923 года объединенными усилиями погранохраны, таможни, милиции и ГПУ только в районе Пскова и Острова удалось задержать 7616 и 1969 контрабандистов соответственно. Однако, по оценкам самих представителей компетентных органов, эти цифры составляли лишь небольшой процент от реального числа лиц, нарушивших границу к указанному сроку. Подавлению контрабанды препятствовали жестокий товарный дефицит, а также отсутствие постоянных источников дохода у крестьян и безработица горожан. Люди, пытавшиеся выехать в поисках работы за пределы Псковской губернии в крупные города России, обычно возвращались назад ни с чем. Не легче оказалось вести и натуральное хозяйство. В губернии невозможно было достать не то что сельхозинвентарь или снасти для рыбного лова, но даже предметы первой необходимости. Сами пограничники отмечали в своих письмах: "Мужика обчистили как липку... Рыбаки отказываются ехать ловить... Нет ни одежды, ни обуви, а на озере плохо без этого работать". Переписка, изымавшаяся Особым отделом, содержала раздраженные замечания: "От Советов житья хорошего нет, что есть, все дерут... Только дали на два года по фунту соли да по шесть фунтов керосина. А ситца не дают и давать не думают... У нас в России очень худо от своих товарищей. Если можно, то поживи, Вася, в Германии" и т.п. (4).
Не случайно 2 июня 1923 года на заседании Петроградской окружной комиссии по борьбе с контрабандой, состоявшемся после инспекции Псковской губернии, кооперативам Центросоюза и Губсоюза вменили в обязанность иметь в своих лавках в приграничной полосе товары первой необходимости и широкого спроса по доступным ценам. Несмотря на то, что нэп еще и не думали сворачивать, к 1925 году ситуация мало изменилась - мелкие кооперативы оказались не в состоянии удовлетворить запросы населения. В окрестностях Пскова ежедневно можно было наблюдать вереницы крестьян с котомками за плечами, направляющихся в город с целью с вечера занять очередь в какую-нибудь лавку. Неурожаи, отсутствие хлеба и денег вынуждали крестьян за бесценок продавать покосы или часть пахоты (особенно распространены такие случаи были в Себежском уезде). В этих условиях для большинства жителей приграничных районов реальные средства к существованию давала именно контрабанда.
Установленная в 1920 году граница нарушила привычный уклад жизни псковской деревни. Вчерашние соседи, родственники неожиданно оказались гражданами разных государств. Естественно, людям трудно было привыкнуть к своему новому статусу, а тем более разорвать устоявшиеся связи. Официальные увещевания оставались малодейственными. В письмах красноармейцев тех лет можно встретить характерные свидетельства по данному поводу: "Настроение крестьян очень плохое... если что скажешь им, то чуть в глаза не плюют, так что когда и политруки приходят на собеседование, то нисколько не слушают, так что и жизнь плохая".
Штрафы за выгон скота к границе, взимание арендной платы за пользование угодьями (сенокосами, пашней) в 4-километровой пограничной полосе, отселение злостных нарушителей и т. п. вызывали откровенно антисоветские настроения.Необустроенность войсковых частей, отсутствие казарм порождали конфликты на бытовой почве. Вынужденное расквартирование солдат по избам стесняло хозяев и настраивало их отрицательно по отношению как к погранотрядам, так и в целом к Красной армии. Вот типичное наблюдение псковского пограничника начала 20-х годов: "В деревне крестьяне очень скверные, красноармейцев ненавидят... По деревне идешь, закрывают двери" (5).
Обстановка на Псковщине создавала благоприятные условия для активной деятельности различных антисоветских элементов. Сказывалась и близость Латвии и Эстонии, являвшихся частью так называемого "санитарного кордона". Политикам Запада Прибалтика мыслилась в качестве барьера, препятствующего распространению коммунистических идей. Спецслужбы Риги и Таллина были тесно связаны со своими западными коллегами и проводили интенсивную разведывательную и подрывную работу против Советского государства.
Особенно беспокоило Москву то обстоятельство, что на территории Эстонии и Латвии обосновались русские контрреволюционные и оппозиционные центры, имевшие связь с населением по другую сторону границы. В их составе были и выходцы из Псковской губернии. Люди, ушедшие в Прибалтику с белыми и оставшиеся после Гражданской войны на Псковщине, иногда были связаны родственными узами, являлись хорошими знакомыми. Время от времени они обменивались информацией посредством писем или личных встреч (легче всего это удавалось делать рыбакам на Чудско-Псковском озере).
Особую опасность представляли диверсионные группы, действовавшие по заданию так называемого "Союза защиты родины и свободы", во главе которого стоял Борис Савинков. В 1921-1924 годах они осуществили в Псковской губернии целую серию террористических актов. В Великолукском, Холмском, Псковском и Порховском уездах савинковцы пользовались поддержкой местного крестьянского подполья. Периодически они появлялись в районе Новоржева и Опочки.Эстония и Латвия, находившиеся на положении лимитрофов, надеялись закрепить за собой прибыльную роль посредников в торговле с Россией. С 1920 года контрабандная торговля была фактически легализована посредством организации транзитных лавок, обслуживаемых государственными чиновниками Эстонии и Латвии. Эти лавки функционировали по колониальному принципу; промышленные товары обменивались на лен и серебро (золото) по весу. Осуществляемый таким образом меновый торг заметно облегчал контрабандные операции.
Транзитные лавки располагались буквально в нескольких шагах от советской границы и служили хорошей приманкой для живущих по другую сторону рубежа. Выставить часового напротив каждой из них было невозможно - это потребовало бы создать на некоторых участках сплошную цепь из пограничников. В качестве иллюстрации можно взять отрезок эстонской границы в районе железнодорожной линии Псков - Печоры (таможенный пост Панево), где на 15 верст приходилось 16 меняльных лавок. Нарушителю достаточно было короткой перебежки, чтобы оказаться в безопасности. Российским контрабандистам позволялось свободное перемещение по латышской и эстонской территории в течение 24 часов. Кроме того, они всегда могли отсидеться в транзитной лавке, наблюдая за маневрами дозоров. Лавочники же весьма гостеприимно принимали псковских крестьян, бесплатно угощая их водкой и закуской (6).
Попытки властей запретить свободный доступ к пограничному рубежу вызывали резкое неприятие населения. Первые пограничные городки были заложены только в 1923 году. Но еще в 1926 году на 37 застав и 8 комендатур Себежского, Островского и Псковского погранотрядов приходилось всего 17 готовых к эксплуатации зданий. В условиях хронической неустроенности военнослужащих закрыть границу без содействия со стороны гражданского населения оказалось довольно проблематично. Для предотвращения постоянных нарушений предлагались различные рецепты. В основном они сводились к административно-репрессивным мерам.
Так, заместитель начальника Главного таможенного управления Клейман ратовал за ужесточение штрафных санкций, за упрощение процедуры отселения от границы злостных нарушителей и, наконец, за применение в наиболее пораженных контрабандой районах круговой поруки среди местного населения. Однако подобные поползновения только озлобляли обывателей.
В июле 1925 года под председательством М. И. Калинина прошло заседание специальной комиссии при политбюро ЦК ВКП(б), на котором было принято принципиальное решение о необходимости интенсивной советизации приграничного населения западных и северо-западных районов СССР. Сделать это предполагалось за счет повышения жизненного уровня жителей приграничной полосы, их усиленного товароснабжения, а также соответствующей идеологической обработки. Власти стремились противопоставить "санитарному кордону" собственный пограничный "фильтр", препятствующий проникновению в Советскую Россию буржуазного влияния. Особое внимание обращалось на ликвидацию массовой контрабанды, как явления, способствующего шпионажу и "закордонному бандитизму".
Контролировать выполнение указанной программы на северо-западе России, Украине и в Белоруссии было поручено Я. В. Полуянову. В интересующем нас регионе соответствующую работу координировало Северо-Западное областное бюро ЦК ВКП(б). Для детального обследования пограничных районов при нем была создана комиссия в составе: Русанова, Москвина, Мессинга, Струппе, Ярвисало, Саакова и Кондратьева. При этом вопросы борьбы с контрабандой и бандитизмом курировал начальник ПП ОГПУ ЛВО Мессинг. К началу августа 1925 года губернские комитеты партии (в том числе и Псковский) обязаны были передать в Ленинград конкретный перечень мероприятий по улучшению экономического и культурного состояния пограничных уездов. При этом предполагалось обязательное изучение аналогичного опыта буржуазных правительств по другую сторону границы'.
Неизбежная диспропорция в развитии пограничных и внутренних уездов официальных лиц волновала мало. Гораздо больше их интересовала реакция зарубежной общественности. В инструкции Псковского губисполкома о налоговых скидках для пограничной полосы от 22 декабря 1925 года прямо указывалось, что данная мера предпринимается с целью привлечь к советской власти симпатии заграничного населения и вызвать его недовольство собственными правительствами (8). Скрупулезный подсчет перебежчиков за несколько следующих лет показал, что тяга обездоленной части населения Прибалтики к советской власти действительно усилилась. Особенно массовые переселения на советскую территорию отмечались в конце 1920-х.
К тому времени стабилизировалась и политическая обстановка в Себежском, Опочецком, Островском и Псковском уездах. Наибольшая лояльность отличала жителей тех волостей, которые непосредственно примыкали к государственной границе. Это объяснялось их особой опекой со стороны властей. И без того скудные средства, выделявшиеся на укрепление "фронтовых" уездов, оседали в приграничной полосе шириной не более 16 километров. Согласно приказу ПП ОГПУ ЛВО N 173 и распоряжению Псковского губернского отдела ОГПУ N 261, начальники пограничных отрядов обязаны были не только вести разъяснительную работу среди местных крестьян, но и оказывать им посильную материальную помощь. С этой целью осенью 1925 года в приграничной полосе была развернута кампания под лозунгом; "Погранохрана лицом к деревне". Уже летом 1926-го Псковский губернский отдел ОГПУ с удовлетворением отмечал, что 20-25 процентов задержаний нарушителей пограничного режима производится при гласном содействии местных жителей. Еще больший процент задержанных давало негласное сотрудничество.
Контрабандный промысел на Псковщине окончательно угас лишь после переноса государственной границы далеко на запад с присоединением Прибалтики в 1940 году. Псковские пограничные районы перешли в разряд "тыловых" и превратились в неперспективную глубинку.
Примечания
(1). Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее ЦГА СПб). Ф. 198. Оп. 6. Д. 101. Л. 34.
(2). Государственный архив новейшей истории Псковской области (далее ГАНИПО). Ф. 1. Оп. 1.Д.213. Л. 20-21.
(3). ГАНИПО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 304. Л. 45.
(4). Там же. Д. 213. Л. 20.
(5). Там же. Л. 22.
(6). Там же. Ф. 1.Оп. 1. Д. 304. Л. 62, 65.
(7). ЦГА СПб. Ф.198. Оп. 6. Д. 101. Л. 26.
(8). ГАНИПО. Ф. 1. On. 1. Д. 390. Л. 67.
Андрей ЕГОРОВ, кандидат исторических наук
