|
|
От
|
Алексей Мелия
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
27.06.2003 04:11:05
|
|
|
Рубрики
|
WWII;
|
|
Письмо товарищу Сталину
Алексей Мелия
Письмо члена ВКП(б) Н. Богданова И.В. Сталину
[Не позднее 16 октября 1942 года]
Мой любимый Иосиф Виссарионович!
Вы получали и получаете тысячи телеграмм и резолюций о любви к вам, о преданности Вам.
Иосиф Виссарионович! Мой любимый вождь! Вы привыкли к этому. Это стало шаблоном, традицией, привычкой, обязательством. Вы достаточно умный человек, чтобы понимать это
Я Вам пишу это письмо не в силу традиций и обязательств. Я Вас люблю, я люблю мою родину, я люблю мой народ, хотя за ним и много погрешностей, и я пишу не потому, что надо мною довлеют те или иные традиции и обязательства, а потому, что этого требует моя душа. Почти с шестилетнего возраста, в силу целого ряда обстоятельств, я был на стороне обиженных и оскорбленных. Этому способствовало мое увлечение художественной литературой, романтикой, в лучшем понимании этого смысла.
Я выходец из рабочей семьи, сам работал от чернорабочего до квалифицированного слесаря, девять лет до литератора, до «Короля советской драматургии», как об этом говорили многие. Я с 1923 года комсомолец, с 1929 года коммунист, родился в 1908 году. Я имею дважды высшее образование. Хотя дело не в образовании, а в индивидуальном развитии человека, в его индивидуальном развитии, работе над собой.
Мой дорогой вождь! Я не претендую ни на гениальность, ни на талантливость, ни на глубокомыслие. Я просто люблю мой народ, мою родину. Я понимаю законы исторического развития, я понимаю то, чего хочет и добивается моя партия большевиков. Может в этом письме я и напишу о пустяковых делах, покажу мелочность своих мыслей, но, Иосиф Виссарионович, я искренне передам мои мысли, мысли человека, любящего свою партию, народ, родину.
Я участвовал в отечественной войне с августа по октябрь 1941 года. Я был в окружении, я уничтожил около 30 гитлеровцев, я, как литератор, не только участвовал, но и наблюдал, изучал те явления, которые приходилось видеть в процессе войны и окружения, и выхода из окружения. Я о многом думал. Я немного знаю историю, знаю психологию людей, поскольку специально занимался этим. У меня много разных мыслей о прошлом, настоящем и будущем.
Дорогой Иосиф Виссарионович! Я ни на что не претендую, ничего не хочу для себя, и очень хотел бы остаться в неизвестности. Вместе с тем, мне хочется поделиться с Вами своими мыслями. Может многие из них ошибочны, многие рождены непониманием происходящего, неправильного понимания происходящего, плод узкоумия, неразвитости и т[ому] подобного]. Но мне хочется поделиться с Вами своими мыслями в силу моей любви к родине, просто потому, что я хочу лучшего для моей партии, для моего отечества.
И только поэтому я Вам пишу о своих мыслях, о происходящем сейчас и о будущем. Повторяю, Иосиф Виссарионович, что я ничего не хочу, кроме благополучия, успеха для моей партии, для родины в целях дальнейшего успешного осуществления и проведения в жизнь великой идеи марксизма-ленинзма.
Настоящее
Привычно принято думать и считать, что «начальство», «верхи», знают больше и лучше простого рядового гражданина. Это отчасти верно, а отчасти неправильно. Непосредственное столкновение с фактами жизни говорит разумному человеку и подсказывает ему многое, что до «верхов» не доходит, в силу традиций писать оптимистические «ура-патриотические» резолюции и постановления, вводящие иногда в заблуждение «верхи».
Я знаком с Вашим приказом № 227. Но я хотел, ждал, чувствовал всю необходимость его еще в 1941 году. И если бы он появился еще в 1941 году, он бы сделал очень многое, полезное, чтобы исключило многие положения 1942 года.
Дорогой Иосиф Виссарионович! Вы больше меня должны понимать, что социалистическая экономика, развитие промышленности далеко и далеко обогнали, опередили сознание людей. К великому сожалению, многие наши военные и гражданские руководители забывают об этом, не считаются с этим. И в силу этого делают непростительные ошибки, влекущие плачевные для нас результаты.
Так получилось и в армии. Наше вооружение по некоторым объектам в отношении качества превосходит германское (автоматы, артиллерия, гранаты, «Катюша» Костикова). Теоретически, исходя из высказываний Энгельса, Ленина, Ваших, наш народ должен был в начале войны, с первых ее минут, показать невиданные доселе образцы мужества, преданности, стойкости, героизма и т[ому] подобного]. И он показал. Но не в большой массовости, а в ограниченной массовости.
Я был на передовой позиции с августа 1941 г[ода] не просто как военнослужащий, но и как писатель, как психолог, как научный работник, изучающий происходящее. Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением без всяких «внешних» на это причин. Раз не было внешних, значит, были внутренние. И это заставляло меня думать о происходящем.
Да, Иосиф Виссарионович! Сознание слишком отстало от социалистической экономики, и, главным образом, в отношении колхозников. Рабочие не сдавались к немцам, а сдавались, переходили на сторону врага колхозники с психологией крестьян. Ленин неоднократно подчеркивал, что мелкособственническая психология крестьян страшнее и важнее всего. И это положение во многом остается правильным и на сегодняшний день.
Я был в окружении. Два месяца находился на оккупированной немцами территории. Я прошел десятки деревень Орловской и Тульской областей, я разговаривал с сотнями колхозников, окруженцев, неся с собой свой партийный билет и воинское удостоверение, и клятву на верность Советскому Союзу. Я был не просто свидетель происходящего, а свидетель пристрастный, коммунист, любящий свою партию и родину. И я слышал, и я видел как мелкособственническая крестьянская душа у многих людей брала верх, ставила их против Советской власти. Они с удовольствием и поспешностью отказывались от колхозов, делили и разбирали лошадей, упряжь, инвентарь, урожай, приводили в порядок свою избу, двор, огород.
Поверьте мне, Иоисиф Виссарионович, что, может, в постановлении, в резолюции, в коллективном решении, люди и были, проявляли себя как граждане социалистического общества, но в душе они оставались мелкими собственниками. В этом коротком письме, я не могу писать о многих и многих примерах, подтверждающих, по моему мнению, мои выводы, а могу лишь писать о том, что, к каким мыслям привело меня виденное.
В отношении сельского хозяйства, колхозного строя на основе всего виденного, я думаю, что после войны, не во всех, но во многих районах и областях надо перейти от колхозного строя к строю сельскохозяйственных рабочих, с обязательной ликвидацией крестьянских изб, как ячейки основы, рассадника частнособственнических мыслей, желаний, стремлений. Надо будет, по моему мнению, после войны стереть с лица колхозные, точнее с[ельс-ко]х[озяйственные] земли, крестьянские избы и создать, построить коллективные многоквартирные дома сельхозрабочих с оплатой по принципу за квалификацию и количество произведенной работы, как это осуществляется на фабриках и заводах. А пока существует изба, огород, приусадебная земля, корова, свинья, овцы, козы, куры и т[ак] д[алее], до тех пор будет существовать мелкособственническая идеология среди крестьянства. А отсюда и чаяния на возврат к прошлому, к получению земли, к созданию своего индивидуального хозяйства. А отсюда и их отношение к социализму, коммунизму. Я стараюсь писать коротко, но выходит длинно, так как я не имею времени на обработку написанного, на короткое изложение мыслей при их большом количестве.
О колхозах близко отстоящих, находящихся от городов, переполненных жителями, эвакуированными из других городов
Как правило, и это я наблюдал в Казани, пригородные колхозы саботируют просто-напросто все мероприятия Советской власти. Они имеют возможность наживаться и поэтому пренебрегают всем, что проводит правительство. Имея коров, коз, приусадебные земли, они плюют на правительственные обязательства. Они возят, носят на рынок молоко, овощи, берут за них сумасшедшие цены и абсолютно не заинтересованы в выполнении правительственных обязательств. Надо создать такие условия для пригородных хозяйств, чтобы они только выполнив государственные обязательства, имели возможность продавать продукты своего приусадебного хозяйства. Иначе они сорвут уборку урожая, не выполнят правительственных обязательств. А в общем балансе стране это имеет не маленький процент сейчас, когда все ресурсы страны напряжены до крайности. Тем более, что нельзя жить сегодняшним днем, надо жить и завтрашним, будь это день 1943 года.
По военным вопросам
К.С. Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки. Основа армии — это дисциплина, И эта дисциплина начинается с приветствия, с того, как подчиненный встречается с начальником, со старшим. Пленные немцы, где бы они ни были, когда входят или вводят офицера, встают и приветствуют его. Это очень «положительный» для их дисциплины факт. Фамильярность, панибратство, извращенное понимание демократии, неправильное понимание взаимоотношений в советской армии между старшим и младшим приводили и приводят по сегодняшний день в армии к плачевным результатам.
Престиж, авторитет, значение и место старших перед младшими игнорировалось и игнорируется все время. И это очень плохо. Я пробыл в Москве двое суток, я старший политрук, встречался с младшими по званию, но ни один из них меня не приветствовал. Дело, конечно, не в том, что мало считаются с ко-мандно-полит[ическим] и начсоставом, что не чувствуют в них старших себя, что считают всех равными, одинаковыми, равноценными. Это страшная вещь на фронте. Это я видел, пережил все плачевные результаты этой «демократии» на фронте и знаю ее пагубное следствие. Надо ввести реальные наказания вплоть до временного разжалования, понижения в окладе за игнорирование приветствий.
Это «мелочь», Иосиф Виссарионович, но эта «мелочь» из тех, которые в своем дальнейшем следствии приводят к очень серьезным последствиям. Я знаю Ваш августовский приказ 1941 года и знаю как он «осуществлялся». И все это происходило из-за отсутствия дисциплины в армии, из-за отсутствия правомочных действий командиров и политработников, не могущих, не в силах осуществить его потому, что многие спекулируют на том, что «мы все советские граждане равны одинаково», что «нельзя же нашего советского гражданина пристрелить за то, что он не выполнил приказа в силу своей неразвитости, непонимания, невоспитанности» и т[ому] п[одобной] болтовне. Армия есть армия. Война — война. Дисциплина — дисциплиной. Люди должны быть равны перед законом за свои действия. Но не должны быть равны (в дурном, неправильном, зачастую «ура-социалистическом» понимании) в своем служебном отношении и взаимоотношении, а в особенности в армии. Это приводит к очень плохим результатам. Даже больше того и перед законом в армии: во время войны надо бы ввести неравенство перед законом в отношении командного и рядового состава, начальника и подчиненного.
Командир, начальник должен иметь почти все права наказания за невыполнения приказа сам, непосредственно. Ведь к чему приводит «демократия»? Боец не выполнил приказания, командир не может его наказать, а передает дело в Военный трибунал, а военный трибунал присуждает к 10 годам с отбытием наказания на фронте, а боец-то и находится на фронте. Так что же он теряет, чем же он наказан, как и чем он отвечает за невыполнение приказа? Ничем и никак Стоит ему убить лишних двух-трех немцев, захватить автомат или пулемет, что зачастую довольно легко удается на фронте, и с него снимается приговор суда. Что же он потерял за невыполнение приказа? Ровно ничего. И он даже стал героем в глазах многих. Он и приказа не выполнил командира, он и пулемет добыл!
На фронте бывало, да и есть, что командир или политрук, комиссар поднимается в атаку, зовет за собой всех подчиненных, пробежит метров 50—100, а остальные лежат. И думаете, после этого они несут какое-либо наказание? Нет! Один бы боец этого не выполнил, он бы, может быть, и был бы наказан. А раз вся «масса», «народ» — значит ничего. И вот эта самая «масса», «народ» в извращенном понимании приводят к поражениям. А командир не имеет возможности их наказать. Это неверно. Зачастую среди бойцов есть такой разговор: «тебя ранят, наградят, ты станешь героем, а какая тебе от этого польза? Другие в тылу сидят, живут с семьями, не знают всех ужасов войны и они в большом почете, чем ты фронтовик, раненый, инвалид, орденоносец». В этом, Иосиф Виссарионович, заключена большая доля правды. Немецкие солдаты воюют за то, чтобы получить бесплатно землю, имущество советских граждан, рабов, почет, награждения, обеспечивающие служебную карьеру, обеспечивающие материальную заинтересованность, обеспеченность.
Я знаю, встречал, видел спекулянтов-фронтовиков, спекулянтов-раненых. Как правило, такие спекулянты — пьяницы, дебоширы, прикрывающие свое хулиганство ранением. Но ведь это единицы. А массы? Что они получают за свое пребывание на фронте, за свои ранения, увечья, кроме ничего не дающих нашивок, да знаков. «Ура-патриот» скажет, что они получают моральное удовлетворение. Да! Я, другой такой же, как я идейный боец, получит моральное удовлетворение, которое выше всяких материальных благ, но разве нас миллионы, разве мы преобладающая масса армии? Разве не преобладающая масса армии — малограмотные и зачастую далеко не столько идейные колхозники?
В войне надо иметь меньше идеализма и романтики, а больше трезвости и реальности. У бойцов, младших командиров, помимо идейности, должна быть и какая-то материальная заинтересованность. Может, я в этом ошибаюсь с точки зрения дальновидности политика, но с точки зрения реальных разговоров и мнений я не ошибаюсь. И в этом направлении должно быть что-то сделано. Печать этому должна уделить очень большое внимание. Надо создать особенные отношения к фронтовикам. У меня жена инженер-железнодорожник, работает зверски много, искренне, с душой. У меня много знакомых, я как литератор со многими тыловыми рабочими разговаривал. Конечно, нельзя порождать антагонизма между фронтом и тылом — это неправильно и вредно. Важно то и другое, одно без другого не бывает. И все же самая трудная работа тыла никак несравнима с фронтом, с военными действиями. А это не учитывается. Говорить о преданности родине, о том, что надо не жалеть сил и самой жизни для защиты родины, куда как легче, чем переживать все ужасы войны.
Я не просто военнослужащий. Я бы мог избегать этого, но я этого не избежал и не избегаю, а искал и иду второй раз на фронт с огромной радостью и моральным удовлетворением. И я знаю (у меня сотни друзей и знакомых), что многие тыловые люди склонны рассматривать свою работу более серьезной и опасной, чем участие на фронте. Это неправильно, это ведет к нежелательным результатам. В запасных частях не используются участники отечественной войны. Там иногда сидят довоенные чиновники в военной форме, в лучшем случае из кадровых военнослужащих, не бывших на фронте, и в худшем из запасных политработников, комиссаров подразделений и частей, пришедших из райкомов и обкомов, привыкших командовать и выносить красивые «преданные» резолюции,
Поверьте, Иосиф Виссарионович, что сейчас как никогда справедлива поговорка, «что за одного битого можно отдать десять небитых». Почему так мало используются в запасных частях команд но-политического состава участники войны, пусть они будут инвалиды, без рук, без ног? И такие они принесут больше пользы, чем тыловики, не знакомые с особенностями современной войны, имеющей много нового, и ориентирующиеся на историю гражданской войны, на старые уставы и инструкции. По-моему, даже разгром немцев еще не будет означать ликвидацию фронта, ликвидацию армии, необходимость и возможность забывать или не знать опыта современной войны со всеми ее особенностями.
16 немецкую армию окружили и долбили несколько месяцев. Немцы даже маленького населенного пункта не оставляют без боя. А у нас окружили, как я знаю, три армии под Брянском, шесть армий под Вязьмой, оставляют без серьезного боя большие и важные города (Брянск, Орел, Вязьма, Ростов и другие). И некоторые склонны рассматривать это, как «нормальное» явление. Не потому ли это так, что гарнизоны, руководители данной местности или города не были фронтовиками, не знали особенностей современной войны, являются необстрелянными людьми? Не потому ли это так, что мало используются фронтовики? Человек, лишенный руки, ноги, контуженный — не только не лишается разума, а наоборот приобретает его.
И таких людей надо максимально использовать.
Сейчас широко распространена фраза: «война все спишет». Это — одна из вреднейших фраз. Она, в сочетании со страшным словом «блат», серьезно подрывает моральное и материальное состояние страны. Надо со страниц печати поднять, начать беспощадную, решительную борьбу с этой фразой, с дедами, связанными и прикрытыми этой фразой. Здесь и разврат — моральный и политический, и растраты, и разбазаривание государственных фондов, и прямая контрреволюция. В свое время очень много полезного сделала т[ак] называемая] «легкая кавалерия» комсомольской и несоюзной молодежи4. Органы контроля ослабили сейчас работу в связи с тем, что многие находятся на фронте, многие заняты на других работах. Очень полезно бы было возродить это замечательное и полезное для страны движение, которое, безусловно, дало бы стране миллионы пудов хлеба, промышленной продукции, подняло бы морально-политический дух народа.
Для настоящего и будущего в промышленности
Основанная на неправильном, а главным образом, на несвоевременном понимании равноправия и уравнения в зарплате рабочих и технически руководящего состава, у нас существовала и существует уравниловка в зарплате руководителей предприятий, инженеров, техников. Стахановцев на заводах и фабриках единицы, десятки. Общая масса на каком-то среднем уровне. И руководители предприятий, инженеры, техники, как правило, получают меньше, чем подчиненные им рабочие средней квалификации и производительности труда. Это неправильно. Надо пересмотреть оплату труда этой категории работников. Как никак, они учатся 4—5 лет, они отвечают за коллектив, они работают больше, чем положенные 7—8 часов. Да и в конце концов, они должны быть материально заинтересованы в том, чтобы их предприятия перевыполняли план, чтобы они имели продвижение по зарплате.
На мой взгляд, надо бы установить размер зарплаты в процентной зависимости от того, как выполняет план предприятие или учреждение с одной стороны и, с другой, от масштаба общего бюджета предприятия. Сейчас же директор небольшого завода или фабрики и даже столовой получает почти равную зарплату с теми руководителями, предприятия которых являются общесоюзного значения и в несколько раз или даже десятков раз, превосходят бюджет первых предприятий. При условии создания артелей, комбинатов, хозяйств или еще, как они там будут называться, сельскохозяйственных рабочих, о чем я писал выше, надо заранее создать учетные учреждения по сельскому хозяйству, ставя, как правило, во главе этих сельскохозяйственных предприятий людей с высшим и специальным сельскохозяйственным образованием.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Я написал очень много. Но это потому, что я очень тороплюсь. Скоро уходит поезд, который отвезет меня на фронт. Может, я оттуда не вернусь, как не возвращаются многие. Я люблю мою родину, как ее должен любить коммунист. Я никогда не буду щадить моей жизни в защите родины, тем более, что с этим сочетается и личное: у немцев остался мой отец, младшая сестра, старшая сестра с тремя детьми. Мой младший брат также на фронте.
Конечно, я не хочу умирать. Как литератор, писатель я только начал свою деятельность в 1936 году, и будущее обещало мне многое. И все же я себя подготовил к смерти и иду на фронт с полным сознанием необходимости участия, активного участия в войне. Этим письмом, может быть предсмертным, я преследую единственную цель — если хоть одна моя мысль может принести хоть сколько-нибудь пользы Родине, я его пишу не напрасно. А у меня больше и нет ничего, кроме желания пользы для моей родины. А хорошо будет жить Родина — значит хорошо будет жить моя жена, мой единственный сын, которого я люблю какой то болезненной любовью, жизнь которого я ставлю выше своей жизни. Ибо его жизнь — это жизнь молодого будущего поколения.
И в заключение мне хочется остановиться еще на одном вопросе. Очень много есть окруженцев. Им являюсь и я. Я вышел из окружения с партбилетом и воинским удостоверением. Я знаю, что люди, попадая в окружение, ставились «на милость победителя», уходили в деревни к родным и знакомым, чтобы выждать «что будет дальше», выходили «в примы» — т[о] е[сть] женились и т[ому] п[одобное]. Это не наши люди. С ними надо поступать жестоко, так как они этого заслуживают. Но люди, побывавшие на оккупированной территории, и перешедшие фронт с партийными документами, или не имеющие документов, но не подвергающиеся основательным подозрениям, незаслуженно подвергаются издевательствам, оскорблениям, унижению. Это сверх несправедливо. Такие люди будут беспощаднее к врагу любого бойца, командира, партизана. Они могут и сделают очень большое дело на фронте, тем более, если правительство окажет им, в этом отношении, доверие. Уж кто-кто, а они пощады врагу не дадут, они не отступят, они не пойдут в услужение немцам, они не предадут. Это золотой фонд при умелом его использовании (при условии хорошей проверки каждого), который может и сделает многое.
На этом, время меня заставляет кончить. Меньше верьте, Иосиф Виссарионович, красивым резолюциям, больше. старайтесь говорить с рядовыми людьми, вызывая их на откровенный разговор. Это дает очень и очень много полезного для нашей Родины, которую любите Вы, ее вождь, и любит простой, рядовой гражданин
.
Член ВКП(б) Н. БОГДАНОВ.
Москва. Чернышевского 2/1, кв[артира! 5. 965 полевая почта, часть 334.
РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 883. Л. 7—20. Заверенная копия, машинопись.
Приводится по Советская повседневность и массовое сознание М., 2003
http://www.military-economic.ru