От Геннадий Ответить на сообщение
К Геннадий Ответить по почте
Дата 11.08.2002 18:26:57 Найти в дереве
Рубрики WWII; Версия для печати

Черчилль и Сталин. 1943


1943, пишет Алан Буллок, был решающим годом войны. "В конце его стало очевидным, насколько только это может быть очевидным во время войны, что Германия не может ее выиграть. Игра в блицкриг и в борьбу с врагами поодиночке не удалась. Коалиция держав, которую Гитлер поднял против себя, имела слишком большое преимущество в резервах и (после Тегеранской конференции в конце года) достаточно единодушия по поводу того, как ими распорядиться, чтобы поражение Германии стало исключительно вопросом времени.
Все это ясно сейчас и даже - без скидок - было ясно в конце 1943 года, но совсем не ясно в начале или в продолжении большей части этого года. С декабря 1941 года это была мировая война, но на практике она велась, как три отдельные войны: Восточный фронт, война против Японии на тихоокеанском Дальнем Востоке и англо-американские операции на Западе, включая Битву за Атлантику и бомбардировочное наступление на Германию, но это еще не было открытием второго фронта в континентальной Европе. Черчилль и Рузвельт поддерживали ежедневный контакт, но встретиться вместе со Сталиным им не удавалось вплоть до Тегеранской конференции в ноябре 1943 года. С ним была достигнута договоренность не заключать сепаратного мира, и начиная с лета 1941 года, поток военного снаряжения потек в Советский Союз. Однако соглашения по единой стратегии не имелось, как не имелось и согласия трех держав о координации их несхожих интересов.
Послания, которыми обменивались три лидера довольно отчетливо указывают на две цели, которые Сталин последовательно преследовал с самого начала и,которые оказались постоянным яблоком раздора. Уже в послании Черчиллю от 18 июля 1941 года Сталин настойчиво указывал, что наилучшим способом помочь русским была бы высадка англичан и американцев в Северной Франции. Ни одно из
Год тысяча девятьсот сорок третий был решающим годом войны. В конце его стало очевидным, насколько только это может быть очевидным во время войны, что Германия не может ее выиграть. Игра в блицкриг и в борьбу с врагами поодиночке не удалась. Коалиция держав, которую Гитлер поднял против себя, имела слишком большое преимущество в резервах и (после
альтернативных предложений, представленных на продолжении последующих двух лет, вроде высадки в Северной Африке и Италии, не было когда-либо принято русскими в качестве удовлетворительной замены, и до самого вторжения в Нормандию в июне 1944 года Сталин не считал возможным признать, что союзники делают равный вклад в поражение Германии.
Второй его целью было добиться согласия Запада на возвращение России ее приобретений в Восточной Европе, полученных в результате нацистско-советского пакта. Это относилось к мирному урегулированию, но уже в декабре
1941 года, когда Антони Иден, к тому времени ставший министром иностранных дел Англии, посетил Москву, попытка русских вынудить англичан признать балтийские государства частью Советского Союза оказалась камнем преткновения для подписания англо-советского договора о союзе. Шестью месяцами позже из положения нашли, опустив всякое упоминание о территориальных обязательствах, что открыло дорогу к подписанию договора (26 мая
1942 года). Но это только отложило вопрос, который, когда он снова всплыл в 1942-1943 годах, сконцентрировался на проблеме послевоенных границ Польши.
Откладывать другой вопрос, когда и где англо-американские сухопутные силы откроют новый фронт на Европейском театре, дальше было невозможно. Сами англичане и американцы не могли прийти к согласию между собой, и они нашли компромиссное решение высадиться во Французской Северной Африке, что вряд ли могло устроить Сталина. Еще не зная об этом соглашении, Сталин обратился к Черчиллю с протестом: "Я должен самым энергичным образом заявить, что Советское правительство не может согласиться с откладыванием открытия второго фронта в Европе до 1943 года"-. Черчилль в ответ предложил приехать в Россию и лично рассказать Сталину о том, что они с Рузвельтом решили.
Его миссию отнюдь не облегчило решение англичан приостановить конвой в Россию по незащищенному северному пути после того, как всего одиннадцать из тридцати четырех торговых судов с военным снаряжением, следовавших в июне с конвоем ПКью-17, дошли до Архангельска. Черчилль писал потом:
<<Я раздумывал о своей миссии в это мрачное, зловещее большевистское государство, которое я когда-то из всех сил старался задушить в пеленках... Это было все равно, что тащить глыбу льда на Северный Полюс. Все же я считал своим долгом передать им факты лично и лицом к лицу со Сталиным".
Прибыв 12 августа 1942 года, Черчилль начал с плохих вестей для хозяев: до 1943 года в Европе не будет никакой высадки. Когда он замолчал, "воцарилась гнетущая тишина". После этого он попробовал смягчить напряженность сообщением о решении высадиться в Северной Африке не позже октября с целью освобождения Средиземноморья. На второй встрече, после двадцати четырех часов раздумий Сталин выступил с утверждением, что англичане и амери^ канцы твердо обещали начать вторжение в Европу в 1942 году и теперь отказываются от своих слов, а заодно отказываются и от доставки обещанных грузов. В представленном Сталиным меморандуме заявлялось, что отказ англичан "наносит моральный удар всему советскому общественному мнению, которое рассчитывает на создание второго фронта", причем в процессе обсуждения Сталин добавил, что, если бы английская армия имела столько же опыта борьбы с немцами, как русская армия, она бы так не боялась их. Черчилль самым решительным образом отверг обвинения, что вызвало замечание Сталина, до того, как слова Черчилля были переведены, что ему понравился жар, с которым тот говорил.
До отъезда Черчилль еще раз беседовал со Сталиным, один на один, не считая переводчиков, и беседа перешла в импровизированный ужин, затянувшийся далеко за полночь. Сталин провел гостя по своим кремлевским апартаментам, представил дочери, потом сказал, как будто его только что осенило: "А почему бы нам не пригласить Моло-това? Он бьется над коммюнике. А мы тут же все уладим. У Молотова есть хорошая черта - он может пить". Они просидели за столом, вспоминает Черчилль, с 8.30 вечера до 2.30 ночи. Атмосфера была непринужденная, хотя в какой-то момент, заговорив о приостановке конвоев, Сталин вдруг спросил:
"Неужели у английских моряков нет чувства доблести?^ Сдержавшись, Черчилль, в свою очередь, поинтересовался, не труднее ли лично для Сталина вести войну, чем осуществлять коллективизацию крестьян. В 1.30 утра, обычное время для ужина Сталина, он один поглотил целого молочного поросенка и потом вышел к себе в кабинет прочитать последние донесения с фронтов.
Советская запись встречи завершается словами, что Сталин заверил гостя, что:
"Он и Черчилль познакомились и поняли друг друга, и, если и были разногласия между ними, то это в порядке вещей... Тот факт, что он и Черчилль встретились, ближе узнали друг друга и подготовили почву для будущего соглашения, имеет большое значение. Он склонен смотреть на это дело более оптимистичное.
Но спорный вопрос между ними так и остался не решенным, и не закончился еще год, как Сталин напрямик спросил, не отказывается ли Черчилль от "московского обещания опфыть второй фронт в Западной Европе весной 1943 года".

Но не высадка союзников на Западе, а упрямство Гитле ра помогло русским одержать в начале 1943 года самую знаменитую победу Великой Отечественной войны. И Гитлер, и германский Генеральный штаб не ожидали русского наступления, которое в ноябре 1942 года отрезало Шестую армию фон Паулюса, особенно его масштабов. Только десять дней до этого Гитлер заверил нацистских "альткамп-феров" на их ежегодном праздновании годовщины путча 1923 года (сдобрив речь едким сарказмом по поводу герра Сталина и города, названного в его честь), что германская армия уже захватила его, осталось подчистить небольшие очаги сопротивления. Долгое время Гитлер утверждал, что у Сталина, должно быть, истощились ресурсы и он не выдержит натиска; самое большее, на что он был готов согласиться, это что Шестой армии может угрожать "временное окружение". Он оставил без внимания настойчивые просьбы Зейцлера и фон Паулюса разрешить войскам последнего вырваться из западни, пока еще не поздно, упорно повторяя: "Мы ни на шаг не уходим от Волги". Вместо этого люфтваффе поддерживала окруженные войска снабжением с воздуха, пока фон Манштейн, спешно отозванный с Ленинградского фронта, не получил приказ собрать новую группу армий и прорвать русское кольцо ударом извне.
Значительный скептицизм высказывался по поводу способности люфтваффе забрасывать по несколько сотен тонн горючего, продовольствия и боеприпасов, которые требовались фон Паулюсу ежедневно для снабжения четверти миллиона войск, запертых в западне к западу от Сталинграда. Однако, Герингу очень не хотелось показаться отстающим, когда и без того его критиковали за неспособность люфтваффе противостоять воздушным налетам союзников на германские города: он сейчас же "лично заверил" Гитлера, что люфтваффе сделают все, что необходимо, даже не разобравшись, что для этого потребуется. Фон Манштейн был столь же бодрым и 9 декабря предсказал, что деблокированная группа войск, которые он собирал, сможет к 17 декабря соединиться с Шестой армией фон Паулюса. Запись в военном дневнике ОКБ, отметившая это, заканчивалась словами: "Фюрер очень уверен и планирует вернуть наши позиции на Дону. Первую фазу русского зимнего наступления можно считать оконченной без какого-нибудь решительного эффекта". Теперь, когда фронт стабилизировался, Гитлер предложил возобновить весной 1943 года наступление по крайней мере на одном секторе.
Эти надежды очень скоро развеялись в прах".

Алан Буллок. "Гитлер и Сталин. Жизнь и власть". Смоленск, Русич, 1994