От Тов.Рю Ответить на сообщение
К All
Дата 17.04.2003 16:43:56 Найти в дереве
Рубрики WWII; Армия; Политек; Версия для печати

Военные реалии в оккупированной Белоруссии

Несостоявшееся восстание
Андрей Блинец

Полная история Второй Мировой войны в Беларуси до сих пор не написана. По разным причинам многие темы оказались за пределами сферы внимания профессиональных историков. В лучшем случае о них говорили мимоходом, как бы нехотя. Например, о создании и деятельности подпольной Белорусской незалежницкой партии (БНП). В советское время эта тема была запретной, ибо БНП боролась за белорусское государство, не зависимое ни от коммунистической Москвы, ни от фашистского Берлина.

Сегодня уже не секрет, что к 1941 г., после насильственной коллективиза­ции и репрессий, многие белорусы во­все не считали, что в СССР «жить ста­ло лучше, жить стало веселей». Еще в сентябре 1939 г. в Западной Белорус­сии просоветские настроения были достаточно сильными. Но после пере­дачи Виленского края Литве и массо­вых депортаций неблагонадежных они значительно ослабли.

Летом 1941 г. на смену сталинскому режиму пришел гитлеровский — с концлагерями, гетто, расстрелами и карательными акциями. И если в пер­вые дни войны кто-то еще наивно верил, что немцы помогут нам построить соб­ственный дом, то очень скоро эти ил­люзии развеялись. Стало ясно, что в этой войне Беларусь может рассчиты­вать только на собственные силы. Об этом еще в середине 30-х писал изве­стный политический и религиозный деятель ксендз Винцент Годлевский.

Именно у Годлевского на рубеже 1939-1940 гг. возникла идея создания подпольной белорусской организации. Он же написал ее программу и начал объединять вокруг себя единомыш­ленников, среди которых был извест­ный драматург и театральный режис­сер, бывший узник Соловецкого лаге­ря Франтишек Алехнович. Из молодых основателей БНП следует назвать Бо­риса Рогулю, Всеволода Родько, Дмитрия Космовича.

Рогуля и Родько — земляки и давние друзья. Они вместе учились в Новогрудской гимназии, вместе летом 1939 г. были призваны в польскую армию, где их и застало начало вто­рой мировой войны. Бои, окружение, плен... Путь из плена на волю... Дмитрий Космович, уроженец Не­свижского района, наоборот, изна­чально был обласкан советской вла­стью. Некоторое время он был начальником отдела социального обеспе­чения родного города, но вскоре ра­зуверился в коммунистическом ре­жиме.

Летом 1942 г. были определены зада­чи БНП на ближайший период. По вос­поминаниями Космовича, основатели партии исходили из того, что Герма­ния и СССР в равной степени являют­ся врагами белорусского государства, но для борьбы на два фронта недоста­ет сил. Поэтому было решено времен­но пойти на сотрудничество с гитле­ровцами — зато создать белорусский административный аппарат и воору­женные части. Параллельно должно быть сформировано теневое правительство Беларуси. Ожидалось, что в борьбе с Советским Союзом и западными державами Германия ослабнет, и тогда, опираясь на воору­женные формирования и широкую сеть легальных и подпольных органи­заций, удастся добиться восстановления независимости Белорусской народной республики, которую признал бы Запад и с которой считалось бы сталинское правительство.

БНП еще не успела встать на ноги, как ей был нанесен сильнейший удар. Гестапо арестовало Винцента Год­левского. В декабре 1942-го он был брошен в Тростенецкий концлагерь, где и погиб. Руководство партией пе­решло к 22-летнему Всеволоду Родь­ко. Действовать приходилось в край­не неблагоприятных условиях. Бело­русской незалежницкой партии про­тивостояло гестапо, советское подпо­лье, Армия Крайова.

До поры до времени Родько изобра­жал стремление сотрудничать с гитле­ровцами. Он говорил: «Нам нужно взять у них (немцев — А.Б.) оружие, чтобы после мы могли удержать Бела­русь... Немцам уже приходит конец. Впереди нас ожидает борьба за воль­ную Беларусь».

БНП избегала вступать в открьпую бо­рьбу с оккупантами, но отдельные ак­ции проводились. Именно активисты Незалежницкой партии причастны к ликвидации Фабиана Акинчица — профашистского дея­теля, который видел будущее Белару­си только под протекторатом Третьего рейха. Вероятно, на счет БНП следует отнести и ликвидацию начальника Вилейского СД — Грабе. В декабре 1942 г. была предпринята попытка органи­зовать национальный партизанский отряд на Борисовщине. Но она натолк­нулась на сопротивление советских партизан. Последние вызвали бело­русских командиров на переговоры и предательски расстреляли.

Под лозунгом БНП «Здабудзем беларускую дзяржаву — альбо згiнем у барацьбе за яе!» оказалось достаточ­но много молодых людей. Есть уника­льная книга Сергея Ерша «Вяртанне БНП», изданная в 1998 г. тиражом 150 экземпляров, в которой приведе­ны биографии 100 членов партии. Но большинства имен мы никогда уже не узнаем. Партия действовала в усло­виях жесткой конспирации, и ее чле­ны не афишировали свою принадлеж­ность к подпольной организации, да и после войны ветеранов БНП ожидали не льготы, а репрессии, поэтому при­ходилось молчать.

Между тем гитлеровцы, испытывая неудачи на фронтах, были вынужде­ны пойти на создание вспомогатель­ных частей из оккупированных народов. Под контролем оккупантов был сформирован Белорусский железно­дорожный батальон и несколько по­лицейских полков.

В декабре 1943 г. в Новогрудке Рогуля смог сформировать эскадрон под сво­им командованием. Бойцы эскадрона (в простонародье — рогулевцы) быст­ро стали известны местным жителям. Их популярность выросла после слу­чая в деревне Загорье, которую они, вступив в конфликт с командованием немецкого карательного отряда, спас­ли от сожжения.

Наступил 1944 г., когда поражение Германии уже стало очевидным. В от­чаянии оккупанты предприняли за­поздалую попытку завоевать симпа­тии белорусов. Была создана марио­неточная Белорусская центральная рада, которая призвана была созда­вать видимость национального правительства. ЦК БНП не воспринял всерьез этот орган, тем не менее не­которые члены партии вошли в состав Центральной рады, мотивировав свое решение тем, что это дает воз­можность расширить сферу влияния. Всеволод Родько возглавил в раде от­дел по работе с молодежью, Николай Шкеленок — прессы и пропаганды.

В феврале 1944 г. гитлеровцы дали со­гласие на образование Белорусской краевой обороны. Она должна была взять на себя охрану тыловых объек­тов и борьбу с партизанами, а высво­бодившиеся части вермахта и СС предполагалось перебросить на фронт. Члены БНП вошли в состав призывных комиссий, штаба (главного управления) БКО, стали командирами батальонов. Еще бы, ведь появился реальный шанс создать национальную армию. В рядах Краевой обороны ока­залось более 20 тыс. бойцов, которые были сведены в 39 пехотных и 6 са­перных батальонов. Немцы, однако, не отважились полностью вооружить эти части. Во многих батальонах на 6-7 бойцов приходилась одна винтов­ка. Но именно БКО отводилась глав­ная роль в планах антифашистского восстания, которые разрабатывало руководство Белорусской незалеж­ницкой партии.

Идею вооруженного антинемецкого выступления попытался реализовать еще Борис Рогуля. В качестве союз­ника он выбрал одного из командиров партизанских отрядов по имени Вик­тор. Известно о нем немного. Уроже­нец Смоленщины, лейтенант Красной Армии, летом 1941 г. попал в плен, затем осел в окрестностях Новогрудка. Необходимое пояснение: в 1941 г. немецкая армия захватила так много военнопленных, что их негде было со­держать, поэтому многих немцы отпускали, если кто-то из местных жите­лей соглашался принять этих людей к себе. Шла война, рабочих рук не хва­тало, и в деревнях охотно принимали бывших красноармейцев. Так прои­зошло и с Виктором. Потом он ушел в партизаны. По воспоминаниям Рогу­ли, среди других командиров Виктор выделялся своим благородным пове­дением. Его подчиненные, к примеру, не занимались грабежом мирного на­селения, чем отличались от других «лесных бойцов».

Рогуля смог наладить с отрядом связь и передать предложение: объе­диненными силами выбить немцев из Новогрудка. Об этом стало известно вышестоящим партизанским коман­дирам, и, убоявшись нежелательного союза с националистами, они поспе­шили передислоцировать отряд Вик­тора в другой регион.

Но уже весной 1944 г. был разрабо­тан план антинемецкого восстания в Минске. Его авторами, скорее всего, были Всеволод Родько и Михась Витушко. Предполагалось стянуть в го­род наиболее боеспособные батальо­ны БКО, вооруженные группы нацио­нального подполья и, выбив оккупан­тов, объявить о независимости Бело­русской народной республики. План готовился в обстановке строжайшей секретности. В детали были посвяще­ны лишь несколько человек. Осталь­ные знали только то, что в Минске скоро все должно решиться. Выступ­ление было назначено на 27 июня.

Именно в этот день немцы наметили в Минске проведение так называемого Всебелорусского конгресса, который был призван продемонстрировать лоя­льность белорусов к гитлеровцам. БНП по-своему подготовилась к этому ме­роприятию. Михась Зуй, тогдашний глава Шарковщинского уезда, вспоми­нал: «ЦК БНП поручил мне подобрать 7 делегатов в Минск на Всебелорусский конгресс. Делегаты должны были быть стопроцентными белорусами (имеется в виду не национальность, а предан­ность идее независимости. — А.Б.). В случае конфликта с немцами должны быть готовы отдать свою жизнь, но не изменить белорусскому делу».

Благодаря стараниям БНП среди де­легатов оказалось немало людей, го­товых в нужный момент принять Де­кларацию о восстановлении незави­симости Беларуси. Насколько реален был этот план? Нечто похожее уже пытались осуществить украинцы в июне 1941 г., провозгласив во Львове независимость Украины. Тогда не­мцы попросту разогнали их правите­льство. Но в 1944 г. ситуация уже была не в пользу Германии, и белору­сы имели больше шансов на успех. Украинцы делали ставку на то, что их независимость признают в Берлине, а Родько и его соратники рассчитыва­ли на признание в Лондоне и Вашинг­тоне. Антигитлеровское восстание должно было стать дополнительным козырем в большой игре, где на кону стояла судьба Беларуси.

В качестве главной ударной силы вос­стания рассматривался эскадрон Бо­риса Рогули. Из всех белорусских час­тей он был лучше всего вооружен и подготовлен. Название «эскадрон» сохранялось лишь по инерции, ибо это уже был отдельный дивизион БКО, включавший в себя механизирован­ный отдел, 3 пехотные роты и собст­венно кавалерийский эскадрон — об­щей численностью более 800 человек.

Гитлеровцы перебросили дивизион в район Докшиц, где проходила антипар­тизанская операция. Но Рогуля добил­ся, чтобы его бойцы практически не участвовали в боях, ограничиваясь патрулированием тыловой зоны. Он знал, что в столице готовится крупная акция, и берег для нее своих людей. Под предлогом, что часть находится в районе активных боевых действий, он выбил очередную партию оружия и обмундирования. Правда, немцы что-то заподозрили и прислали в диви­зион для контроля офицера жандар­мерии. Однако эскадронный интен­дант Кастусь Мерляк обеспечил не­мца-контролера достаточным количе­ством самогона, так что тот был про­сто не в состоянии интересоваться происходящим вокруг.

В 20-х числах июня от Родько прибыл связной с приказом двигаться в Минск. Но сделать это оказалось не­просто. Красная Армия уже начала операцию «Багратион», и немцы пе­ребрасывали на фронт все имевшие­ся силы. Когда Рогуля потребовал эшелон для отправки дивизиона в Минск, то в ответ услышал, что часть нужно переводить на передний край, а не в тыл. Не помогла даже взятка в виде бочки шнапса, отданная комен­данту станции. Тогда Рогуля принял самостоятельное решение: пешим маршем возвращаться в Новогрудок.

В это же время из Постав поездом в Минск выехала вооруженная группа Виктора Сикоры — 12 человек с вин­товками и пистолетами. В пути паро­воз наскочил на мину, эшелон стали обстреливать польские партизаны. Группа приняла неравный бой и была вынуждена отступить. Предположите­льно, такая же судьба постигла и неко­торые другие подразделения БНП.

День 27 июня прошел в Минске в на­пряженном ожидании. Родько ждал верных частей, а их все не было. К ве­черу немцы попытались вывести из города батальон Краевой обороны для организации постов на дороге Бори­сов — Минск, но натолкнулись на про­тест командующего БКО Франца Кушеля. Последний наотрез отказался отправлять батальон куда бы то ни было, мотивируя это тем, что бойцы плохо обмундированы. Но наверняка дело было не только в этом — летом обмундирование большой роли не иг­рает. Хотя сам Кушель не состоял в БНП и не знал о готовящемся восста­нии, его заместитель Виталий Микупа играл в партии не последнюю роль. Вероятно, это он нашел аргументы, которыми убедил шефа удерживать белорусские отряды на местах.

Конгресс тем временем заканчивал свою работу. Перед Родько встала проблема: так как становилось ясно, что ни рогулевцы, ни партийные бое­вики в город не прибудут, на какие еще силы можно опереться?

В их распоряжении был минский ба­тальон Краевой обороны, два сапер­ных батальона БКО, но без оружия, 49-й белорусский полицейский бата­льон и офицерская школа Белорус­ской краевой обороны (открылась в середине июня 1944 г.). Кстати, имен­но курсантам доверили охрану зда­ния городского театра, где проходил конгресс (ныне это Театр им. Я.Купалы). Командир школы, старший лейте­нант Виктор Чеботаревич, являлся членом БНП. Вот только средний воз­раст минских кадетов составлял 17 лет, и оружие они взяли в руки лишь несколько дней назад.

Всего в распоряжении организаторов восстания было около 2 тыс. человек. Кроме того, недалеко от Минска — в Заславле, Койданово, Руденске — дислоцировались батальоны БКО, ко­торые можно было перебросить в сто­лицу. Этих сил могло хватить, чтобы взять под контроль ключевые пункты города и противостоять немцам.

Но… с востока к Минску стремительно приближались советские танки. А зна­чит, опять пришлось бы вести борьбу на два фронта, что было равносильно самоубийству. В том, что советское командование не пойдет на перегово­ры с БНП, сомневаться не приходи­лось. Расстрел белорусских партизан под Борисовом и случай с отрядом Виктора хорошо это доказывали. В та­ких условиях большинство руководи­телей БНП приняли решение восста­ние не поднимать, а сохранить людей для дальнейшей борьбы. Сегодня не хотелось бы судить, наско­лько верным было это решение. Ясно одно: шансы на успех перед лицом со­ветского наступления были ничтожны. В самом лучшем случае Минск про­держался бы несколько дней.

Судьба бойцов БКО и членов БНП сло­жилась по-разному. Части Краевой обороны были переброшены немцами на Западный фронт, где перешли на сторону англо-американцев и в соста­ве их армии освобождали от фашизма Францию и северную Италию. Многие же остались на родине для организа­ции партизанского антибольшевист­ского движения... Но это — тема для отдельного разговора.

Совершенно секретно, N10, Минск
18 ноября 2002 года



От Сталина к Гитлеру и обратно
Андрей Блинец

Вторая мировая война ломала человеческие судьбы самым причудливым образом. Герой московской битвы, командир 2-й ударной армия генерал-лейтенант А.Власов в 1945 г. был казнен как изменник Родины. Автор плана «Барбаросса» фельдмаршал Ф. Паулюс в декабре 1944 г. подписал воззвание к немецкому народу с призывом свергнуть Гитлера и прекратить войну. Но даже на этом фоне судьба Владимира Владимировича Гиль-Родионова выглядит необычно. Подполковник Красной Армии, военнопленный, командир карательной части, а затем... партизанский комбриг, кавалер ордена Красной Звезды. Но обо всем по порядку.

Владимир Гиль родился в 1906 г. в д. Дороганово Бобруйского уезда Могилевской губернии (сейчас Осиповичский район). В 20-е годы избрал для себя популярную тогда карьеру военного. Служба проходила успешно. В 1939 г. подполковник Гиль закончил Военную академию им. М.Фрунзе. Войну встретил в должности начальника штаба 229-й стрелковой дивизии. В боях на Витебщине, в районе Сенно-Толочин, был ранен, попал в плен и оказался в лагере военнопленных, под Сувалками, где бывших солдат и офицеров Красной Армии держали не в бараках, а в ямах. Питаться им приходилось травой, листьями, корой деревьев. Только за одну зиму 1941-1942 гг. в лагере умерло более 40 тыс. человек. Часто вместе с мертвыми в зем­лю закапывали живых людей. Пока Гиль проходил круги лагерного ада, в политике Третьего рейха произош­ли изменения, полностью перевер­нувшие его судьбу.

Провал наступления немцев под Москвой заставил их пересмотреть принципы ведения войны. Если из­начально у германского руково­дства не возникало и мысли о том, чтобы, используя недовольство на­родов Советского Союза сталин­ским режимом, привлечь их на свою сторону, то на рубеже 1941-1942 гг. все чаще стали раздаваться голоса о необходимости создания вспомогательных частей из военноплен­ных и жителей оккупированных областей. По мнению фельдмаршала фон Браухича, это должно было привлечь население СССР на сторону Германии и предопределить исход войны в ее пользу. Под влиянием генералов Гитлер согласился на создание русских частей, казачьих, грузинских, армянских, туркмен­ских и кавказских легионов из воен­нопленных, И в лагерях появились вербовщики, призывающие всту­пать в национальные части для «борьбы за новую Европу». Среди тех, кто откликался на эти призывы, были разные люди. Одни действительно ненавидели советскую власть, другие записывались доб­ровольцами в надежде при первой же возможности вернуться к своим. Но для большинства служба в этих формированиях била единствен­ным шансом вырваться из лагеря, получить нормальное питание, от­носительную свободу и самое глав­ное — возможность выжить.

В апреле 1942 г. Гиль дал согласие сотрудничать с гитлеровцами и даже вызвался создать из военноп­ленных боевую часть. Позже, пе­рейдя к партизанам, он утверждал, что стал под знамя со свастикой не по политическим мотивам, а спасая свою жизнь. Но факты убеждают в обратном. В июле 1942 г. вчераш­ний командир Красной Армии создал антисоветскую организацию «Боевой союз русских националистов и написал ее программу. По его же инициативе была созвана конференция, на которой провозгласили о формировании правительства «новой России». Решив, что вождь русских националистов не может носить неблагозвучную фамилию Гиль, подполковник взял себе псевдоним Родионов.

Скорее всего, он действительно поверил в возможность создания на­циональных правительства и вооруженных сил. Родионов надеялся, что ему удастся смягчить гитлеров­скую политику на оккупированных территориях. В беседах с руководи­телем зарубежной разведки Валь­тером Шелленбергом он достаточно резко критиковал ошибки гер­манского руководства. Особенно возмущала Гиля немецкая пропа­ганда, изображавшая русских людь­ми второго сорта.

Осенью 1942 г. Родионов оказался в Беларуси во главе Русской Нацио­нальной Дружины, насчитывавшей около тысячи бойцов. Совместно с гитлеровцами его Дружина вела бои против партизан в Могилевской об­ласти. Гиль пытался действовать независимо и даже выступал в роли защитника местных жителей от ка­рателей. Однако немцы не собира­лись терять контроль над Дружиной. В ее составе находились немецкие офицеры, действовала разветвлен­ная сеть СД, которой руководил ге­нерал Богданов, бывший командир 48-й стрелковой дивизии РККА. В марте 1943 г. родионовцев перебро­сили в Плисский район, объединив со второй Дружиной, которой коман­довал майор А.Блажевич. Был со­здан 1-й русский национальный полк. Гиль-Родионов стал его коман­диром, а Блажевич — начальником штаба. Полк насчитывал 1200 рядо­вых и 150 офицеров. На вооруже­нии, помимо винтовок и пистолетов, состояло около 200 автоматов, 95 пулеметов, 18 минометов.

Родионов добился разрешения ок­купантов проводить вербовку доб­ровольцев, чтобы пополнить ряды части. Проходила она весьма свое­образно. Один из очевидцев вспо­минал: «Сильный отдел родионовцев прибывал в волостной центр и приказывал старостам собрать на следующий день всех молодых лю­дей на антикоммунистический митинг. За неявку — расстрел. На ми­тинге выступали офицеры-агитато­ры, стиль которых мало чем отли­чался от того, каким пользовались советские политруки. Разве что вместо «советская родина», «ком­мунизм», «вождь Сталин», звучало «Россия», «новая Европа», «фюрер Гитлер». А в конце такого митинга «политрук» объявлял, что все при­сутствующие являются «добро­вольцами русской армии». За это время толпу окружали вооружен­ные до зубов родионовцы, и под аккомпанемент дикого мата начина­лось формирование колонн, отби­рали документы, без которых нигде нельзя было показаться из опасения, что тебя примут за партизана».

Местная белорусская администра­ция враждебно отнеслась к такой деятельности и по мере возможнос­тей ей препятствовала. Когда офи­цер полка Лазорев в Шарковщине под угрозой оружия загнал в казармы более сотни человек, объявив их «добровольцами», глава уезда Михась Зуй потребовал отпустить всех насильственно мобилизован­ных и обратился за помощью к не­мецкому коменданту. Того мало волновала судьба белорусских пар­ней, и он не стал вмешиваться. Но Зуй не успокоился. Он поехал в Минск и добился встречи с гене­ральным комиссаром Вильгельмом Кубе. Гауляйтер направил в Шарковщину распоряжение прекратить насильственную мобилизацию. Вернувшись домой, Зуй немедлен­но распустил новобранцев по до­мам. Лазорев пытался привлечь к делу СД и наказать главу уезда как «врага рейха», но Родионов при­знал правоту Зуя.

И все же ему удалось увеличить состав полка более чем в два раза, после чего он был переименован в 1-ю русскую национальную бригаду, которая совместно с немецкими частями выступила в район Бегомля-Лепеля для ликвидации парти­занских отрядов. Здесь-то и проя­вились «боевые» качества родионовцев. Понеся в боях большие по­тери, бойцы вымещали злобу на беззащитном населении: каратель­ные отряды уничтожили свыше 4 тыс. местных жителей и более 3 тыс. угнали в Германию. Трудно ска­зать, о чем думал в эти дни комбриг, но его явно одолевали тяжелые мысли. Родионов понимал, что его планы потерпели крах, что ни о ка­кой «Новой России» немцы и не ду­мают. Да и само родионовское вой­ско с каждым днем все больше напоминало бандитскую шайку, его солдаты стали чужими для всех. Немцы им не доверяли, местное население боялось и ненавидело.

Еще с первых дней появления бри­гады в Беларуси партизанская раз­ведка обратила на нее особое вни­мание. Было решено добиться пе­рехода части на сторону партизан. С помощью связных и подпольщи­ков в бригаду доставлялись, самые разнообразные листовки. Послание из леса было направлено и лично Родионову. Между комбригом и ко­мандиром партизанской бригады «Железняк» Титковым завязалась переписка. Связной, доставлявший письма, получил от партизан свое­образную «охранную грамоту», а Родионов выдал ему кавалерий­скую лошадь и седло.

В своих посланиях Гиль склонял партизан к переходу на свою сторо­ну, обещая «напоить водкой и на­кормить хлебом». Он рассчитывал, что это усилит его бригаду, подни­мет боевой дух бойцов и заставит немцев считаться с ним. Но эти попытки не имели успеха. Наоборот, перебежчики из бригады в одиночку и группами уходили в лес. В конце июля письма с подобным предложением получили генерал Богда­нов, адъютант комбрига Орлов, ко­мандир 1-го полка Волков и 2-го по­лка Шепелев. Каждый из них напи­сал ответ. Богданов утверждал, что пока жив, будет бороться с больше­визмом. Волков признавался, что готов служить хоть черту — «лишь бы были бабы и водка». Орлов предполагал: в случае перехода об­язательно попадешь в руки НКВД. Сам же Родионов о переходе не по­мышлял. Более того, он развернул широкомасштабное наступление, но безуспешно.

В самый разгар противостояния Гилю стадо известно, что немцы, недовольные действиями бригады, собираются арестовать его, а командование передать Богданову. Теперь у него не было другого выбора: либо в лес, либо обратно в лагерь. Он вновь обратился к Титкову с пред­ложением о переговорах.

Утром 16 августа 1944 г. в д. Будиловка состоялась встреча двух ком­бригов. Родионов соглашался пе­рейти на сторону партизан, если бригада будет сохранена как отборная боевая часть под его командованием, а, командный состав останется на своих местах. Партизаны приняли эти условия. На следующий день Родионов огласил приказ (приводится в сокращении):

«1. С этого числа бригаду именовать Первой русской антифашистской бригадой.
2. Вменяю в обязанность каждому воину бригады безжалостно истреб­лять фрицев до полного их изгна­ния с русской земли.
З. С этого числа приветствие «Хайль Гитлер!» отменить, приве­тствовать поднесением руки к головному убору.
4. Все фашистские знаки — свасти­ки, черепа и прочее — отменить.
5. Поздравляю офицеров и солдат с присоединением к борьбе за нашу великую Родину. Слава русскому Народу!»

Генерал Богданов и сорок офице­ров-белоэмигрантов были аресто­ваны. Всех немцев, находившихся в бригаде, повесили по приказу на­чальника штаба Блажевича. Пос­ледний, будучи агентом СД и гестапо, опасался, что гитлеровцы «сда­дут» его самого.

Переход на сторону партизан роди­оновцы отметили разгромом гарни­зона в Докшицах. Сделать это оказалось нетрудно. Немцы ничего не знали об измене вчерашних союзников и даже не успели оказать сопротив­ления. Захватив пленных и трофеи, Родионов с тысячей своих бойцов, имея 4 орудия, 21 миномет и 66 пу­леметов, двинулся к железнодорож­ной станции Крулевщизна. Ее гарнизон насчитывал более 600 чело­век (треть из них составляли рабо­чие строительной организации Тодта, пожилые люди, не годные к стро­евой службе), 4 пушки, 30 пулеме­тов. Здесь тоже ничего не знали о событиях в бригаде, но насторожи­лись, увидев огромный столб дыма над Докшицами. Гарнизон был при­веден в боевую готовность. Чтобы усыпить бдительность врага, Гиль приказал развернуть полковые зна­мена со свастикой. Начальник гар­низона выехал навстречу колонне и потребовал сообщить ему маршрут и цели движения. Майор Шепелев попросил его зайти в ближайший дом для доклада и там застрелил. Тем временем бригада разверну­лась в боевые порядки и атаковала гитлеровцев. Несмотря на внезап­ность атаки и численный перевес, добиться успеха не удалось. Немцы оказали яростное сопротивление. Отдельные подразделения родионовцев, не выдержав, стали отходить. Тогда комбриг с автоматом в руках сам повел бойцов в атак, которая и решила исход боя. Станция была полностью разрушена, захваченное оружие, боеприпасы и продовольствие вывезли в лес.

Переход Гиля к партиза­нам стал значительным событием. Это был первый за годы войны слу­чай, когда столь крупное и хорошо вооруженное соединение (бригада насчитывала примерно 2,5 тыс. бойцов) перешло на сторону про­тивника. В скором времени об этом стало известно в Берлине. Там даже говорили, что Родионов на са­молете улетел в Москву, где его принял Сталин и лично наградил орденом. На самом деле никакого полета не было, хотя 16 сентября 1943 г. Родионов действительно был награжден орденом Красной Звезды, и тогда же ему было присвоено звание полковника...

Но даже после этого комбриг про­должал чувствовать себя «чужим среди своих». Поэтому, стремясь доказать преданность советской власти, Гиль шел на неоправдан­ный риск: бросал бригаду на самые опасные операции. Одна из самых известных — нападение на Вилейку. В ночь на 1 ноября одновремен­но с артобстрелом партизаны ата­ковали город. В первые 15-20 минут ошеломленные гитлеровцы не смогли оказать серьезного сопро­тивления, что позволило родионовцам ворваться в город. Но вскоре немцы перешли в контрнаступле­ние, ввели в бой бронетехнику. Пар­тизаны были вынуждены отступить, потеряв 70 человек убитыми и ранеными (в последующем 1-я анти­фашистская бригада разгромила еще ряд гарнизонов в деревнях Ободовцы, Шипы, Цагельня).

Верной 1944 г. немецкое командо­вание предприняло широкомас­штабное наступление против партизан Полоцко-Лепельской зоны. Операция «Фрюлингсфест» (весен­ний праздник) стала самой крупной антипартизанской акцией за всю войну. В ней участвовало более 60 тыс. солдат и офицеров, большое количество военной техники. Руко­водил операцией гауляйтер Беларуси генерал-лейтенант Курт фон Готберг. Наступление началось 11 апреля. Бригаде Гиль-Родионова пришлось вести бои с печально известным карательным батальоном СС Оскара Дирливангера. Силы были неравные, и партизанское командование приняло решение про­рываться из окружения. 5 мая 1-я антифашистская, совместно с дру­гими соединениями, пошла в про­рыв под Ушачами. В бою Родионов получил тяжелые ранения и 14 мая умер от ран. Бригада потеряла 1 026 человек (больше половины лич­ного состава) и фактически пере­стала существовать.

Сегодня, по прошествии многих лет, трудно дать однозначную оценку деятельности В.Гиль-Родионова, как невозможно и предугадать, что ждало бы его после войны -- лавры героя или клеймо изменника. Думается, что для комбрига, запутавшегося в жизни, смерть в бою была самым лучшим выходом из положения.

Совершенно секретно, N 15, Минск
Апрель 2003 года