От АНГЕЛ ЧАРЛИ Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 24.03.2004 14:40:01 Найти в дереве
Рубрики WWII; Армия; Версия для печати

Хоца коментов к следующему пассажу...

С ангельским приветом!
http://www.ruskur.ru/241/index.php?pagenum=10

Великая Отечественная - из финского окопа.

К 60-летию выхода Финляндии из войны с Советским Союзом

Финляндия непривычна к очередям, но в эти дни вереницы пожилых людей, стоящих у касс кинотеатров, стали обычной составляющей городского пейзажа. В Суоми проходит премьера художественного фильма "Перед передним краем", рассказывающего о боях финского 61-го пехотного полка с частями Красной Армии в 1941-1944 годах. Финские ветераны Второй мировой обычно скептически относятся к современной кинопродукции на военную тему, считая ее "голливудщиной", имеющей мало общего с их собственным опытом, но фильм "Перед передним краем" стал исключением. "Там все правда. Это то, что нам снится до сих пор", - говорят старики, побывавшие в кинотеатре. В основе сюжета - история лейтенанта Харри Ярва и его взвода, которую он запечатлел на сотнях фотографий, сделанных в самых разных ситуациях -от спокойного окопного быта до действий в тылу советских частей. Некоторые из снимков использованы в фильме, подчеркивая его достоверность. 82-летний Харри Ярв консультировал режиссера и исполнителя главной роли, который "сражался" одетым в настоящую униформу, сохранившуюся у ветерана в шкафу.

В этом году исполняется 60 лет со дня окончания войны между Советским Союзом и Финляндией, получившей в Суоми в 50-е годы название "продолженной", чтобы подчеркнуть ее связь с "Зимней войной" 1939-1940 годов, когда Финляндия стала жертвой советской агрессии. Раньше финны называли сражения 1941 -1944 годов просто - "эта война", упорно отказываясь признавать ее составной частью немецкого плана "Барбаросса".

"РК" встретился с Харри ЯРВОМ, который согласился рассказать нашим читателям о своих фронтовых впечатлениях.

- В советской и российской военно-исторической литературе утверждается, что Финляндия выступила в 41-м году в качестве агрессора, она собиралась не только отвоевать потерянное в "Зимней войне", но и захватить новые земли в Карелии. Финны не участвовали в блокаде Ленинграда не потому, что не хотели, как утверждал впоследствии маршал Маннергейм, а потому что их остановили на Карельском перешейке и в Карелии. Как нападение Финляндии на Советский Союз в. 41-м году выглядело в глазах солдат?

- Начнем с того, что никто в Финляндии не обольщался по поводу миролюбия Советского Союза. В 1940 году я пошел на "Зимнюю войну" добровольцем, мне было 17 лет, и нас бросили на Выборгское направление. Когда мы подходили к фронту, советские самолеты разбрасывали листовки о заключении договора о дружбе и взаимопомощи между Советским Союзом и правительством демократической Финляндии во главе с Отто Куусиненом. Финляндия уступала по этому договору Советскому Союзу несколько островов в Финском заливе. Эти листовки, написанные от имени марионеточного правительства, созданного в Териоки на Карельском перешейке, убедили даже коммунистов в нашем полку, что Москва намерена лишить Финляндию независимости. Эффект этой пропаганды был обратным - офицеры спокойно разрешали нам читать и хранить листовки, понимая, что боевой дух только укрепится. Но нам так и не удалось повоевать - был заключен мир. В армии царило разочарование: Финляндия отдавала больше территорий, чем потеряла в боях. Ведь Красной Армии не удалось взять даже Выборг! Поэтому, когда в июне 41-го Германия напала на Советский Союз, финны увидели свой шанс. Но, как и в "Зимней войне", первый удар нанесли не мы: советская авиация бомбила 25 июня финские города, в том числе мой родной Васа. Вот видите, я сфотографировал: весь центр пылает. Тогда президент Рюти выступил с радиообращением, сказал, что мы находимся в состоянии войны с Советским Союзом.

- Но ведь Финляндия готовилась к захватам чужих земель. Маршал Маннергейм отдал приказ к наступлению, в нем были такие слова: "Во время войны за независимость 1918 года я дал карельскому народу по обе стороны нашей восточной границы обещание не прятать меч в ножны, пока Финляндия и Дальняя Карелия не будут свободны". Но ведь Дальняя Карелия - это русская Карелия!

- Нам этот приказ не нравился настолько, что некоторые солдаты отказывались переходить границу, их отдавали под трибунал. Но потом выяснилось, что приказ маршала Маннергейма носил пропагандистский характер, а мыслил он практически: вывести армию на удобные рубежи для обороны и остановиться. Наш полк наступал на Карельском перешейке, прорывал вашу русскую "линию Маннергейма". Это ведь миф, что у нас на перешейке в "Зимнюю войну" все было напичкано бетонными дотами. Таких сооружений было всего два, возле Выборга.

- Но я сам видел на Карельском перешейке десятки взорванных бетонных бункеров!

- Это советские, их построили в период между 40-м и 41-м годами. Некоторые очень мощные, до трех этажей в глубину. Вот видите, я один такой сфотографировал. Но мы прорвали русскую оборону за три месяца. Тяжелые бои шли на Вуоксе, несколько недель продолжались. Там же произошло самое постыдное событие в финской военной истории. Два полковника - Мартти Лаурилла и Ханн Уксилла - соперничали друг с другом, и Уксилла, он был начштаба дивизии, пошел на подлость, чтобы показать профнепригодность командира полка Лаурилла. Он приказал ему идти в атаку, сказал, что русские на этом участке ушли. А там была мощная оборона, Уксилла это знал. Масса наших солдат полегла, Лауриллу с полка сняли, а Уксилла первым получил генерала - чего и добивался. После Вуоксы наступление легко шло, мы почти 70 тысяч пленных взяли. Я и двое моих друзей - они в 44-м погибли - обсуждали, что мы, когда Ленинград возьмем, сразу отправимся в Эрмитаж. Дошли до Лемболовских высот и вдруг получили приказ остановиться. Я после войны туда приезжал, там мемориал выстроен, написано: "Здесь части Красной Армии остановили немецко-фашистских захватчиков". Но это не так. Никакого сопротивления не было - нас даже из орудий не обстреливали. Просто Маннергеим решил занять там удобную позицию и дальше не идти - он не хотел слишком сильно втягивать Финляндию в немецкие дела, а воевать всегда лучше на чужой территории.

- Германия была вашим союзником, что говорили в окопах о Гитлере и его режиме? Знали ли вы об уничтожении евреев в Третьем рейхе?

- После наступления на Карельском перешейке меня направили на учебу в школу унтер-офицеров. Два моих лучших друга там были евреи - они после войны в Израиль эмигрировали. Нас потом направили на Карельский фронт, мы держали позиции за Свирью, в районе Яндебы, и еврейские солдаты и офицеры устроили там для себя полевую синагогу, в палатке. Представляете, а рядом стояли немцы, и ничего с этим не могли поделать! Мы, конечно, знали, что творится в Германии в отношении евреев, в основном из шведских газет - наш полк ведь был из финских шведов сформирован. Германия пыталась заставить нас отозвать с фронта евреев и отправить их в лагеря, об этом говорил Риббентроп, когда он в Хельсинки прилетал. У него в портфеле был список всех наших евреев в армии, но наша контрразведка сумела открыть замки и заранее просмотреть все материалы. Так что и президент Рюти, и маршал Маннергеим встретили немецкие требования уже подготовленными. Они сказали, что в Финляндии еврейского вопроса нет, есть только граждане со всеми их правами и обязанностями, Риббентроп вернулся в Берлин ни с чем. Мы были с немцами вынужденными союзниками, но у каждого из нас была своя война.

- Бетонные доты на линии Маннергейма вы назвали советской легендой, а что вы скажете о финских снайперах-кукушках? Вы действительно стреляли с деревьев?

- Никаких кукушек у нас не было - это все сказки. Ведь если ты залез на дерево, то теряешь мобильность, а для финского солдата была важна свобода маневра. В нашем полку вообще ни одного снайпера не было, мы считали это недостойным: сидеть в засаде и убивать отдельных солдат. Погоды это все равно не делало - другое дело, неожиданная атака на укрепленный пункт! А вот русские так поверили в байки о кукушках, что завели собственных. Один такой - Николай Смирнов - нам особенно досаждал. На Свири ведь два года шла позиционная война, наша линия шла в полутораста метрах от русской, и каждый день и те и другие работали открыто: землянки рыли, рогатки с колючей проволокой ставили. Была молчаливая договоренность - друг в друга во время работ не стрелять. Никому не хотелось без нужды убивать. Но вдруг у русских в районе их укрепленного пункта "Птичка" завелся снайпер. То одного застрелит, то другого ранит. Мы жутко обозлились и решили его выследить. Я пошел с десятью солдатами на ту сторону, девять часов четыреста метров по засеке ползли. Противник повалил деревья и надеялся, что по хрусту веток узнает, что финны идут. Но мы ножами потихоньку срезали сучья и проделали таким образом туннель в переплетении ветвей. Вышли почти к их опорному пункту и залегли. Тут и увидели, что снайпер с группой поддержки человек в пятнадцать идет. Открыли огонь, нескольких убили, остальные убежали. Снайпера взяли раненым. Оказывается, он работал с высокой ели, забирался на нее по длинной деревянной лестнице, сделанной без единого гвоздя - чудо плотницкой работы. Мы снайпера положили на волокушу и двинули к себе. Он по дороге умер, мы его похоронили, крест сделали.

- Расскажите о военном быте. Что ели, что читали? Как у вас со спиртным дела обстояли? Финны в России в этом отношении славятся.

- Еда на позициях плохая была: картошка, каша, хлеб. Мясо повара воровали. Помогали посылки из дома - ведь большинство солдат было из крестьянских семей - мне родители даже простоквашу присылали. Все посылки клали на стол и делили поровну - ведь ребятам из рабочих семей продуктов неоткуда было взять. В нашей "корсу" - это такая большая землянка, нас там двадцать человек жило, оборонявших укрепленный пункт

"Дамба", - любимой книгой была "Война и мир" Толстого на шведском языке. Еще Библию читали, ясное дело. Некоторых солдат я к поступлению в институт готовил. Во время отпуска я встретился с ректором гимназии в Васе, он литературу дал, мы составили схему занятий, повесили ее на стенку. А насчет спиртного, так в финской армии сухой закон был. Минометчики гнали из хлеба отвратительную бормотуху, всех желающих угощали, но таких было мало. Все знали, что регулярно пили только в штаб-квартире Маннергейма, у него привычка еще со времен царской армии была: за стол без рюмки водки не садился. И маршал был уверен, что солдатам, как это было во время его службы в русской армии, выдают положенную норму. О сухом законе он узнал лишь в 1942 году, только когда ему 75 лет стукнуло. Он попросил генералов, чтобы по случаю юбилея солдатам устроили небольшой праздник. И те ответили, что на позиции привезут водку и организуют ее продажу. Маннергейм возмутился: "Как это продавать -я же бесплатно получаю!" В результате стали развозить грузовиками водку бесплатно - давали по две бутылки на землянку. Но у нас почти никто не стал пить - меняли на хлеб и масло. Возможно, это объясняется традицией движения трезвенников в шведских районах Финляндии, финны, особенно старшего возраста, могли крепко выпить. У нас даже историю на эту тему рассказывали. Финский солдат в отпуске купил полный рюкзак водки, для всего взвода, и поехал к своим на фронт. Но его подстрелили русские - на позиции санитары один рюкзак принесли. Товарищи обрадовались и говорят: "А нам-то сказали, что несчастье случилось! Но ведь все обошлось -ни одна бутылка не разбилась". Но это, может, и анекдот, а вот реальная история, связанная с водкой, показывает, что от нее на воине одни неприятности. Русским на позиции периодически привозили водку, и многие там сильно напивались - орали пьяными голосами, матерились, какие-то песни вопили. Мне и моим товарищам все равно было: пьют, и пьют, каждый на фронте по-своему расслабляется. А вот унтер-офицер Андерс Нюстрем, командовавший на соседнем с нами укрепленном пункте "Рябчик", от этих пьяных песен приходил прямо в бешенство. Он в мирное время был пастором, причем крайне консервативных убеждений: считал, что пьяные песни - это богохульство. И вот как только русские напивались и начинали кричать, он усвоил себе привычку являться ко мне на "Дамбу", которая ближе всего к позициям противника подходила, с хором своих солдат. Нюстрем дирижировал, а хор красиво так выводил псалмы, перекрывая русских. В конце концов это песенное соревнование переходило в перестрелку. Начинали со стрелкового оружия, а заканчивали минометами. Я этого упрямого пастора терпеть не мог: зачем он русских раздражает и подвергает солдат ненужному риску? Если бы его потом не ранило, не знаю, чем бы все закончилось.

- Самым знаменитым у финнов считался лейтенант Лаури Торни. Он после войны сделал карьеру в американской армии под именем Ларри Торн, воевал во Вьетнаме и стал прототипом голливудского персонажа Рэмбо. Вы его знали, что вы можете сказать о его подвигах?

- Конечно, знал. Он разведротой командовал на том же участке фронта в Карелии. Под его началом воевал Мауно Койвисто, который потом стал президентом Финляндии. Мы с Койвисто не раз после войны обсуждали Торни, и наше мнение совпадает: его слава преувеличена, он был плохим командиром, который подвергал солдат ненужному риску. Вообще финская армия отличалась одной принципиальной особенностью. У нас было принято, что командиры, от взводного до ротного, шли впереди, показывая солдатам пример. Офицеров убивали чаще, но зато солдаты знали, что командиры не прячутся за их спинами - это укрепляло дух. А риск остаться без офицера компенсировался тем, что солдат учили действовать самостоятельно. Перед боем все могли высказывать свои соображения, солдаты досконально знали задачу. В вашей армии все было наоборот - у вас практиковалось повиновение без рассуждений, худший прусский вариант. Русского солдата мы уважали, он был выносливым и мужественным, но его не учили думать. Лаури Торни был смесью финского и советского офицера. Он шел впереди, как финский офицер, но никогда подробно не объяснял задачу своим подчиненным, вроде ваших командиров. Правда, он так поступал в силу личных особенностей: ему тяжело было два слова связать, легче сделать, чем сказать. Когда Лаури после войны из Швеции в Штаты отправлялся, я ему подарил учебник по истории культуры, думал, он подучится и заговорит наконец. Я смотрел в 60-е американский фильм "Зеленые береты", с которого начался культ Рэмбо, и не узнавал своего старого знакомого: Лаури так много и связно говорил, хотя в жизни из него слова не вытянешь!

- Вы два года стояли в ста метрах от русских позиций, пытались выучить русский язык, чтобы пообщаться с противником?

- Конечно, пытался, но это мне чуть жизни не стоило. У нас был полковой переводчик Вольдемар фон Вилькен, из балтийских немцев. Его дед служил адмиралом в царском флоте. Вольдемар был человеком такой высокой культуры и изъяснялся так изысканно-старомодно, что русские пленные чуть сознание от неожиданности не теряли. Он так, например, обращался к этим парням из крестьянских семей: "Милостивый государь, не соблаговолите ли вы сообщить номер вашей части?" Так вот, Вольдемар по моей просьбе научил меня нескольким фразам по-русски. Однажды мы с товарищем проводили ночную разведку у опорного пункта "Птичка", нас заметили часовые, и мы были вынуждены их застрелить. Но остальные русские и не думали просыпаться - думали, идет обычная ночная перестрелка. Тогда я решил проверить, понятен ли мой русский, и закричал: "Сдавайтесь, бросайте оружие, подойдите сюда!" Урок я, вероятно, выучил на пятерку. Русские проснулись и так ударили из всех стволов, что мы еле ноги унесли. Наши позиции от русских отделяла речушка, мы перед ней натянули веревку, соединенную с четырьмя килограммами тротила. Но так драпали, что не заметили, как сами зацепились. Успели под воду нырнуть, когда рвануло. Над моими лингвистическими способностями потом весь полк потешался.

- Вы были союзниками с немцами, а потом стали их врагами. Как финские солдаты встретили такой поворот? Президент Финляндии Мауно Койвисто в свое время мне рассказывал, что немцы из занятого ими Рованимеми вещали осенью 44-го года на финском языке: "Батальоны свободной Финляндии идут на Хельсинки". Они не могли поверить, что финская армия предаст братьев по оружию, и надеялись на военный переворот.

- Мы понимали, что дела Финляндии плохи, уже в феврале 43-го, когда русские в громкоговорители сообщили о разгроме немцев под Сталинградом. Вещали целую ночь и следующий день. Мы не могли поверить, когда зачитывали список взятых в плен и убитых немецких генералов - у нас во всей армии стольких не было. "Немцам конец, - передавали, - через неделю мы примемся за вас". Но в Карелии так прорыва и не случилось, русские ударили на Карельском перешейке силами двух армий в начале июня 1944 года. Я наступление в Стокгольме встретил, в госпитале Святого Йорана. Мне в Карелии пехотной миной ступню оторвало, когда мы из разведки возвращались. Я тогда солдат отослал, сижу, прислонившись к березе, с автоматом и думаю: "Как обидно умирать в 22 года, сколько я еще хороших книг не прочитал, скольких красивых девушек не встретил!" Но за мной солдаты неожиданно вернулись и утащили к своим. Ну рана кое-как заросла, протез мне сделали, и врачи признали меня годным к нестроевой. Поехал в свой полк под Выборг, офицером по информации. Там, под Тиенхаара (сейчас поселок Калинин. - А. С.), который у нас называли ключом к Хельсинки, от полка человек двести осталось, такой огневой вал по нам прокатился. Мы выстояли, путь на Хельсинки не открыли, но резервов почти не было. Месяц бои шли. Сталину нужно было начинать гонку на Берлин, он больше не мог две армии в Финляндии держать, в результате согласился на переговоры о мире. Одно из условий было - разоружить немцев из Финляндии в течение двух недель. Мы их стали выдавливать, да они и сами стали уходить, но так быстро сделать это было невозможно чисто физически - надо склады вывезти, а машин у них не хватало. Поначалу мы пытались без крови обойтись. Немцы вели себя по-джентльменски: некоторые населенные пункты жгли, но жителей на машинах к шведской границе увозили, мосты и переправы минировали, но втыкали шесты с картами минных полей: им надо было лишь задержать нас, лишних жертв они не хотели. Но потом Контрольная комиссия союзников стала давить на Маннергейма: что это за война с немцами, где нет жертв? Пришлось на них напасть в районе Торнио, они несколько тысяч потеряли, финны - почти 800 человек. Ну тут уж они ожесточились, стали отступать, выжигая за собой все. Но Финляндия зато смогла выйти из войны. 4 сентября 1944 года в восемь утра было объявлено прекращение огня по всему фронту. Настроение было не как после "Зимней войны": тогда в армии считали, что напрасно отдали часть территорий, а сейчас были только рады, что все кончилось.

- Известно, что условием заключения мирного договора было разоружение большей части финской армии. Вы не опасались, что Сталин оккупирует Финляндию, как это случилось со странами Балтии?

- Это была реальная угроза, маршал Маннергейм отдал приказ готовиться к партизанской войне. Все кто мог прятали оружие. По всей Финляндии сделали сотни тайных складов - некоторые, о которых забыли, до сих пор находят. Я сам собрал несколько автоматов и винтовок, передал человеку, который всем этим занимался. Под давлением Советского Союза в 45-м году весь состав полиции и контрразведки заменили, послали туда в основном коммунистов. За офицерами началась охота по обвинению в сотрудничестве с нацистами. Я сам несколько суток в лесу прятался, когда меня полиция разыскивала. Но от младших офицеров скоро отстали, главная угроза нависла над теми, кто мог руководить партизанским движением. Одним из таких людей был мой бывший командир полка, Мартинен. Его Маннергейм назначил в случае начала сопротивления командовать оборонительным районом Васы, а до тех пор просил скрыться в США. Я помог Мартинену перебраться в Швецию, у меня там контакты были еще со времени пребывания в госпитале. Договорился с владельцем мотобота, и мы переправили полковника через Ботнический залив. Нас чуть не остановил катер береговой охраны, но мы так радостно махали руками, что они решили - люди просто отправились на прогулку - и не стали нас досматривать. Посольство США в Стокгольме дало Мартинену визу, он меня с собой звал, но я не хотел: я человек по природе не военный, решил учиться в Упсальском университете. К счастью, Советский Союз так Финляндию и не оккупировал - говорят, Сталин испугался, узнав, сколько у нас оружия попрятано, но мой командир полка остался в США, стал преподавать в Вестпойнте тактику ведения зимней войны.

- Чем вам запомнились первые недели мира?

- Бедностью. Государство обнищало да еще было вынуждено платить Советскому Союзу гигантские репарации, 300 миллионов долларов. Поэтому выскребали все, на чем можно заработать. Фронтовиков заставили сдать даже обмундирование, его потом можно было при желании выкупить назад. Но я выжил, хотя и остался без ноги, мог учиться, а моя невеста дождалась меня и стала моей женой.

Алексей СМИРНОВ, Хельсинки - Стокгольм Великая Отечественная - из финского окопа. // Русский курьер (Москва).- 22.03.2004.- 058.- C.10

С УВАЖЕНИЕМ , АНГЕЛ ЧАРЛИ