-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- ответил
Швейк,-- это глупость. Много я видел глупых плакатов, но такой
ерунды еще не видел.
-- Что же, собственно, вам тут не нравится? -- спросил
подпоручик Дуб.
-- Мне не нравится, господин лейтенант, как солдат
обращается с вверенным ему оружием. Ведь о каменную стену он
может поломать штык. А потом это вообще ни к чему, его за это
могут наказать, так как русский поднял руки и сдается. Он взят
в плен, а с пленными следует обращаться хорошо, все же и они
люди.
Подпоручик Дуб, продолжая прощупывать убеждения Швейка,
задал еще один вопрос:
-- Вам жалко этого русского, не правда ли?
-- Мне жалко, господин лейтенант, их обоих: русского,
потому что его проткнули, и нашего-- потому что за это его
арестуют. Он, господин лейтенант, как пить дать, сломает штык,
ведь стена-то каменная, а сталь она ломкая. Еще перед войной,
господин лейтенант, когда я проходил действительную, у нас в
роте был один лейтенант. Даже наш старший фельдфебель не умеет
так выражаться, как тот господин лейтенант. На учебном плацу он
нам говорил: "Когда раздается "Habacht", ты должен выкатить
зенки, как кот, когда гадит на соломенную сечку". А в общем,
это был очень хороший человек. Раз на рождество он спятил:
купил роте целый воз кокосовых орехов, и с тех пор я знаю, как
ломки штыки. Полроты переломало штыки об эти орехи, и наш
подполковник приказал всех посадить под арест. Три месяца нам
не разрешалось выходить из казарм... а господин лейтенант сидел
под домашним арестом.
