40 лет назад, в разгар «Карибского кризиса» — советско-американского противостояния, которое едва не закончилось ядерной войной, будучи заместителем начальника ракетно-технической базы, дислоцировавшейся на Кубе, киевлянин Георгий Михайлович Чертков «держал на мушке» Соединенные Штаты.
— Георгий Михайлович, как вы попали на Кубу?
— В то время я, старший лейтенант, ракетчик, собирался в отпуск и даже получил отпускной билет. И вдруг вызывает меня командир части: «Сдать билет, выезжаем на учения, в длительную командировку». Куда едем — никто не знал. В конце августа на территорию части заехал эшелон, мы погрузили на него всю технику и прямо оттуда отправились к пункту назначения — на станцию в районе Николаева, там погрузились на пароход «Академик Курчатов». Интересная деталь: перед отплытием весь личный состав привели в какой-то спортзал, где были прямо-таки залежи гражданских костюмов. Всем нам приказали выбрать себе подходящий по росту и размеру. В них и поехали.
— А каким было настроение советских солдат? Ведь никто из них ничего не знал...
— Мы действительно ничего не знали. И только когда прошли Гибралтар, капитан корабля вызвал к себе командира части, собрал офицеров, вскрыл пакет с распоряжениями командования и объявил пункт назначения: остров Свободы — Куба. Впрочем, настроение личного состава было бодрым, хотя переход оказался тяжелым. Представьте, полмесяца мы провели в твиндеке — между палубой и трюмом. Когда достигли Атлантического океана, дышать стало просто нечем. Сидишь в трусах, полчаса прошло — снимаешь трусы и выжимаешь. Открывали крышку твиндека около полуночи. Только тогда все могли выйти на палубу на часок — подышать. А когда подошли к тропикам, команда корабля должна была постоянно поливать палубу забортной водой — настолько она накалилась. Некоторые солдаты, когда узнали, что едем на Кубу, начали отращивать бороды а-ля Фидель, к тому времени его фото уже были хорошо известны в Союзе. На корабле офицеры им этого не запрещали, а когда высадились в порту Мариель, кубинцы и представители нашего командования приказали нам побриться. Дело в том, что тогда на острове Свободы бороды носить разрешалось лишь семерым соратникам Фиделя...
— Как вас встретили кубинцы?
— Очень хорошо. Я часто ездил в Гавану, в наш штаб. И хотя машины были с кубинскими номерами, нас, не знаю уж как, узнавали и кричали: «руссо компанеро», «руссо компанеро». А зайдешь в бар — сразу место освобождают.
— В увольнения вас отпускали?
— Нет, один раз офицерам экскурсию организовали. Взяли автобус и вывезли в город, но только офицеров, солдат вообще не пускали. Так что никто из них не видел ничего, кроме нашей базы и порта.
— Расскажите об октябрьских событиях на Кубе...
— Нужно признать, что мы допустили грубую ошибку при выборе места для базы. Наши военачальники совершенно искренне полагали, что ракеты можно будет легко спрятать в «непроходимых кубинских джунглях», в действительности же в той местности, где мы находились, торчали лишь одинокие пальмы. Поставили ракеты, а они — как на ладони. В начале октября американские самолеты-разведчики начали появляться над нашими позициями. Они всегда по двое ходили и обычно пролетали на малых высотах. И нам, и кубинцам было запрещено их атаковать. К слову, нашу базу, помимо наших частей, охраняли еще и кубинцы — их войска образовывали оцепление в два кольца. Примерно 20 октября американцев впервые атаковали кубинские зенитки. Наши тоже выскочили, начали из автоматов строчить. Самолеты сразу форсаж включили. Один ушел в сторону горного хребта Сьерро де Россарио, а второй — вверх. Летать после этого они перестали. До 27 октября мы сидели в полной боевой готовности в окопах — ведь в то время на Кубу уже высаживался американский десант...
— Наши ракеты ведь были готовы поразить цели на территории США?
— Конечно, у тех ракет радиус поражения составлял более тысячи километров. А всего привезли на Кубу 36 боеголовок. То есть пол-Америки могли снести.
— Каким образом вы получали информацию о внешнем мире?
— У нас была газета. Называлась она «Информационный бюллетень». В ней очень сжато сообщалось о том, что происходило в Советском Союзе и за границей.
— А какое кино крутили для солдат в те дни?
— Показывали «Чапаева», «Веселых ребят»... У нас даже была своя передвижная киноустановка.
— В вашей части бывали случаи несанкционированной торговли?
— Нет. Нам, когда мы уходили из Союза, разрешили взять с собой всего по пять рублей. Мы вообще не знали, куда едем. Многие даже брали с собой валенки и меховые тулупы. Почему? Да потому, что операция называлась «Анадырь». А Анадырь — это Дальний Восток, там было несколько ядерных полигонов. Это делалось в целях дезинформации.
— Насколько популярным на Кубе был Фидель Кастро?
— Ну, например, идет кубинский фильм на открытой площадке. Если на экране появляется Кастро, все встают и кричат: «Вива, Фидель!». Так что уровень популярности можете себе представить. Слово Фиделя было законом в буквальном смысле этого слова. Кубинская армия была потрясающе дисциплинированна. Мы как-то раз хотели кубинских офицеров коньяком угостить — у нас ничего не получилось. «Нет, Фидель запретил». Все, человек спиртного в рот не возьмет.
— Была ли ваша часть готова к тому, что, возможно, придется защищать лагерь от нападения американцев? Принимали какие-то меры предосторожности?
— Конечно. У нас свой караул был. Мы охраняли военное имущество, штаб. У меня на каждого офицера личное дело было. Лежали эти бумаги в двух мешках, а рядом — канистра с бензином. И приказ был: в случае чего — сжигать. Впрочем, до этого не дошло. Кризис достаточно быстро закончился, и уже 10 ноября мы отбыли обратно в Союз.
