Появился условно-бесплатный сервис перевода книг (We're delighted to offer you 20,000 words of free translation every month, so you can translate as much as you like at no cost. Dive in and enjoy seamless translations powered by AI.)
_______________________________________
Еврейские погромы на польских землях в XIX и XX веках
Историография, политика, общественное восприятие до 1939 года
Резюме
Авторы статей в третьем томе исследований, подготовленных в рамках проектаПогромы. Коллективное насилие в отношении евреев на польских землях в XIX–XX веках и его влияние на польско-еврейские отношения. История. Память. Идентичность, должны были проанализировать феномен погромов и антиеврейского насилия как проблему социального и политического характера. В представленном читателям сборнике мы находим исследования, посвященные как анализу научных работ на сегодняшний день (историография), так и применяемым до сих пор методологическим подходам. Особенно важным компонентом анализа, содержащегося в книге, являются мнения и отношение широкой общественности к феномену коллективного антиеврейского насилия в XIX и XX веках. Обзор реакций на еврейские погромы таких субъектов, как католическая церковь, государственные административные центры, еврейские и нееврейские организации, политические партии, социальные среды и слои, которые мы находим в книге, очень важен.
В отношении событий, происходивших на территории дораздельной Польши, хронологические рамки охватывают XIX век и годы Первой мировой войны.
Межвоенный период, очевидно, относится к территории Второй Речи Посполитой. Исключением является статья Гура Алроея, который в силу исследовательских вопросов выходит за пределы границ разделов, и, естественно, статьи, касающиеся позиции британской, американской, российской и французской общественности и дипломатии в отношении еврейских погромов в Польше.
В связи с масштабами и частотой антиеврейского насилия во второй половине XIX века и в межвоенный период эта проблема занимает большую часть данного тома. Начало войны и связанная с ней немецкая и советская оккупация привели к новой социальной и политической реальности, а история погромов, относящаяся к этому периоду, представлена в четвертом томе серии. Первый том посвящен проблемам репрезентации погромов в искусстве и культуре.
Как и во втором томе, посвященном тематическим исследованиям, авторам была предоставлена полная свобода в отношении определений, методологии и языка.Таким образом, помимо очевидного запаса новой информации и аналитических выводов, читатели найдут в этом томе весь спектр теоретико-методологических позиций и исследовательских подходов к изучению коллективного насилия, встречающихся в современных гуманитарных и социальных науках.
Не все проблемы, связанные с исследованием антиеврейского насилия и сопутствующих ему явлений, обсуждаются в этом томе.Такие вопросы, как отношение католической церкви к еврейским погромам в межвоенный период, позиция православной и протестантских церквей в 19ми 20мвеках, еврейская самооборона или экономические и психологические последствия погромов, не являются неизвестными, но требуют более тщательного изучения.Тем не менее, редакторы надеются, что представленный аналитический материал, состоящий из фундаментальных исследований, не только даст общее представление об истории коллективного антиеврейского насилия в Польше до 1939 года, но и станет
410 Резюме
необходимой и важной основой для подготовки дальнейших, более детальных исследований, позволяющих понять эти трагические события.
* * *
Авторы исследований, содержащихся в этом томе, иногда используют термин «коллективное антиеврейское насилие» как синоним термина «погром», поскольку сформулировать точное и однозначное определение сложно.Поэтому не случайно, что первым текстом в книге является исследование Даниэля Гринберга, посвященное истории определения погрома и решениям, которые в настоящее время используются в историографии и социальных науках.С вводным исследованием Гринберга перекликается текст Миколай Виневского, в котором он анализирует случаи коллективного насилия в Польше с начала 19говека до 1946 года – года Келецкого погрома – с психологической точки зрения.
Следующие три текста – Франсуа Гесне, Маркоса Зильбера и Натальи Алексюн – представляют собой историографические исследования.Их авторы рассматривают состояние исследований антиеврейского насилия в Восточной Европе, соответственно, в 19мвеке, во время Первой мировой войны и после ее окончания, а также способы написания о погромах в межвоенной Польше.Авторы этих исследований указывают на недостатки современного состояния исследований погромов и представляют ряд исследовательских задач, выполнение которых позволит заполнить существующие пробелы в исследованиях.
Следующая часть книги содержит исследования, посвященные реакции на погромы и их образам в определенных средах, государственных программах, организациях и учреждениях, партиях и политических движениях.В десятке текстов, содержащихся в этой части книги, редакторы старались придерживаться хронологического порядка.
Коллективное антиеврейское насилие в прусской части разделенной Польши до начала Первой мировой войны является предметом исследования Михаэля К. Шульца.Текст вышеупомянутого Гура Алроея об изнасилованиях и насилии в отношении женщин, которые всегда сопровождают погромы, несколько отличается от группы статей о мнениях и реакциях на антиеврейское насилие.Его подход к проблеме – это новый и важный голос не только благодаря перспективе, близкой к гендерным исследованиям, но и тенденциям, связанным с психологией насилия, все чаще заметным в методологии этого историка.
Екатерина Норкина рассматривает образ погромов в Царстве Польском в 19ми 20мвеках, представленный в российской прессе.Станислав Вех обсуждает отношение царской полиции к описываемому явлению на основе архивных материалов полиции.Илона Залеская является автором исследования, посвященного реакции на погромы одного из самых важных, если не самого важного и влиятельного социального института в Польше, а именно католической церкви.Отношение польской, особенно варшавской интеллигенции к Варшавскому погрому 1881 года является предметом исследования Агнешки Фридрих.
В 1918 году и последующие годы ситуация в Польше стала предметом более или менее глубоких анализов на государственном и дипломатическом уровнях, и, прежде всего, сотен статей и публикаций в прессе, воспринимавшихся в определенных кругах – особенно в Польше – почти как пропагандистская война и антипольская кампания ненависти, якобы разжигаемая и поддерживаемая немцами, евреями и большевиками.Именно поэтому редакторы решили включить в книгу несколько текстов, иллюстрирующих эти дискуссии и споры.
Дариуш Езёрны подробно обсуждает сообщения о погромах в период 1918–1919 годов в британской прессе и дипломатические действия, сделав вывод о том, что реакция Великобритании обычно была взвешенной.Михаил Мицель рассматривает материалы Американского еврейского объединенного распределительного комитета (American Jewish Joint Distribution Committee) об актах антиеврейского насилия, совершенных польской армией в 1918–1919 годах.Пшемыслав Ружаньский описывает восприятие погромов и антиеврейского насилия общественным мнением и правительством США, ссылаясь на волну погромов 1881 года.Одри Кишелевски обратила внимание на позицию французской общественности по отношению к погромам евреев в Польше
Резюме
411
в межвоенный период (1918–1939 гг.).Маржена Шугеро в своей работе рассматривает еврейское общественное мнение в Польше и его отношение к погромам XIXи XXвеков (до конца межвоенного периода).
Реакция и отношение к погромам и антиеврейскому насилию двух основных политических лагерей, находящихся на противоположных концах польского политического спектра, Национальной демократии и левых в широком смысле, являются предметом исследований Гжегожа Кшивеца, Вальдемара Потканьского и Михала Тшембача.Первый текст Кшивеца посвящен антиеврейскому насилию до 1918 года, тогда как второй — такому насилию в межвоенный период; статья Потканьского описывает позиции левых по отношению к этим событиям в Царстве Польском и на так называемых Отторгнутых землях в конце XIXи начале XXвека.Тшембач анализирует отношение левых кругов к погромам в межвоенный период, представляя, без ограничений, нюансированную картину проблематичного отношения польских левых к еврейским левым и ко всей еврейской общине в Польше.
Неудивительно, что существует так много различных точек зрения политически определенных кругов и групп интеллектуального толка, а также государственных и религиозных институтов, выражающих свое мнение о трагических актах коллективного антиеврейского насилия, которые обычно называют погромами.Но эти статьи демонстрируют огромную терминологическую непоследовательность источников, анализируемых авторами.Это ясно показывает, что ни сценарий событий, ни их механизм не могут быть отправной точкой для построения нового определения погромов.Различия в этом отношении, которые мы наблюдаем как на основе исследований, содержащихся в первом томе с тематическими исследованиями, так и в этом сборнике исследований, обращают наше внимание на спектр политических значений, таким образом, в целом, на систему социального воображения.Возможно, категория «погром» не так полезна в комплексном описании различных случаев коллективного антиеврейского насилия.Но она становится более полезной, когда мы применяем ее к анализу одного аспекта этого насилия, а именно, отношения и социального воображения его исполнителей.Категория «погром» не очень полезна для понимания трагических нападений на евреев, происходящих в разных исторических контекстах, но она является полезным инструментом, когда речь идет об изменениях в социальном мире людей, которые принимают участие в этих нападениях, являются их свидетелями или знают о них.
Перевод Эльжбеты Петрайтис-О'Нилл
Введение
Niniejszy tom powstał w ramach międzynarodowego projektu badawczegoPogromy.Przemoc kolektywna wobec Żydów na ziemiach polskich w XIX– –XX wieku i jej wpływ na relacje polsko-żydowskie.Historia, pamięć, tożsamośći jest kolejną związaną z nim publikacją. Zamieszczone w tomie drugim studia przypadków stanowią egzemplifikacje głośnych i mniej znanych pogromów i aktów przemocy antyżydowskiej mających miejsce na ziemiach polskich w XIX i XX w. W oddawanej do rąk czytelnika książce podjęliśmy się natomiast analizy zjawiska pogromów Żydów jako problemu natury społecznej i poli- tycznej. Pomieszczono tu opracowania poświęcone zarówno analizie dotych- czasowego dorobku naukowego (historiografii), jak i dyskusje dotyczące ujęć metodologicznych stosowanych do tej pory przez badaczy zajmujących się tymi zagadnieniami. Wiele z zamieszczonych w tym tomie tekstów analizuje opinie i stanowiska różnych grup, środowisk i instytucji (m.in. Kościoła kato- lickiego, ośrodków władzy państwowej, organizacji żydowskich i nieżydow- skich, poszczególnych grup i warstw społecznych) wobec zjawiska zbiorowej przemocy antyżydowskiej w XIX i XX w. Duże znaczenie ma także zapre- zentowany tu przegląd reakcji politycznych na pogromy Żydów na ziemiach polskich w badanym okresie.
При обсуждении вопросов XIX в. и периода Первой мировой войны географический охват исследований включает территории бывшей Речи Посполитой в границах до разделов. Для межвоенного периода принята территория II Речи Посполитой. Исключением является статья Гура Альроея, которая в силу сравнительного характера исследования выходит территориально за пределы разделов. По необходимости, за строго очерченные границы выходят также тексты, посвященные позициям общественного мнения и дипломатии британской, американской, российской и французской по отношению к погромам евреев на польских землях.
Хронологически, как и в предыдущем томе, мы концентрируемся на XIX и XX веках (до 1939 г.). Естественным следствием исторического процесса и интенсивности антиеврейского насилия во 2-й половине XIX в. и в межвоенные годы является посвящение этому периоду наибольшего внимания. Рубеж 1939 г. и связанные с ним немецкая и советская оккупации принесли новые
8 Введение
социально-политические реалии, а история погромов этого времени представлена в следующем томе исследований, изданном в рамках проекта1. Также в отдельном сборнике рассмотрены вопросы, связанные с представлением погромов в культуре и искусстве2.
Как и в случае тома, посвященного тематическим исследованиям, мы предоставили авторам свободу в отношении определения, методологии и языка. Поэтому, помимо очевидного запаса новой информации и анализа, здесь представлены также различные теоретические позиции и исследовательские тенденции, развиваемые в современной гуманитаристике и социальных науках, касающиеся коллективного насилия. Задачей редакторов было собрать в одном издании широкий спектр проблем, которые погромы порождали в социальной и политической сфере. По разным причинам некоторые темы не удалось затронуть. Хотя они не совсем неизвестны, исследователей всё ещё ждет обсуждение отношения католической церкви к погромам евреев в межвоенный период, а также православной церкви и протестантских церквей в XIX и XX вв.3Дальнейших исследований требуют также, например, вопросы еврейской самообороны, а также экономических и психологических последствий коллективной агрессии против евреев. Мы убеждены, что представленный здесь аналитический материал, признанный областью фундаментальных исследований, представляет собой не только общий очерк истории коллективного антиеврейского насилия на польских землях до 1939 г., но также является необходимой и важной основой для подготовки в будущем последующих, подробных исследований, позволяющих понять
эти трагические события.
* * *
Определение «коллективное антиеврейское насилие» авторы представленных в томе исследований иногда используют как синоним термина «погром», поскольку трудно дать точное и однозначное определение. Поэтому том неслучайно открывает текст Даниэля Гринберга, который занялся способами определения этого понятия в историческом аспекте, а также решениями, действующими в настоящее время в историографии и социальных науках. Он рассмотрел основные школы интерпретации, указал на наиболее частые источники недоразумений, возникающие при анализе погромов и антиеврейского насилия, и, наконец, сформулировал полезные рекомендации для дальнейших потенциальных попыток создания определения погрома.
1Погромы евреев на польских землях в XIX и XX веках, т.4:Холокост и послевоенное время (1939–1946), ред.А. Грабский, Варшава 2019 .
2Погромы евреев на польских землях в XIX и XX веках, т.1:Литература и искусство, ред.С. Бурыла,
Варшава 2018.
3См. np. К. Левальский,Христианские церкви в Царстве Польском и евреи в 1855–1915 гг., Вроцлав, 2002.
Введение 9
С вводной работой Даниэля Гринберга перекликается текст Миколая Виневского, который анализирует с точки зрения психологии случаи коллективного насилия на польских землях с начала XIX века по 1946 год, когда произошел Келецкий погром. Автор указывает общие для очень многих случаев пороговые условия, которые должны были сложиться, чтобы произошла эскалация насилия. Результаты его работы приближают нас к размышлениям о новом, историческом определении погрома.
Следующие три текста – Франсуа Гесне, Маркоса Зильбера и Натальи Алексюн – это историографические исследования. Авторы рассмотрели состояние исследований по теме антиеврейского насилия соответственно в Восточной Европе в XIX веке, во время Первой мировой войны и после ее окончания, а также способы написания о погромах в Польше в межвоенный период. Они также указали на слабые стороны и пробелы в современных знаниях о погромах, выдвинув ряд исследовательских постулатов, реализация которых позволит восполнить существующие пробелы, а также лучше понять феномен антисемитизма и погромов, являющихся его трагическими последствиями.
Гесне утверждает, что историческая литература, касающаяся погромов евреев в Царстве Польском, не только выборочна и несовершенна, но и на протяжении многих лет представляла собой маргинализированную область знаний, построенную вокруг проблем историографии всей Российской империи. Зильбер перечисляет вопросы, которые до сих пор ждут серьезного изучения. Он указывает, в частности, на отсутствие синтетических работ, посвященных погромам в Центрально-Восточной Европе, при сохраняющейся необходимости микроисторических исследований4. Он также отмечает отсутствие во многих работах характеристики виновных, что связано со сравнительно небольшой доступностью источников, написанных самими нападавшими, а также фрагментарностью и разрозненностью показаний, данных пострадавшими. Этот исследователь призывает к проведению исследований, представляющих вопросы с точки зрения жертв, и к более подробному изучению социальных последствий погромов. В свою очередь, Алексюн в своем тексте обращает внимание на серьезные пробелы в состоянии исследований и знаний о погромах в период Второй Речи Посполитой. В этой области она упоминает, в частности, роль антиеврейского насилия в борьбе правой оппозиции с правлением санации. Она также предлагает заняться вопросом отношения центральных и местных органов власти и аппарата правосудия к растущей волне нападений на евреев. Наконец, она видит необходимость изучения связи между реалиями 30-х годов и Холокостом, а также отношением к нему во время Второй мировой войны. Значительную часть, хотя и далеко не все
4В процессе редакционной работы над настоящим томом были изданы книги: В.В. Хаген,Anti-Jewish Violence in Poland, 1914–1920, Дэвис, 2018; Й. Бёлер,Wojna domowa.Nowe spojrzenie na odrodzenie Polski, Краков, 2018; И.Астрашкевич,Gendered Violence: Jewish Women in the Pogroms of 1917 to 1921, Бостон, 2018.
10 Введение
эти постулаты выполняют авторы аналитических текстов, размещенных в этом и остальных томах.
Дальнейшая часть книги содержит, как уже упоминалось, исследования, касающиеся реакции на погромы и способов их восприятия различными средами, правительственными структурами, организациями и учреждениями, партиями и политическими движениями. В нескольких представленных здесь текстах мы старались сохранить хронологический порядок.
Коллективное насилие в отношении евреев в Прусской части Польши с момента разделов Польши до начала Первой мировой войны является предметом исследования Михаэля К. Шульца. Автор представил важный голос в вопросе, который на польской почве лишь обозначен в работах Кшиштофа А. Маковского и Софии Кемляйн5. Из сборника статей, посвященных мнениям и реакциям на антиеврейское насилие, также выделяется уже упомянутый текст Гура Алроея, касающийся изнасилований и насилия в отношении женщин, неизменно сопровождающих погромы. Оптика этой статьи, по необходимости сравнительная и охватывающая также материал, касающийся России, является новым и очень важным голосом не только в силу перспективы, близкой кgender studies, но и благодаря использованию методологии, связанной с психологией насилия, все чаще применяемой в работе историка.
Образом погромов в Царстве Польском в XIX и XX вв., который вырисовывался из российской прессы, занялась Екатерина Норкина. Ее текст представляет результаты анализа общественного мнения и социальных представлений, которые создавала среди жителей Империи российская пресса. Избирательность учитываемых случаев и однозначность суждений являются интересным примером техник социальной инженерии, применявшихся в царском государстве. В свою очередь, Станислав Вех рассмотрел отношение царской полиции к описываемому явлению. Основываясь на архивных материалах этого учреждения, один из лучших знатоков данного типа источников с большим чутьем обрисовал позиции чиновников и жандармов по отношению к явлению коллективного антиеврейского насилия, одновременно дав прекрасный пример того, как оценивать ценность российской полицейской документации и работать с ее информационным слоем. Илона Залеска в своем исследовании приблизила реакцию на погромы одной из важнейших, если не самой важной и самой влиятельной общественной институции на польских землях – Католической Церкви. В обширном, синтетическом тексте автор впервые представила целостную картину вопроса, обращаясь к архивным материалам, публицистике и прессе. Отношение польской интеллигенции, главным образом варшавской,
5К.А. Маковский,Siła mitu.Żydzi w Poznańskiem w dobie zaborów w piśmiennictwie histo- rycznym, Познань, 2004; С. Кемляйн,Żydzi w Wielkim Księstwie Poznańskim 1815–1848.Prze- obrażenia w łonie żydostwa polskiego pod panowaniem pruskim, пер.З. Ходерны-Лёв, послесл.и подгот.К.А. Маковский, Познань, 2001.
Введение 11
по отношению к погрому 1881 г. это предмет исследований Агнешки Фридрих. Хотя в то время эта группа не была многочисленным общественным слоем, она стремилась охватить
«правление душами» в народе. Реакции интеллигенции на погром, далеко выходящие за рамки позитивистской парадигмы, выявили ее разнообразие. В свою очередь, часть консервативной интеллигенции события в Варшаве со временем побудили обратиться к антисемитской программе.
Волна погромов на польских землях в 1918 и 1919 гг., особенно в обеих частях Галиции, получила широкий резонанс в мире, тем более что они совпали по времени с мирными переговорами, проводимыми в Париже, и подписанием Версальского договора, устанавливающего границы и порядок в Европе после окончания военных действий. Ситуация на польских землях стала предметом более или менее глубоких анализов на правительственном и дипломатическом уровнях, а прежде всего темой сотен статей и газетных заметок. Некоторые круги, особенно в Польше, воспринимали ее почти как пропагандистскую войну и антипольскую травлю, за которой должны были стоять немецкие, еврейские или большевистские силы.
Рассказы о погромах 1918–1919 гг. в прессе и действия британской дипломатии в этой области подробно рассмотрел Дариуш Езёрны, заключив, что позиции британцев были в целом взвешенными. Несмотря на протесты против событий в Польше и критику антисемитских сил, Лондон в целом старался не допустить дестабилизации ситуации на Висле. Более исходный характер имеет работа Михаила Мицеля о материалах Американского еврейского объединенного распределительного комитета о погромах и актах антиеврейского насилия, совершенных Войском Польским в 1918–1919 гг. Пшемыслав Ружаньский, знаток польско-американских дипломатических отношений в контексте еврейского вопроса в межвоенный период6, занялся способом восприятия погромов и антиеврейского насилия в Соединенных Штатах, расширив область своих исследований на более ранний период – с погромов 1881 г. Этим вопросам в межвоенной Франции посвятила свою статью Одри Кишелевски, представив разнообразный спектр позиций французских влиятельных и политических кругов по отношению к антиеврейскому насилию, указав как на многочисленные случаи его осуждения, так и на далеко идущую рационализацию, а также на различные способы понимания его причин. Внимания в этом тексте заслуживает также анализ позиций еврейской общественности во Франции. В свою очередь, позициями польских евреев по отношению к девятнадцати- и двадцативечным погромам (до конца межвоенного периода) занималась Маржена Шугеро. В связи с функционированием на протяжении нескольких десятилетий
6П. Ружаньский,Американские евреи и американская дипломатия по отношению к еврейскому вопросу в Польше 1922–1939, Гданьск 2013; того же,Соединенные Штаты по отношению к еврейскому вопросу в Польше 1918–1921, Гданьск 2007.
12 Введение
Из огромного числа еврейских печатных органов, издававшихся на нескольких языках, автор использовала два критерия их отбора. Первым был тираж и влиятельная позиция газеты, а вторым – репрезентативность взглядов важнейших еврейских общественно-политических кругов. Это позволило провести обзор отношения к погромам очень неоднородного внутри польского еврейского общества.
Гжегож Кшивец, Вальдемар Потканьский и Михал Трембач в своих текстах рассмотрели способы восприятия обсуждаемых в томе явлений политическими силами в Польше, стоящими на противоположных полюсах – Национальной демократией и левыми в широком смысле. Первый из помещенных здесь текстов Кшивца касается антиеврейского насилия до 1918 г., второй же – в межвоенный период. Отношению левых к этим событиям в Царстве Польском и на т.н. отторгнутых землях на рубеже XIX и XX вв. посвящен текст Потканьского. Автор в сжатой форме представил реакцию левых кругов с территорий российского раздела на коллективное насилие в отношении евреев и подытожил их общественную эффективность. Он указал при этом не только на аргументы, используемые левыми деятелями в публичных дискуссиях, но и на применяемые ими техники убеждения. Продолжением этого текста является статья Трембача, который взялся за анализ отношения этих же кругов к погромам в межвоенный период, показывая, в частности, нюансированную картину проблематичного отношения польских социалистов к еврейским социалистам и ко всему еврейскому обществу в Польше. От публикации в томе текстов, отдельно рассматривающих отношение крестьянского движения к погромам евреев до 1939 г., было решено отказаться, так как этот вопрос уже достаточно подробно освещен7.
Множество позиций как кругов, выделяемых с политической точки зрения, так и групп, имеющих характер интеллектуальных образований, а также государственных и религиозных институций, высказывающихся и выражающих мнения по поводу различных форм антиеврейского коллективного насилия, не является удивительным. Из помещенных далее статей, однако, вытекает огромная терминологическая непоследовательность анализируемых авторами источников. Она однозначно указывает на то, что отправной точкой для формулирования нового определения погромов не может быть ни сценарий событий, ни их механизм. Различия в этом отношении, которые мы можем наблюдать в этом и предыдущем томах исследований, направляют наше внимание на мир политических значений, а значит, в целом, на систему общественного воображения. Возможно, категория «погром» не до конца применима в комплексном описании очень разных случаев коллективного антиеврейского насилия. Ее пригодность возрастает, однако, когда мы применяем ее к анализу одного из аспектов этого насилия, а именно – отношений и общественного воображения.
7С. Манько,Польское крестьянское движение и евреи (1895–1939), Варшава–Жешув 2010.
Введение 13
их исполнителей8. Эта категория, собственно говоря, не столько полезна для понимания трагических нападений на евреев, происходивших в различных исторических контекстах, сколько становится полезным инструментом для разговора о том, как меняется социальный мир людей, которые участвуют в этих нападениях, являются их свидетелями или знают об их существовании. В связи с этим важен не только институциональный анализ как таковой, то есть указывающий на позицию администрации или институтов (например, Церкви), но и необходимость уловить динамику реакции общественного мнения и место этих трагических событий в публичном дискурсе. Часть этих элементов, присущих средствам выражения, типичным для художников, мы намеренно перенесли в том, посвященный искусству, в том числе изобразительному, который – подготовленный под редакцией Славомира Бурилы – прекрасно коррелирует с полученными и представленными здесь результатами исследований. Предлагаемые далее тексты станут – надеемся – важным этапом исследований погромов и актов коллективного антиеврейского насилия на польских землях в XIX и XX веках. Этот том, разумеется, не исчерпывает тему, но, зачастую благодаря новому, учитывающему различные исследовательские подходы, взгляду на проблематику погромов, ставит новые вопросы и формулирует исследовательские постулаты, связанные с коллективным насилием, особенно направленным против евреев. Мы считаем, что представленные исследования будут важной поддержкой для исследователей, занимающихся коллективным насилием в целом, независимо от того, интересует ли их вопрос социальных представлений или, скорее, механизм массовых актов агрессии. Хотя еще рано делать выводы и обобщения, подобные тем, которые для более раннего периода формулировал в своих работах Чарльз Тилли9, приобретая, кстати, немалую известность и провоцируя множество плодотворных и полемических дискуссий, мы убеждены, что представленные в томе исследования и выдвигаемые авторами отдельных работ исследовательские постулаты станут основой для последующих, продвинутых и методологически утонченных продолжений таких работ. Возможно, они будут направлены на раскрытие социальных, идеологических, политических и психологических механизмов
трагических актов коллективного насилия.
* * *
Поисковые запросы для группы проводили д-р Кристхард Хеншель, д-р Камиль Кийек, д-р хаб. Артур Марковский, Рафал Ойжинский,
8Подробнее об этом в книге Артура Марковского, посвященной конфронтации социальных представлений и реалий антиеврейского насилия в Российской империи, на примере Белостокского погрома 1906г.; см.его же,Антиеврейское насилие и социальные представления.Белостокский погром 1906г., Варшава 2018,с. 439–442 и 463.
9Ч.Тилли,Политика коллективного насилия, Кембридж 2003; его же,Режимы и репертуары,
Чикаго 2006.
14 Введение
доктора Александру Онищук, доктора Михала Трембача, доктора Зофью Трембач. Переводы подготовили: Анна Гулиньская, Маша Макарова, Анна Мотычка-Свитцер, доктор Александра Онищук, доктор Роман Ватер. Некоторые тексты любезно согласились рецензировать: доктор хабилитованный наук Олаф Бергман, профессор Кшиштоф Левальский, доктор хабилитованный наук Гжегож Кшивец и Анна Магдзиньская. Всем этим людям редакторы и авторы выражают благодарность за поддержку и плодотворное сотрудничество.
Запись русского языка представлена в транскрипции по правилам PWN, к языкам идиш и ивриту применена упрощенная польская транскрипция.
Камиль Кийек Артур Марковский Конрад Зелиньский
