ВИФ2 NE

	От	Геннадий
	К	All
	Дата	21.01.2003 22:30:28
	Рубрики	Современность; Политек;

Президенту - с Уралмаша

А вот такой текст я получил на днях от знакомого из Штатов (бывший наш). С пояснением, что письмо опубликовано в Литературной Газете, на ее Форуме. Судя по тексту, автор - инженер и проживает на Урале.
Мне показалось интересным услышать мнения уважаемых участников.
С уважением
Геннадий
======================
В. Быков
vabykov@fromru.com
Wed Jul 10 23:09:34 2002

Уважаемый Президент Владимир Владимирович!

Несмотря на мою, в принципе почти безошибочную, оценку всех негативных решений последних 10-12 лет (подчеркну, – оценки на самых ранних этапах их практической реализации), я, тем не менее, как и все, настроенный на волну чисто российской веры и надежды на доброе будущее, – надеялся и ждал. В какой-то мере, правда, такое состояние объяснялось периодически возникавшими мыслями, что там, в руководстве страной, может, наконец, тоже поняли и сейчас как раз поворачиваются в ту самую нужную сторону. Нет, всё шло и продолжает идти в прежнем направлении.
В стратегическом плане, Вам это известно лучше меня, положение в стране почти планово становится все хуже и хуже, а видимость внешнего, как я называю, витринного благополучия последние годы искусственно поддерживалась отчасти за счет огромной инерционности социального механизма, а, главным образом, распродажей и прямым грабежом созданного трудом нескольких поколений советского народа. Некоторая привилегированность мощного Уральского региона позволила, кажется, лишь несколько отодвинуть приближение катастрофы, на которую уже давно и устойчиво вышли наши Север и Дальний Восток. Сегодняшние решения правительства по выходу из кризиса снова обещающи, однако при более внимательном их рассмотрении оказываются на том же уровне: либо наивно-утопических ожиданий, либо прямого обмана себя и народа (отдельные элементы последнего уже есть, они на виду у всех).
Аналогичное положение имеет место и на родном мне Уралмаше. Много шума, разных движений, структурных реорганизаций, а результат – сокращение объемов производства, повышение себестоимости продукции, сокращение штатов, увеличение масштабов скрытой безработицы, перевод огромного числа людей из сферы созидания в сферу управления, продаж, всякого рода посредничества и т.д. Безусловно, что-то из не радующего меня на заводе можно объяснить неправильными действиями его руководства, но в принципиальной основе оно являются следствием внешних обстоятельств: резким для переходного периода уходом государства от активного руководства хозяйством и бездумной массовой приватизации там, где это делать было абсолютно недопустимо.
Позволю себе начать с некоторых вопросов, не выделяя в интересах полноты те из них, которые могут быть отнесены к известным и, даже больше, – к общепризнанным.
Почему в стране нет порядка, царит анархия, беззаконие и полнейшая материальная безответственность юридических лиц за элементарные отклонения от общепринятых правил, почему мы слышим только о грабежах, убийствах, о всяких иных нарушениях, открытии новых уголовных дел и практически ни слова о наказаниях за преступления, которые по всем нормам следовало бы отнести к преступлениям века?
Почему на протяжении последних лет союзной "перестройки", а затем и новой России мы стали фактически заложниками колоссальных финансовых афер: спекулятивных махинаций за счет разницы между рыночной и государственной ценами на товары и продукты; заемных пирамид; более "культурных" (в сравнении с последними) игр на банковских ставках и валютных курсах рубля; наконец, менее видимых, но столь же ощутимых для людей других противозаконных денежных операций?
Почему у нас вообще господствуют чисто монетарные представления об экономике и ведутся бесконечные разговоры о деньгах, ведь последние есть функция произведенной продукции, а не наоборот? Разве не очевидно, что при более 20-процентной действующей сегодня банковской ставке рефинансирования и соотносительном росте годового производства в 5-7% разговоры о какой-то ожидающейся стабилизации – есть откровенная маниловщина, если не больше?
Почему до сих пор полагаем, что одним снижением налогов можно обеспечить заметный рост производства, в то время как давно известно, что производством, его ростом, постановкой новой продукции, снижением ее себестоимости и другими подобными вещами надо заниматься непосредственно и по инженерному?
Почему в должной степени не оценили негативных последствий приватизации, и, прежде всего, приватизации базовых добывающих и энергетических отраслей народного хозяйства и отраслей средств производства, определяющих стратегическую независимость страны?
Почему допустили невиданный доселе грабительский характер приватизации, занизили стоимость народного имущества в сотни и тысячи раз, специально придумали систему резко дифференцированного приобретения от нее благ меньшинством и, соответственно, большинством населения, допустили еще большее неравенство отдельных его слоев в силу случайной привязки их к тем или иным различным по практической значимости объектам приватизации? Разве всё это не обязывает государство пересмотреть в разумных пределах итоги приватизации, придумать законные способы и вернуть обратно весомую часть народного имущества или денежных средств?
Почему, проведя приватизацию, исключили полностью возможность воздействия на производство работающего персонала предприятий и не осознали тех же негативных ее последствий там, где предприятия окажутся в собственности спекулятивно мыслящих субъектов?
Почему долго не признавали (открыто, а не так, – между прочим) самой большой ошибкой власти – организацию жизни огромной страны на подачки, под кредит, расходуемый на потребление? Ни одна уважающая себя страна (да, что страна, уважающая себя семья) не позволяла себе такой легкости. Деньги всегда занимались под дело, дабы пустить их в оборот, быстро получить навар и с выгодой для себя рассчитаться с долгом. Желание займом погасить сегодняшний маленький пожар непременно сопряжено с возникновением более сильного завтра. Почему все заемные деньги государство не вкладывало только в доказательно доходные мероприятия?
Почему как были, так и остаемся преисполнены желаниями ощутимо быстро вылезти из теперешнего состояния или, по крайней мере, представлять народу его близкое будущее в розовом цвете? Разве нереальные планы и неразумные ожидания не столь же вредны, как и неправильные шаги?
Почему от разговоров о защите отечественного производителя не перешли к самым решительным практическим шагам – жесточайшей протекционистской политике, которую еще 100 лет назад настойчиво пропагандировал и проводил в жизнь великий государственник С. Витте и которой руководствовался И. Сталин?
В 80-е годы в Китае, вспоминаю, имело место огромнейшее, иногда буквально раз в 10, расхождение в цене на товары и продукты иностранного и местного производства, довольно часто даже без видимого отличия в их качестве. А что сотворили мы? Не имея на то никаких реальных возможностей, учинили здоровое "демократичное" соревнование со всем миром. Практически закрыли чуть не полностью собственное производство, особенно потребительских товаров. Думаю, Вы согласитесь, что лишившись последнего (за редким исключением) мы загнали сами себя в угол. Восстановление их производства на любом уровне, и даже в "родной" дрянной упаковке, – не есть ли задача наипервейшая, самая главная для подъема страны? Что касается средств производства, то почему просто законодательно не запретили покупать за кордоном то, что умели худо-бедно делать сами и что еще можем делать сейчас?
Вопрос создания конкурентоспособной техники – вопрос длительной напряженной работы; киданием шапок он не решается. Нужен протекционизм, нужно жить в рамках того, что умеем, на что способны. К слову, если бы в горбачевско-рыжковские времена власть руководствовалась правильной ценовой политикой и весь отечественный и покупаемый за нефте-доллары дефицит (и все остальное из области разных такого же знака услуг) продавала (предоставляла) по действительной их ценности, не исключено, что мы бы еще и сегодня жили при социализме.
Почему не оградили себя от бутылочно-упаковочных инвестиций, которые сегодня вытаскивают из кармана покупателя 30% его нищенского дохода и результатами которой, к тому же, от не умения утилизировать и при своей низкой культуре, буквально захламили и замусорили всю страну? Почему позволили почти всем производителям продуктов и товаров объяснять нам повышение цен на их продукцию установкой иностранных упаковочных линий, специально сделанных под того же происхождения материалы? Разве мы только по одному этому факту не оказались в положении некоей африканской колониальной державки?
Почему, спрашивается, теперь, уже при Вашем управлении страной, принимается неведомый доселе (да еще после воровской приватизации, при которой такой гигант, как Уралмаш, акционировался по цене пяти его станков) одинаковый для всех налог на доход? Разве он отвечает интересам государства и народа? Разве он, под придуманным лозунгом якобы лучшей его, налога, собираемости, не облагодетельствует целенаправленно все тех же господ, одержимо настроенных на обогащение и захват места под солнцем?
Проблема монополии. Она постоянно возвращает меня к чувству обиды за свершаемые нами ошибки, за неумение задать себе вовремя лишний вопрос, за непонимание той элементарной истины, что очень легко допустить ошибку и ой-ой как тяжело ее исправить. И, тем не менее, почему не возвращаемся, чего бы это ни стоило, к государственной монополии на энергетику и всё, что связано с использованием недр? Ведь это позволило бы, кроме того, обуздать и как-то стабилизировать развращенный полной свободой частный рынок. И не целесообразно ли, в тех же целях, в дополнение к винной и табачной монополии, организовать островки, региональной хотя бы, торговли отдельными наиболее ходовыми продуктами и товарами (например, сахаром, мукой, маслом, естественно, на основе рыночных решений) и показать тем самым людям и "дикому" рынку пример культурной торговли и низкой цены путем закупа больших партий товара, исключения посредничества, снижения транспортных расходов...?
Разве с первых наших подвижек к рынку, было не ясно, что на переходных рубежах должно иметь место разумное сочетание государственной и частной собственности и что если этого не сделаем, – низкая культура и рваческий настрой собственника будут неизбежно вызывать сокращение производства наиболее жизненно необходимых предметов за счет повышения их цены? Разве не ясно, что без активного вмешательства государства такой процесс "удовлетворения" покупательной потребности населения (в конкретный период с вполне определенной в его руках денежной массой путем компенсации сокращения производства эквивалентным ему повышением цены товара) чреват социальным взрывом? Разве в ажиотажный период спекулятивного взлета доллара, рынок прямо не работал, да и не продолжает ли работать, по названной формуле, руководствуясь уже и чисто житейским эгоизмом: зачем готовить и везти на рынок тонну товара, когда можно доставить половину, но при двойной цене?
К сожалению, это делается порой наглым образом и, такое у меня впечатление, весьма бесконтрольно со стороны власти по самым даже законом оговоренным моментам, например, мгновенному изменению продавцом цены наличного товара, продажи товара по цене выше утвержденной прейскурантом и т.д.
Почему до сих пор не отказались от безобразной практики крупного и мелкого надувательства людей, их мелочного обмана, не исполнения вчера им обещанного? Раньше нас мало обманывали, нам лгали идейно на стратегическом уровне. Сейчас с нами жульничают, на чисто житейском уровне, так сказать, в рамках тактических мероприятий.
Характерный пример тому – узаконенная Центробанком в 1998 г. процедура перевода вкладов из ряда коммерческих банков в Сбербанк на условиях, дополнительно к основному, ограбления вкладчиков. Разговоры о планируемой на 99 год 30-процентной инфляции при установленной тогда тем же Центробанком 60-процентной ставке рефинансирования и явно искусственной, опять в спекулятивных целях, более чем трехкратной девальвации рубля. Или, например, в последнее время (не думаю, что только в нашем регионе) вдруг мгновенное повышение более чем в полтора раза платы за коммунальные услуги при одновременном (столь же нахальном, как и в выше приведенном случае) назначении дополнительных статей оплат за некие "найм жилья" и "капитальный" его ремонт. И это все при 7-процентном, кстати, повышении размера пенсий. Аналогичное творится с трудовыми вкладами населения, которые компенсируются сегодня, с одобрения Государства, на уровне двадцатой части их фактического размера, вне какого либо, исключая вклады умерших, учета сегодняшней реальной стоимости рубля. А ведь еще небезызвестный Гамильтон, в аналогичной ситуации строительства новой Америки, категорически отметал, в частности, все возможные наиболее очевидные "легкие" варианты ликвидации или уменьшения государственного долга. Считал абсолютно неприемлемым для государства отступление от своих обязательств, дабы "не опрокинуть всю общественную мораль. Иначе, – добавлял он, – у вас будет что угодно – анархия, деспотизм, но только не справедливое и налаженное государство". Или, если мы уже заговорили о возмущающих людей "мелочах", такой факт. Вчера в сбербанке мне отказали оформить завещание на вклад, – процедуре, которая всегда действовала в нашей стране, – и разъяснили, что теперь право наследства нужно будет оформлять нотариально. Возможно, для миллионных состояний это разумно и правильно, но нужно ли подобные усложнения создавать для человека с его разнесчастными несколькими тысячами рублей. А что мы сделали с обязательным обменом паспортов? Почему не дать возможность пожилому человеку, никуда не собирающемуся уезжать, тем более инвалиду, не только не ходящему, но и не ползающему, дожить жизнь по своему старому, бессрочному, паспорту? И т.д. и т.п. Думаю, что во всем – и в налогах, и в решениях частных моментов жизни людей требуется дифференцированный подход, и особенно в части изменений того вполне разумного, что имело место в нашей прежней стране. Не создать ли специальную комиссию и не посмотреть ли ей – какими излишними процедурами, какими дополнительными бумажками и прочими неразумными требованиями, в сравнении с "бюрократическими" советскими временами, обросла жизнь рядового Гражданина в век демократии?
О доверии между народом и государством, между предприятием и работником у нас говорили и говорят постоянно, но практически в этом плане мало что делается, и ладно бы по случаям, когда кто-то действительно пролетел, а признаться в том факте трудно; нет – тогда, и в большинстве случаев именно тогда, когда избежать мелкой лжи или такого же размера надувательства, ничего не стоит. Разве в настоящей ситуации заявления о создании атмосферы доверия к правительству не являются пустыми словами?
Почему непомерно увлеклись помпезностью, роскошью, дворцами приемов, коврами, люстрами, цветами даже в местах для сугубо служебных и деловых совещаний? И всё это на фоне разорения страны и нищеты населения. Разве напыщенный интерьер дома Государственной думы хоть сколько-то похож на строгий деловой вид прежнего Госплана? Разве не так же отличаются кабинет теперешнего Премьера от такового бывшего Председателя Совмина? Да и Вы лично, кажется, здесь не отстаете и действуете вполне в ногу со временем. Почему народные деньги тратятся на весьма и весьма приличные излишества, на то, что отнюдь не работает на доверие народа к власти, а вызывает у простых людей чувство неловкости, а то и прямое озлобление?
Текущее состояние общества есть функция его культуры. Это аксиома. Поскольку культура общества (в полном интегральном значении) не может измениться ни в день, ни в год, становится очевидно понятным нами сотворенное за годы советской власти, а сегодняшнее наше положение есть прямое следствие данного творения. И, наоборот, наше мощное становление в начальные три-четыре десятилетия предыдущего правления, обязано высокой культуре первого (и, отчасти, еще мало испорченного второго) поколений людей, воспитанных прямо (или косвенно) дореволюционной средой.
Почему же сейчас после всей мощнейшей критики стратегии недавнего прошлого ринулись в другую крайность полной разнузданности и этакой пропаганды пошло легкой жизни, глупейших фильмов и рекламы, бесконечных телевизионных игр во все, что только можно придумать? В том же Китае и в те же годы его становления китайское телевидение чуть не половину своего времени было "забито" уроками и лекциями для учащихся и студентов, для желающих получить другие знания в самых разных областях. Мы, что глупее китайцев? Разве не ясно, что всеми средствами информации мы должны настраивать свой народ на преодоление трудностей, на работу, а не на пустое времяпрепровождение, танцульки и десятилетнее уже отгадывание слов в Поле Чудес?
Почему это мы так самозабвенно ринулись в демократию и почему она так сильно защищается не только кое-кем из нас, но и западным миром?
Как ответить на все эти и другие, тут не названные, вопросы? Будь один два – их можно было бы списать на незнание, на ошибки исполнительной власти. В данном случае и само количество, и характер вопросов позволяют нам сделать только одно единственное заключение. Они – результат абсолютно сознательных эгоистических решений и действий вполне определенного круга лиц, следствие предоставленной им системой свободы вне общепринятых и отработанных жизнью правил поведения, отвечающих интересам подавляющего большинства истинно созидательной части общества. Они прямо вытекают из ответов на последние два вопроса.
Эксплуатация, хоть при социализме, хоть при рынке, не является признаком испорченного или несовершенного общества: она есть одна из характеристик, почти физиологическая функция, всего живого. Но… до тех пор, пока эксплуатация не превращается, – вспомним больного Ницше, – в цель жизни, в пресловутый продукт "следствия воли к власти", его культ "сверхчеловека", ненависть к "посредственности" и озлобленное противопоставление одного другому.
Жизнь нормально строится и развивается на разумном компромиссе, на разумном сочетании всего и вся и дополнении одного другим. В плане нас интересующем следует. Что под разумным сочетанием имеется в виду такая норма эксплуатации, при которой богатые и умные, знающие и умеющие должны получать несколько, соразмерно, меньше, чем они обществу дают, и компенсировать тем ущербность "несостоявшихся". Что последние являются продуктом социума, ответственного за всю совокупность живого и, в том числе, за организацию первыми названного компромисса. Что, наконец, всякая сверхэксплуатация рано или поздно вызывает деградацию общества и, прежде всего, его "аристократических" верхов, их разложение, ожирение и неспособность к достойному использованию и воли, и власти. Что отсюда проистекает ненависть "черни", а из нее – жажда мести, террор (о котором сегодня все заговорили), бунты и революции.
Вне надлежащей культуры общества установление демократической формы правления чревато колоссальными издержками, которые могут оказаться соизмеримыми с издержками советской власти. Демократия без культуры – та же утопия, что и социализм. Это грабеж государства и народа, национализм, массовая преступность, бессмысленная политическая борьба, неконтролируемое зверское обогащение меньшинства. Подобная демократия выгодна только этому меньшинству. Она удобна и другой – западной демократии богатых, завоевавших когда-то в силу благоприятных внешних обстоятельств место под солнцем и употребивших его в явно национал-эгоистических целях своих стран. Для них демократия – свободное соревнование с бедными, современная форма утонченно-издевательской "цивилизованной" эксплуатации последних. Мы тут отнюдь никакое не исключение.
Не относится ли в полной мере к нашей развращенной сегодняшней действительности предупреждение Макиавелли, сделанное им еще 500 лет назад? “В развращенных городах сохранить республику или же создать ее – дело трудное, а то и совсем невозможное. А ежели все-таки ее в них пришлось бы создавать или поддерживать, то тогда необходимо было бы ввести в ней режим скорее монархический, нежели демократический, с тем, чтобы те самые люди, которые по причине их наглости не могут быть исправлены законами, в какой-то мере обуздывались властью как бы царской..., ибо народ полностью развращенный, не то что малое время, но вообще ни минуты не может жить свободным. Люди поступают хорошо лишь по необходимости; когда же у них имеется свобода выбора и появляется возможность вести себя как им заблагорассудится, то сразу возникают величайшие смуты”. Не будем говорить о монархии: обратная дорога порой не легче дороги вперед. Но главный вывод о выходе из создавшегося положения напрашивается вполне определенный.
Во-первых, мы должны жесточайшим образом усилить роль государства, причем не только в плане упомянутого обуздания всякого рвачества, но и в плане организующего влияния, вытекающего прямо из требований переходного периода жизни страны, периода не установившихся связей и не полностью отработанных процедур. Того самого влияния, которое необходимо было бы сохранить и обеспечить с первых дней всех наших перестроек.
Во-вторых, мы должны, дабы ускорить процесс строительства социально справедливого и самостоятельного государства, бросить все силы на подъем культуры людей, подчинить решению этой проблемы среднюю и высшую школы, поднять престижность преподавательского труда и привлечь в эту сферу наиболее талантливых людей, подчинить все средства массовой информации и пропаганды настрою на учебу и созидание, на повышение культуры жизни и работы. Сегодня все ищут какую-то общенациональную идею. Начать всем учиться, начать строить страну собственными силами, – не есть ли эта самая объединяющая всех идея?
В-третьих, мы должны, дабы уменьшить хаос, исключить, по возможности, заведомо ошибочные волевые шаги и не создавать нежелательных ситуаций для противоправных и нечестных поползновений, подчинив все наши решения, постановления, иные организационные мероприятия и даже наши желания инерционным возможностям хозяйственной системы по скорости ее перевода из одного состояния в другое. Наглядный пример обратного – все финансовые пертурбации последних лет, которые не соответствовали текущему реальному состоянию хозяйства страны и потому каждый раз становились базой для безобразных своей открытостью спекулятивных махинаций.
В-четвертых, мы должны по возможности добиться таких государственных решений, которые бы в максимальной степени соответствовали интересам делового большинства населения. Пока не будет хотя бы видимого соответствия между интересами государства и личности - не будет ни доверия между ними, ни настроя на дело. Люди будут обсуждать проблемы их обмана, надувательства или ущемления интересов, а не думать о работе. Между государством (представляющей его организацией) и конкретной личностью должен всегда иметь место определенный минимум адекватности в оценке того, что касается их интересов. Чем больше последние будут сближены между собой, тем более созидательным будет дух народа. В этом деле, когда нет возможности сделать как нужно бы, всегда лучше самая плохая правда, чем любая ложь. Сейчас, похоже, эта житейская истина у нас предана полному забвению.
В-пятых, мы должны осознать, что никуда не двинемся и никого по настоящему к себе не привлечем, если не сделаем свое государство государством законопослушных людей, не создадим обстановку неотвратимости наказания за совершение противоправного. А в плане последнего, не выработаем систему наказания должностных лиц за любые антинародные действия по оценке их конечного результата – только результата, вне причин его возникновения. Незнание, неумение, ошибка, не все прочие защитительные атрибуты существующего судопроизводства не должны приниматься во внимание при рассмотрении служебного проступка должностным лицом, если только он не вызван форс-мажорными обстоятельствами. Общество в подобных случаях должен интересовать только результат, а не его подоплека. Не знаешь, не умеешь, – не садись за руль государственного управления. Впрочем, и за любой другой руль.
За финансовую аферу 1998г, в недельный срок извлекшую из кармана подавляющей части населения две трети его дохода в угоду обогащения ничтожной кучки людей, должны были бы понести самое жесточайшее наказание вполне известные, однозначно к сему делу причастные, должностные лица. Преступно оправдывать их действия некими привходящими обстоятельствами. Здесь должно действовать, аналогичное давно признанному, правило: любое незнание должностного лица не должно освобождать его от ответственности за должностной проступок. Другого выхода из той вакханалии государственных преступлений, в которой оказалась наша страна, кажется, и – нет.
Что касается остальных предложений, то они прямо вытекают из мной поставленных выше вопросов. Их нужно просто снять соответствующими решениями и действиями.
Не хотел бы приведенным почти одним негативом создать впечатление, что у нас ничего не делается вообще. Делается, и много делается. Но, к сожалению, совокупный результат наших усилий пока все еще отрицателен и, главным образом, в сфере, определяющей стратегическую жизнеспособность нашего государства.
Если возникнут вопросы, готов к услугам в любое удобное для Вас время.

С уважением В. Быков