|
|
От
|
Константин Федченко
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
28.08.2002 14:01:59
|
|
|
Рубрики
|
1917-1939;
|
|
"БЕЛОГВАРДЕЙЩИНА"
http://nnko.narod.ru/BUDNI.htm
"Он вошел в кабинет согласно очереди, скромно, боком, как входят все пенсионеры, которым и просить - стыдобушка, и жить дальше - мочи нет. Вежливо поздоровался, представился, сел.
- Я никогда не ходил по инстанциям, вы уж меня извините, но силенок все меньше, возможностей тоже. Всех участников Гражданской и даже Отечественной закрепили по магазинам. Хоть раз в месяц по два кило лапши получают... До сего дня обходился, а вот сейчас прошу: припишите и меня куда-нибудь. Воевал же я в Гражданскую, ранен был... Пока мог - тянулся, а сейчас - все. А старые они кому нужны...
- Петр Иваныч, ну почему так мрачно? Старость у нас законом охраняется, а насчет участников Гражданской - счет особый. Значит, мы проморгали где-то. Извините уж вы нас, дайте срок - исправимся. Вы раньше с кем говорили?
- Да не любитель я разговоров таких, и сегодня бы не пришел, да бабка запилила совсем. Пришла в магазин - соседке полную сумку продуктов наложили, а ей, значит, не дали, не приписал, говорят, поссовет к магазину. Так уж вы припишите, как положено.
- А вы со списками в военно-учетном столе сверялись?
- Так не любитель я этого, я же говорю.
- Ну, хорошо, проблемы я здесь не вижу, наверное, решим, зайдите денька через два. Мне ведь тоже время нужно. Вот сегодня семнадцать человек побывали здесь, семнадцать вопросов задали, значит, семнадцать ответов я должен дать.
- Да нет, мне не к спеху, следующая отоварка через двадцать шесть дней.
И он так же скромно, приниженно, боком выскользнул из кабинета. Посетителей больше не было. Странное чувство осталось у меня от этого разговора. Мне приходилось видеть, как и в каких условиях живут порой участники войн, всякого пришлось насмотреться, но чтобы остался вне списков участник Гражданской, такого просто не могло быть.
Я позвонил в военно-учетный стол, назвал фамилию, ответили, что такого участника Гражданской войны не знают. Звонок в горвоенкомат - с тем же результатом. Было от чего задуматься.
В поселковый Совет старинного рабочего поселка тянулись ниточками все людские беды. Сюда приходили только с нуждой. Тот, кто нормально жил и кому было хорошо, в поссовет не ходил. Правда, таких было не очень много. Однако не давал покоя факт - забыт участник Гражданской войны да еще имеющий ранение!
Закончив в восемнадцать тридцать все председательские дела, я взял бутылку вина и направился к самому уважаемому старшему товарищу - Александру Павловичу. Александр Павлович был личностью легендарной. Он стоял у истоков полка Красные Орлы, организовывал в полку пулеметное дело, так как среди призванных крестьянских парней только он один и знал, что такое пулемет и с чем его едят. В трех книгах читал я о нем. Но когда судьба с подачи КПСС забросила меня в поселек, я, наконец, смог лично познакомиться с ним.
- Ух, ты! Мать твою в четыре медали! - встретил он председателя поселкового Совета - да что же енто стряслось в родной деревне? Кака-така неминя привела тебя в мою избу?! Проходи, проходи, власть ты наша единственная, как раз и оладушки на столе!
Выставленная бутылка усилила гостеприимство и ораторские способности хозяина. К тому времени я уже знал, что в подобной ситуации первые минут тридцать-сорок о деле говорить просто неприлично. Нужно послушать хозяина, а послушать было что.
- Дак оне ить чего с властью-то изделали? Советы у партии на поводке бегают! Мы ить с коммунистами вместях за Советы дрались, а седни с председателю в ГОРКОМЕ стружку погнали! Вот ты мне и скажи, кто в районе главный, предрик или персек? То-то! Опустили вы власть, не то, что взять - удержать не смогли, опустили! Мать вашу в четыре медали!! Но не энто, я так думаю, главно зло ноне. Научили вы человека незаработану копейку получать!
А энто страшней тифу окопного. Уже-ль не видите? А ежели видите - почто сидите?!
Было до слез обидно, что ни на один из его вопросов я так и не мог дать
вразумительного ответа. Он, пенсионер, сидя в своей избе, оказывается, жил тем же чем и я, только ощущал и переживал все намного острее, потому, что это он "брал" власть, а вот мы "опустили". "Мать нашу в четыре медали!"
Спокойно Александр Павлович говорить не мог. Человек неординарный, самосудом застреливший комиссара за бегство с передовой под Сан-Донато, он все и вся делил на красное и белое, на наших и ваших, и потому, услышав мой рассказ, отреагировал весьма своеобразно:
- Эй! Белогвардейшина! Брат-от твой, слышь, в Совет за пайкой приходил, недобиток мой! - прокричал он жене, хлопотавшей около плиты.
Возбужденно начал сыпать датами, именами, номерами частей, затем стих. Посидел, отхлебнул из стопки, и заговорил, как будто махом перенесясь на пятьдесят лет назад, туда, в грозовую свою молодость, к отполированным заскорузлыми пальцами гашеткам пулемета...
- Под Голышевой я его зацепил. Оне, четверо, в разведку шли, а я в дозоре с пулеметом сидел. Ну и шаркнул. Двоих совсем... А энтот за бугорок заходил - срикошетило... Один-от дернулся в реку, водой и ушел, а энти - лежали... Опосля Петьку-то вынесли, двоих подобрали. Однако наперед по моей позиции из орудии врезали, токмо коренья полетели... Ну, да я еще с четырнадцатого году знаю: шаркнул удачно - меняй позицию, коли жисть дорога... А лечился он в Ерникове, летом девятнадцатого. Вот придет, так ты его и спроси, почто его Колчак лечил? Ерников-от в то лето за Колчаком был...
Давай, однако, допьем бутылку-ту. А жизнь, она вишь как повернет - раздумчиво продолжал Александр Павлович - как померла моя старуха, я, значит, и взял вот эту, сестра она Петру-то... На вечер не пришел, опосля заходил... Злой, говорит, ты, Сашка, человек... А кака-така у меня злость?
Я на посту был и подранка делать права не имел! Но далеко, не разглядел бугорок-от, трава думал. Конечно, наша взяла, жисти-то в поселке ему не было... А ежели бы ихняя взяла?! Значит, я бы седни паек просил!!! Тогда ить время было како - кто кого... Да и свои не жаляли. В дозор-от почто с пулеметом садили? С ним ить не убежишь! А без оружии вернешься - все, до первого забора и доживешь! Винтовка-то легкая, с ей воевать можно... А ить у пулеметчика завсегда две пути - али покойник, али герой!
Петр Иванович пришел неожиданно, на второй день, с самого утра. Видно не давала бабке покоя полная соседкина сумка. Тогда, как раз на закате
развитого социализма, вводились талоны, для людей пожилых, немощных и, в большинстве своем, заслуженных. Наверное, кто-то просчитал, что не заслуженные, даже и немощные, есть хотят все-таки немного меньше и потому не очень заслуженным, или вовсе простым талонов не полагалось. Но тут во весь рост вставал вопрос: председатель Совета, конечно, не успел ни на одну войну, а значит и не заслужил! Отсюда - он не должен пользоваться талонами и, во всяком случае, не имея приписки к конкретному магазину не должен иметь и два кило лапши. Но у ветеранов при наличии талонов не было наличия детей,
которые лапшу едят очень охотно и быстро. Без талонов же - "нема делов."
Жаловаться мне было некому и поэтому... Председатель, секретарь и прочие...
Правильно, так оно и было. Однако на всех все равно не хватало и поэтому, или как тогда заставляли говорить: в свете этого, с отставным белой гвардии рядовым я был готов.
- Что решили? - спросил он после приветствия.
- Садитесь, Петр Иванович, - предложил я - тут вопрос один уточнить нужно: вы, где лечились после ранения?
- Хорошо дело поставлено, быстро докопался - заметил он, поднимаясь и направился к выходу.
- Петр Иванович, так может мне поговорить с бабкою-то?
- А что ты можешь сказать ей, сынок?
Мне показалось, что он хотел произнести - щенок.
- Давайте посидим, подумаем - ответил я и крикнул секретарю, чтобы никого не впускала. И здесь я сказал, что думал всегда:
- Не нам вас судить. Наша обязанность по возможности обеспечить вашу
жизнь, вашу старость.
- Что-то я раньше в этом доме таких слов не слышал - сказал он и осторожно сел.
- Тех, кто мог так думать, раньше сюда не пускали.
Помолчали. И вдруг его прорвало. Видно много лет копилось, но кто же стал бы слушать, ведь на то она и барриада, чтобы разделять противоположные мнения...
- Так белые-то, почему в Голышево пришли тогда? Потому, что богатая деревня была. Земли - полно, только не ленись. Нам ведь до этой суматохи хорошо жилось, после Гражданской-то мы таки не живали. Коечно, и тогда беднота была - пьянь, она, эта родова и сегодня не вымерла. А кто работал - ни в чем не нуждался. Так вот они к вечеру пришли, а утром начали мобилизацию.
Мы тогда и слова такого не знали. Заходят во двор трое с оружием, отец только из хлева вышел, по списку читают: два сына, старшего, значит, мобилизуют... Это мой брат старший... Он и спрашивает:
- Как мобилизуют?
- А вот так вот - говорят - прощайся с родителями, иди, получай обмундировку и с сегодняшнего дня ты - солдат.
А брат уперся:
- Не пойду воевать - говорит - хоть режте, мне - говорит - жениться скоро,
лес - говорит - уж на дом вывезен.
- Решай, отец - сказал ихний старшой - мы - люди служивые, у нас приказ, да и время лишнего на уговоры нет.
- Его дело - говорит отец - неволить не могу, война не гулянка.
- Ну - говорит старшой - или в армию или к амбару иди.
- Не бывать мне в вашей армии - твердит брат - мне жениться ноне...
А сам к амбару идет... Только не дошел до амбара... Снял один, бородатый, винтовку и ударил промеж лопаток... Навскидку... Отец как сноп...
Без памяти свалился... Мать из избы выбежала... Руки в тесте, понять ничего не может...
- Ну а ты куда пойдешь? - меня спрашивают - к амбару или с нами?
Так вот и стал я колчаковцем... Да для меня в то время все одно было, что Колчак, что Филька Акулов. Это потом уже все стали грамотные да понимающие, после драки-то... Убегу - думаю - при первом же случае... А тот, бородатый как-то и говорит:
- Ты, сопляк, не дергайся, мне из тебя человека сделать наказано, со мной рядом будь. А побежишь, так я и далеко стрелять умею.
Ну а через неделю и случилась та самая разведка... Сашка-то нас и помирил, разом... Бородатому и тому, что мобилизовал, обоим хватило, а меня в плече... Затем госпиталь в Ерникове. А потом и вся жизнь кувырком пошла... Сколько раз веревку на стропиле прилаживал, порой уж вовсе невмоготу... Ан нет, не довел Господь. А жизни не было. И семья из-за меня как проклятая, вон, Сашка-то сестру еще и сегодня белогвардейщиной зовет, словно имени у нее нет. Отец так после на ноги и не встал. Да оно и лучше, не-то в лагерях бы сгинул. Сколько раз арестовывать приходили, а куда его, лежачего-то? Ну а я свои десять отсидел, а клеймо вот до сегодняшнего дня... Думал новый ты человек, не разберешься, сколько времени-то прошло... А сейчас совсем и есть порой нечего. Старуха как собака злая, особенно когда в магазине талоны эти...
Солдатка она, с четырьмя я ее взял... Больше-то за меня никто не пошел. Поднял всех четверых, а все как волчата смотрят, будто не я их, а они меня из соплей на ноги ставили! Если бы знать тогда, так уж лучше к амбару...
- А если бы Колчак? - повторил я с подачи Александра Павловича.
- Да нет, я еще в лагере разобрался, много читал там, да и учителя были знатные, не мог он победить. Народ же не понимал что происходит. А наш народ любит того, у кого кнут длинней...
Ушел Петр Иванович, ушел не приписанный ни к которому месту, где бы бабка его могла получить два кило лапши или еще что-нибудь из роскоши развитого социализма. Ушел и унес с собой целую жизнь. Сложную, непростую, полную труда и, может быть, незаслуженного позора жизнь. Наверное, брат его счастливей. Мертвые сраму не имут."
С уважением