|
|
От
|
Глеб Бараев
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
27.03.2004 07:53:03
|
|
|
Рубрики
|
Армия;
|
|
Февраль 1953 года. Совещание у Берия.
Из воспоминаний Григория Кисунько, генерал-лейтенанта, члена-корреспондента и генерального конструктора
До этого вызова к Берии я ни разу не был в Кремле, не знал, с какой стороны и через какие ворота туда можно попасть, а тем более - как пройти к Берии. И странное дело! - я не ощущал никакого чувства приподнятости, торжественности, какое, кажется, должен был испытывать, ступая впервые по кремлевской земле, по коридорам с дверями, на которых начертаны звучные имена соратников Сталина. Вместо этого у меня было тягостное ощущение какой-то неотвратимой беды, неприметно витавшей вокруг и подталкивавшей меня к дубовой двери с блестящей металлической пластинкой, на которой выгравированы имя, отчество и фамилия того, кто вызвал нас к 22.00. Пластинка выглядела почти по-домашнему и напомнила мне оставшиеся от петербургских традиций надписи, которые мне довелось видеть в Ленинграде на дверях квартир профессоров, доцентов, врачей. Да, скорее именно врачей, потому что в приемной уже ждали посетители, вид которых был как у тяжелобольных. Все ждали вызова в кабинет Хозяина молча, а с входящими товарищами здоровались кивками или в крайнем случае шепотом.
Точно в 22.00 дверь из кабинета Берии открыл его помощник Сергей Михайлович Владимирский. На его лице промелькнула гримаса, которую следовало понимать как улыбку, входящую в трафарет любезности, выработанный для посетителей, приглашаемых в кабинет Хозяина.
Кабинет Берии напоминал небольшой зрительный зал с возвышением в виде сцены, на которой громоздился огромный письменный стол, уставленный телефонными аппаратами. Всю длину зрительного зала, исключая промежутки у "сцены" и входной двери, занимал широченный стол с приставленными к нему кожаными креслами. Когда все вошедшие расселись за этим столом, я успел подумать, что такая его ширина и расстановка кресел вроде бы рассчитаны на то, чтобы никто из "зрителей" не смог передать что-либо ни на противоположную сторону стола, ни соседу справа или слева.
Берия буквально возник на "сцене" из неприметной боковой двери, будто пройдя сквозь стену, под которую была замаскирована дверь. Мы все встали, он сказал: "Садытесь". Я обратил внимание и на его кавказский акцент, и на великолепный, с иголочки, костюм из мягкой темной ткани, на белоснежную рубашку с изысканно повязанным галстуком в вырезе однобортного пиджака, и еще на то, что у Берии безобразно огромный живот, который не удалось скрасить даже хитроумным покроем костюма. Лысая голова и плечи неестестенно откинуты назад, как противовес животу, удерживавший его хозяина в вертикальном положении. Вместе с тем при свете ярких люстр блики от очков с очень тонкой оправой казались лучами той сатанинской силы, благодаря которой этот всемогущий человек видит всех и все насквозь.
Берия сел за свой стол как раз напротив длинного широченного стола, за которым сидели прибывшие по его вызову люди. Восседая над ними, он обвел их взглядом, будто пересчитывая всех и просвечивая каждого. Начал с правого дальнего конца, где с выражением прилежных учеников сидели Калмыков и Расплетин, потом, перескочив через пустой стул, скользнул по лицам Щукина, Устинова, Рябикова. Слева ближе всех к Берии сидел его помощник, тот самый, который пригласил нас в кабинет. Он сидел напротив Рябикова, далее через один стул - Елян, за ним рядом сидел я, а через один стул от меня - Главный конструктор Куксенко, оказавшийся крайним по левой стороне стола. Мне показалось, что Берия "просвечивал" меня дольше других, и я старался, не мигая, выдержать эту процедуру.
- Сначала ознакомимся с одним документом,- начал Берия, поднявшись с кресла и взяв со стола папку.- Я его вам сейчас прочитаю: "Дорогой Лаврентий Павлович! Докладываем Вам, что пуски зенитных ракет системы "Беркут" по реальным целям не могут быть начаты из-за того, что поставленные на полигон заводом № 92 антенны оказались некачественными. Завод отнесся к своей работе безответственно, допустил грубейшие отступления от утвержденных технических условий, а представитель КБ-1 Заксон самовольно разрешил отгрузку антенн с этими отступлениями. Просим Ваших указаний. Калмыков, Расплетин". Кто писал эту шифровку? - спросил Берия.
- Мы, Лаврентий Павлович,- хором, поднявшись по-военному, ответили Калмыков и Расплетин.- Мы вдвоем.
- Как это вдвоем? Кто держал ручку?
- Текст обсуждали вдвоем, а в блокнот вписывал я своей авторучкой,- пояснил Калмыков.
Я понял, что зачитанная шифровка была неожиданностью не только для меня, но и для всех остальных присутствующих, кроме, конечно, помощника Берии. Вот чем, оказывается, занимались авторы шифровки втайне от меня и Заксона на полигоне, втянув нас в "мартышкин труд" на антеннах. Они, конечно, знали, что у Берии в сейфе уже лежит кляуза на двух антенщиков-вредителей, что все документы по приемке антенн Заксон подписывал с моего ведома. Значит, явно рассчитывали, что их шифровка сработает как хороший довесочек к той кляузе, как бензин, вылитый на тлеющие угли. Страшно работать рядом с такими людьми. В их действиях угадывается и холодный жестокий расчет, и опыт, и кто знает, какими делами на их совести легли тридцатые и последующие годы.
- А теперь прочитаем еще один документ,- продолжал Берия.- "Дорогой Лаврентий Павлович? Докладываем Вам, что антенны А-11 и А-12, изготовленные серийными заводами с отступлениями от ТУ, зафиксированными военной приемкой, согласно принятому нами решению отгружаются для монтажа на боевые объекты системы "Беркут". Рябиков, Устинов, Калмыков, Щукин, Куксенко, Расплетин, Кисунько". Какому документу прикажете верить? - спросил Берия.- На полигоне антенны негодные, а для боевых объектов такие же антенны оказываются годными? Объясните мне этот парадокс, товарищ Рябиков!
- Лаврентий Павлович, по-видимому, товарищи Калмыков и Расплетин погорячились и, ни с кем не советуясь, поторопились с шифровкой. Мы посоветовались с главными конструкторами и считаем, что антенны годные,- ответил Рябиков.
- А может быть, они не погорячились, а на них в Москве надавили и заставили подписать вот этот другой документ об отгрузке антенн на объекты? А оттуда куда будем отгружать? На свалку? Меньшевистские штучки! И ротозейство! Да, всеми вами, ротозеями, крутит, как ему захочется, какой-то гражданин Изаксон, и притом совершенно бесконтрольно обводит вокруг пальца даже вас, академик Щукин! Сидите! - поморщившись, бросил он вскочившему с места Щукину.- Кто непосредственный начальник этого Изаксона? - зловеще приглушенным голосом спросил Берия.
- Я, Лаврентий Павлович. Моя фамилия Кисунько. Все отступления от ТУ Заксон разрешал с моего личного согласия...
- Обратите внимание, Лаврентий Павлович,- вмешался помощник Берии.- Кисунько соглашается со всем, что бы ни предлагал Заксон. А вот у нас есть точные данные, что он игнорирует дельные предложения других специалистов, например, техников и лаборантов...
Помощник запнулся, разыскивая бумажку с фамилиями игнорируемых мною техников и лаборантов.
Пользуясь заминкой, я торопливо, чтобы снова не перебили, выпалил:
- Антенны с такими параметрами вполне годные. Это подтверждено специальными испытаниями на обоих полигонах. Протоколы испытаний мною представлены главным конструкторам.
- Я полностью согласен с товарищем Кисунько,- сказал Главный конструктор Куксенко.
Теперь Берия уставился в сторону авторов шифровки. Поморщившись, спросил у Расплетина:
- Почему у вас такое лицо? Красное какое-то. Вы не пьяны?
- Никак нет, Лаврентий Павлович. Такой цвет лица у меня с детства.
— Смотрите у меня. Я вам покажу... с детства...
После паузы Берия подытожил:
- Я убедился, что дело здесь не простое. Надо разобраться специальной комиссии. Рябиков, Устинов, Елян, Куксенко.
- И Щукин,- добавил Рябиков.
- Хорошо... Но постоянно помните о бдительности. Многому нас учит история с врачами-вредителями... Результаты работы комиссии доложить мне 6 марта, в понедельник.
.........
Во вторник 7 марта, прибыв на подмосковный завод, где состоялось наше знакомство с С.П.Королевым, я был удивлен тем, что прямо в бюро пропусков, загораживая доступ к окошку, валялся какой-то пьяный в стеганой ватной спецовке. Он всячески поносил Сталина и нецензурно ругался...