Люди 1-й Маевицкой бригады
Комбриг полковник Милан Йович
Среди командиров бригады выделялся полковник Милан Йович. Он был самым профессиональным, рассудительным и горячо патриотически настроенным офицером.
Милан Йове Йович родился 5 июня 1951 г. в селе Доня Трнова на Йовича брде, в крестьянской семье. Отца звали Йово, маму – Зорка. На момент рождения сына в семье росли две дочери – Стана и Мара.
Мальчик воспитывался в очень небогатой обстановке: на школьном фото из младших классов видно, что двое мальчиков носят порванные безрукавки. Маевица только оправлялась от последствий войны. Одиннадцать мужчин из рода Йовичей погибли в годы Второй мировой. Прямо напротив дома, где подрастал Милан, стоял памятник павшим бойцам-партизанам Срема и Восточной Боснии.
В первый класс школы Милан пошёл в 1958 г. Он учился настолько хорошо, что его классная руководительница Илинка и директор Гойко в 1966 г. направили маленького пионера от области Маевица в Белград поздравлять президента Югославии Иосипа Броза Тито с Днём молодости.
Завершив учёбу на одни «пятёрки», юноша отправился в Учительскую школу в главный город региона – огромную Биелину, находящуюся в 20 км от его родной Трновы. Биограф нашего героя красочно описывает его тогдашнюю внешность «под ковбоя», в очень популярном тогда стиле: Йович носил высокие сапоги, тесную клетчатую рубашку, затянутую широким поясом – ребята старались походить на американского актёра Джона Уэйна.
На третьем году обучения Милан параллельно успешно сдал тесты для поступления в белградскую Военную академию. Учительскую школу Милан окончил в 1970 г. на отлично (Книга 1-й Маевицкой бригады, стр. 139). Тогда он устроил нехарактерные для того времени роскошные проводы с застольем, музыкантами, плясками – и отбыл в столицу. Йович сменил образ безбашенного ковбоя на красивый и элегантный мундир курсанта.
Трудолюбивый и даровитый юноша успешно осваивал премудрость военной специальности. Не забывал он и про отдых, «зависая» в Студенческом городке и «Далматинском погребе». В Белграде же непринуждённо завязались отношения с гимназисткой Славкой Душана Миличевич из села Крчина (по соседству с его родной Трновой).
Милан Йович отучился три года в Белграде и ещё один год в Сараеве – на получение специальности. Учёбу он заканчивает опять-таки с отличным успехотм в 1974 г. В звании подпоручика получает распределение в 5-ю армию, в Техническую академию в Загребе на должность преподавателя тактики. Усидчивый молодой офицер живо интересовался модернизацией вооружённых сил, размышлял об усовершенствовании военного образования, стратегии, применении новых образцов техники. Милан считал, что ему необходимо добиться высоких чинов для возможности влиять на правильное развитие армии. Они с молодой женой жили в селе Запрудже недалеко от столицы Хорватии, отдыхали обычно на своей малой родине на Маевице или в хорватском Приморье. 23 апреля 1975 г. у пары родился сын Деян, а 21 декабря 1978 г. – Дарко.
Впоследствии Милан перешёл на преподавательскую работу в загребскую Военную академию, а потом, уже в звании подполковника – в Вараждин. Оттуда он вернулся в Загреб с семьёй. Сыновья подросли, Славка работала в загребской милиции, занималась оформлением разрешений на владение личным и охотничьим оружием.
В 1991 г., к началу фатальной эпохи гражданских войн в Югославии, подполковник Йович служил начальником штаба 195-й моторизованной бригады, расквартированной в словенском Мариборе. Здесь он узнал, как начинается конфликт: враждебное отношение местной Территориальной обороны и бегство и переход в формируемые национальные вооружённые силы практически всех его подчинённых-не сербов. Верно оценив, что подобное и значительно худшее происходит в Хорватии, он позвонил жене и указал внимательно отслеживать ситуацию: если увидит её критической, пускай немедленно забирает детей и едет домой в Крчину или в Трнову, где они уже начали строить дачу. Всё понявшая перепуганная Славка так и поступила, взяв с семьёй лишь ручную кладь и отправившись на ближайшем автобусе в сторону боснийской Тузлы.
В отличие от многих своих сослуживцев в равных чинах Милан Йович достаточно быстро и правильно увидел отношение «на местности» к федеральной армии и приказал уходить в сторону реки Дравы. «Все солдаты из словенцев и хорватов – а они были в большинстве – уже успели дезертировать. У меня было всего 48 солдат, твёрдо решивших не отдавать неприятелю танки и другие бронированные машины даже при угрозе жизни», – рассказывал полковник почти тогда же в интервью газете «Вечерние новости».
Во всей бригаде осталось 48 человек! Однажды, чтобы ободрить своих солдат, подполковник разделся по пояс и, несмотря на испуг солдат («Командир, тут Вас подстрелят!»), спокойно улёгся загорать перед казармой. На следующий день к нему присоединились ещё несколько рядовых (приводя этот случай из биографического очерка Саво Миличевича, отметим, что, помимо отваги Йовича, он демонстрирует характер конфликта в Словении и его относительно невысокую степень ожесточения).
195-я моторизованная бригада всё же вышла из Марибора и в боевом порядке двинулась к Дравограду, чтобы блокировать внешнюю границу Югославии. Перед Дравоградом колонну окружили крупные силы республиканской Территориальной обороны. В завязавшемся бою Йович получил тяжёлую рану, но не покинул командного места. Солдаты оказали решительное сопротивление, которое стало надёжным фундаментом свободного прохода бригады из Словении после достижения договорённости о выводе войск: сепаратисты получили отпор и не решались опять «прыгнуть» на солдат-сербов. Интересно, что будущий президент Словении Янез Янша в книге «Как я победил Юго-армию» посвятил этой бригаде и её начштаба целую страницу текста, удостоив высокой оценки.
Война в Словении окончилась стремительно и крайне неуспешно: бригаду развернули и направили в сербское Валево через крайне недружественно настроенную Хорватию. Там, в Загребе, Милан совершил отчаянный поступок. Его командирская автомашина остановилась рядом с магазином у дома, где раньше он жил с семьёй. Здесь подполковник в офицерской форме (летом 1991 г. в Загребе!) зашёл в магазин, взял чего-то незначительное, вежливо расплатился с изумлённой кассиршей – бывшей соседкой, и спокойно уехал.
В сербском Шиде среди встречавших бригаду была и семья Йовича – жена и двое детей (отец уже умер, мама осталась в родном селе, в республике, которой тоже грозила гражданская война). Он забрал их в Валево. Сам же со своими сослуживцами – Комарчевичем, Станоевичем, Яневым – отправляется в Лозницу. Там формируется новое соединение, вскоре дислоцированное на Бании. Оттуда Йович едет на фронт войны в Хорватии, под Карловац, где раскрывает свои умения хорошего командира и закалённого бойца. Бригада Йовича разгромила оборону «усташей» рядом с Карловацем, и отступила лишь по приказу сверху.
Он возвращается обратно в Валево, в Лозницу, где формирует 195-ю боевую группу. С ней Милан направляется в Восточную Славонию. В бою с хорватскими сепаратистами под селом Ниемцы снова получает ранение. Биограф рассказывает, как Йович храбро водил солдат через минное поле. Когда выяснилось, что на противоположной стороне, прикрытой минами, хорваты дежурят только ночью, подполковник сказал «если там нет никого, то вечером будем мы!» и спокойно занял неприятельскую позицию.
В 1992 г. война пришла в Боснию, на Маевицу. Милан Йович – командир Лозницкой бригады Войска Югославии – живёт в сербской Баня Ковиляче, семья обеспечена жильём. Создаётся впечатление, что на решение отправиться через Дрину и возглавить защиту родных мест окончательно повлияло посещение его квартиры первым командиром 1-й Маевицкой бригады Кикнадичем и бригадным офицером Ратко Джурковичем, другом детства Милана Йовича, в начале июля 1992 г. Джуркович вспоминает, как они тогда погрузились в воспоминания о школьных каникулах, когда, подняв над головой велосипеды, переходили вброд реку из Главичиц в Лозничко поле и Лешницу: якобы чтобы полакомиться лимонадом, а на деле ради форса и впечатления на девчонок. Разговор протекал под кофе, который сменила ракия. Офицеры ВРС рассказали Йовичу о непростом положении сербских войск, защищающих Углевик и его родную Трнову. Бригада всё ещё не имеет законченной организационной структуры, зоны ответственности для частей определены приблизительно, серьёзные проблемы с фортификационными работами и подчинённостью среди офицеров-ополченцев. Двое гостей попросили Милана посетить их бригаду. Йович пообещал и, в свою очередь, предложил делегации из Маевицкой бригады приехать в лозницкий гарнизон.
До того, как окончательно принять решение о согласии на командование бригадой, оборонявшей его малую родину, Милан Йович несколько раз приезжал на позиции, знакомился со спецификой ведения боёв, давал советы. 1 сентября он прибыл в штаб 1-й Маевицкой легкопехотной бригады в Углевик, чтобы возглавить её. В тот же день офицер решает навестить родных – мать в Трнове, сестру Стану, жену в их квартире в Бане Ковиляче (дети уже пошли в школу в Лознице, в Сербии). Но вначале знакомится с командирами батальонов и личным составом, собранным по преимуществу из резервистов и ополченцев.
Бывший преподаватель и строевик, он держался с подчинёнными подчёркнуто корректно. Был требовательным, однако сдержанным, никогда не лез солдатам в душу с панибратскими расспросами. Всё, относившееся к собственной личной жизни, по словам биографа Перо Деспотовича, «строго контролировал, попросту держал в личном сейфе». В управлении бригадой Йович опирался на две группы: своих сослуживцев по 195-й моторизованной бригаде ЮНА и односельчан из Трновы. Из последних он сформировал внутри бригады «Миланову полицию».
Группа прежних сослуживцев-лозничан (многие из них будут ранены) прибыла на Маевицу вместе с новым комбригом. Она сопровождала его повсюду и оказывала действенную поддержку: помогала в снабжении бойцов одеждой и едой, а самое важное – обеспечением лечения раненых солдат-ополченцев в Лознице и Баня Ковиляче. Нельзя пропустить то, что верность Милану они сохранили и после его смерти: каждый год сослуживцы по югославской армии собираются на его могиле, возлагают цветы и зажигают свечи.
Имелись у комбрига и неприятели среди подчинённых – добровольцы-четники из отряда «Львы» Митара «Мандо» Максимовича. С ними однажды произошла некрасивая перебранка. Имел место конфликт между местными ополченцами-добровольцами из сербского актива, воевавшими с самого начала и полагавшими, что военная премудрость доступна им в полной мере, и «чужим» для них командиром, окружённым офицерами из Сербии (это важный момент – не местными сербами). Неяркий идеологический оттенок ситуации придавало подчинение православных националистов вчерашнему югославскому офицеру («партизану», то есть коммунисту).
Трудноразрешимой проблемой для полковника постоянно оставалось сотрудничество с гражданской администрацией, о чём ему приходилось даже говорить солдатам. Сербская демократическая партия пробовала назначить в штаб бригады своих активистов, чему Йович противился ввиду их некомпетентности в военном деле. Также он отказывался освобождать от службы в бригаде так называемых «донаторов» – влиятельных или состоятельных людей, стремившихся откупиться от армии деньгами или передачей еды и вещей. Йович говорил, что обеспечение соединения бесперебойным питанием и деньгами – задача вышестоящего командования и гражданских властей. Понятно, что такое отношение не прибавляло ему популярности среди пройдох и сибаритов.
В конце декабря Милан посетил 2-ю Семберскую бригаду славного майора Благое Гавриловича («Гаврину бригаду»), известную практически идеально поставленной службой снабжения. По её образцу Йович разрешил организацию у себя логистической группы.
Осенью 1992 г. у вышки Столице Йович был ранен в третий раз – пулей в руку навылет, без повреждения кости. Он отказался ехать в больницу в Биелину и ночь после ранения провёл на своей квартире в сербской Баня Ковиляче.
В конце года Милан Йович узнал, что семья одного из первых погибших бойцов бригады Стево Митровича – вдова и пятеро детей – живут в старом полуразвалившемся домике. Тогда он со своими друзьями-лозничанами добился того, чтобы власти Углевика построили им новый дом (подробнее будет рассказано ниже). На торжестве, когда матери вручали ключи от нового жилища, обычно строгий полковник окидывал довольным и весёлым взглядом выстроившихся перед ним ребятишек.
Имеются несколько записанных рассказов, характеризующих Милана Йовича как прирождённого командира. Воспроизведём их в нашем повествовании.
Рядовой ополченец Тодор Мичич вспоминает, как он находился в окопе под вышкой Столице в середине октября. Около полудня рядом с трансформатором остановился автомобиль Даймлер «Пух», доставивший комбрига. Сопровождавшие его офицеры – сослуживцы по 195-й бригаде, среди которых был Мичо Станоевич, – занялись осмотром позиций. Сам полковник выслушал доклад об обстановке, после чего дал возможность обступившим его бойцам задать вопросы, на которые отвечал, передавая им свою основательность и бодрость.
Потом Йович поехал проверять позиции на Малой и Великой Елицах и Лисаче. Вернулся приблизительно в 18 часов. Мичичу он сказал: «Уехал в Углевик, есть некоторые важные дела; вернусь вечером и буду спать в твоём окопе».
Солдат вообще побаивался находиться в обществе офицеров. По его словам, они казались ему «таинственными», а сейчас он услышал такие слова от самого старшего из них в своём соединении! Около 21 часа среди сосен показались снопы света от автомобильных фар. Улыбающийся комбриг на самом деле спустился в окоп, где сидели двое солдат. Позже к ним присоединились командир 1-й роты 1-го батальона поручик Зоран Джурич и его заместитель Радан Михайлович. Разговор трёх офицеров и двух солдат продлился за полночь, и та ночёвка запомнилась Тодору Мичичу на всю жизнь. Мичич и его сослуживец настаивали, чтобы всю ночь караулили только они, но полковник высказался против и часть ночи дежурил у окопа сам.
Рассказ военного журналиста Слободана Марковича таков. В одну из тёмных и спокойных ночей он дежурил в штабе бригады. В два часа после обхода позиций в оперативный центр зашёл Йович и спросил офицера об обстановке. Тот ответил, что всё спокойно, и в под конец добавил, что наши взяли Брод (Оджак). Полковник посмотрел, будто спрашивая подтверждения, Маркович убедительно продолжил, и под усами Йовича расплылась улыбка. Он приказал водителю Драго принести ветчины, фляжку ракии и два блока сигарет «Лорд». Половиной сигарет полковник распорядился поделиться с коллегами-журналистами, а мясом под ракию офицеры отпраздновали победу.
Маркович рассазывает ещё одну историю – о том, как он в составе группы проверял позиции на Гаичах, беседуя с солдатами. Его подбросил туда комбриг, замерив время, в которое Маркович должен был уложиться, и определив место, где Йович заберёт его на обратном пути. Быстро проверив линию окопов, Маркович свернул в дом к тёте. Гостеприимная родственница с мужем, накануне забившие свинью, усадили Слободана за стол и накормили жареной свининой и свежей колбасой. Разомлевшего офицера вернул к реальности сигналящий на перекрёстке перед домом командирский автомобиль. Сообразив, что задержался, Маркович нацепил головной убор (Йович требовал обязательного ношения этой детали униформы) и кинулся к машине. Командир строго спросил его, не договаривались ли они ровно на три часа дня, и пригрозил при повторении направить на дежурство вне очереди у вышки. Маркович неловко объяснял, что зашёл лишь попить кофе, а Йович с усмешкой заметил: «Что-то твой кофе пахнет белым луком» (в закрытом джипе унюхать запах изо рта оказалось нетрудно).
Милан командовал бригадой до своей гибели немногим менее пяти месяцев.
В начале февраля мусульманские силы из Теочака активизировали обстрелы сербов: погибли несколько бойцов и командир одного из батальонов 2-й Маевицкой бригады. Ранним утром 9 февраля части 1-й Маевицкой, поддержанные корпусной диверсионной группой и взводом 3-й Маевицкой бригады, были вынуждены атаковать сёла Билаличи, Стари Теочак, Бешича брдо и Велики Гребен. Бой длился до вечера; с сербской стороны погибли трое рядовых – Слободан Дуйкович, Цвиетин Йовичич и Душан Цветинович – и сам комбриг Милан Йович.
О последних днях и даже часах жизни Милана Йовича в посвящённой его памяти книге свидетельствуют несколько товарищей. Так, Бойо Митрович на закате 8 февраля находился в помещении дежурного по штабу 2-й Маевицкой бригады – пристроенном к дому, покинутому уехавшим на заработки хозяином гараже. Вдоль помещения стоял ряд сдвинутых столов со стульями, у стены напротив входной двери – отдельный стол с двумя телефонами: один для связи с частями, другой – для экстренных звонков.
В тот час в штабе находился сам начальник Главного штаба Войска Манойло Милованович, и комбриг Перо Деспотович докладывал ему о состоянии дел на участке и положении бригады: задачу соединение успешно выполняет, фронт держит. Оновные проблемы – нехватка людей, проблематичное восполнение потерь, трудности с размещением семей солдат (в основном во 2-й Маевицкой служили беженцы из окрестностей Тузлы и Растошницы, ушедшие на свободную сербскую территорию вместе семьями). Доклад прервал телефонный звонок, и дежурный офицер подал трубку Деспотовичу. Звонил командир 1-й Маевицкой Милан Йович и звал в свой штаб. Деспотович выслушал, сказал, что сейчас у него находится главный гость, и он не может говорить; посылает к Йовичу своего помощника Митровича.
Бойо Митрович поехал из Прибоя в Углевик по расширенной и облагороженной в военное время дороге через Тобут (более привычный путь через Пеляве и Малешевцы контролировали мусульмане из Теочака, и им не пользовались). Митрович детально вспоминает поездки тех лет: дачу старого партизана, ветерана войны, стоявшую при въезде в Тобут на крутом повороте со стороны Вукосавцев (хозяин был вынужден бежать из Тузлы, бросив там немалое имущество). Когда Митрович ехал той дорогой в первый раз, в июле 1992 г., водитель автобуса пугал своих пассажиров, чтобы они пригибались при миновании теочакского минарета – с него могли вести огонь, и сам смеялся, когда те ложились на сиденья.
В бараке, где помещался штаб Милана Йовича, Митровича встретил его знакомый, майор Перо Мичанович, с которым он до мая 1992 г. не виделся лет тридцать (они познакомились как земляки на доброй попойке в Студенческом городке в Белграде в 1973 г.). Второй раз они увиделись, когда Мичанович чинил вышедшую из строя машину на обочине дороги к Трнове, а умевший исправить такую поломку Митрович остановился и помог ему.
Йович лишь передал Митровичу письмо для командира 2-й Маевицкой бригады и для всех иных вопросов «поручил» его Мичановичу. Тот рассказал приятелю, что утром комбриг лично поведёт разведывательную группу на Теочак, и, положа руку на сердце, майору это не по душе. Выступление не подготовлено, полковник Йович распоряжается по этому поводу исключительно устно – опасается утечки информации.
О гибели Йовича Митрович узнал на следующий день.
За сутки до гибели ночью Милан Йович собрал в своей канцелярии офицеров и проверенных ударников. Днём он с группой офицеров наблюдал неприятельские позиции из расположения 1-го батальона и обходил подразделения, которые должны были участвовать в атаке. Один из солдат ударной роты с тревогой спросил: «Куда пойдём?» Йович ответил: «Парни, будьте уверены, что не толкаю вас на смерть и иду с вами вместе…» Он обратился к бойцам, призвав тех, кто боится, выйти из строя и спокойно отказаться от опасного задания. «Это не стыдно, страх – в человеческой природе. Даже полковник иногда боится». Не вышел ни один.
После полуночи он пришёл на передовой батальонный КП и обратился к Ратко Джурковичу, чтобы тот предоставил проводника усиленной разведгруппе, который проведёт её через минное поле от Ходжиной Луки до Тавны.
Атаку должен был возглавить не Милан, но тот офицер по малодушию ушёл от исполнения. Сразу после полуночи полковник сидел на бетонном полу командного пункта, откинувшись спиной на стену и положив руки на колени, будто спал. На деле же он ждал времени выхода. Наконец коротко помолился, хотя считался атеистом, и пошёл, оставив на рабочем столе недоеденный кусок хлеба и открытую банку консервированной фасоли.
В последний раз комбриг повёл своих солдат вперёд, вооружившись «Скорпионом» и положив пистолет в кобуру. С Великого Гребена на правом фланге по противнику было выпущено несколько снарядов. Усиленная диверсионная группа, предводимая комбригом, дошла почти до самых неприятельских окопов, когда командира сразил единственный выстрел из «Голубого дома» на той стороне. Был ли это снайпер или просто беспокоящий огонь в темноту – неизвестно… (в бригадной газете писали об очереди – стр. 139, но большинство авторов упоминают об одиночной пуле)
Вторую диверсионную группу бригады вёл в ту ночь Василие Митрович «Чёрный». Этот известный израненный офицер тоже пострадал, получив очередной осколок.
Отдельный рассказ посвятим извлечению тела убитого командира с ничейной территории. Этот эпизод подобен гомеровской схватке за тело Патрокла или (приводя пример из войны в Боснии) выносу погибших комбрига Бранко Пантелича «Пантеры» и его начальника штаба Лазича.
Разумным нам видится достаточно подробное воспроизведение записок Перо Деспотовича – офицера, который сменит погибшего Милана на его посту. Эти эмоциональные воспоминания напечатаны в начале книги, посвящённой памяти первого комбрига.
К Деспотовичу пришла его мать, глубоко вздыхающая, со слезящимися глазами, и, явно пытаясь смягчить тяжёлую весть вымученным сомнением, проговорила:
– Говорят, что Йович погиб?!
– Кто говорит, и какой Йович? – тихо и нетвёрдо спросил офицер.
– Милан, кума Зорка (мать Йовича)
Отец Перо Цвиетин с усталым лицом стоял на краю двора с винтовкой в руке и не решался подойти к сыну. Офицер, пройдя через двор, сел в машину с водителем и, переживая свои тяжёлые мысли, поехал в центр села. Там, на перекрёстке рядом с колодцем и обшарпанной школой, столпились размахивающие руками и пугливо галдящие военные полицейские и солдаты. Они бежали со своих позиций и теперь наперебой делились друг с другом своим пониманием ситуации. «Вынесли ли командира?» – «Да мы только что пришли», – промямлил командир роты военной полиции, фамилии которого мемуарист и при написании воспоминаний даже не пожелал назвать. Разозлённый Деспотович гаркнул «Не бежать! Веди солдат за мной! Мы должны вынести командира!»
На полпути до передовой они наткнулись на командира «Львов» (очевидно, имеется в виду Мандо), который сидел и неспешно переобувал загвазданные резиновые сапоги на начищенные до блеска кожаные, которые перед ним держал его боец. Остановившись, майор Деспотович негромко обратился к главному «льву»:
– Вы надеваете чистую обувь и уходите, а ваш командир лежит мёртвым где-то на ничейной территории?
Тот с мучительной улыбкой ответил:
– Ну и что я могу сделать?
– Можешь вернуться, чтобы мы все вместе решили, как его вытащить из того ада! – так же тихо сказал Деспотович, садясь обратно в машину.
Холмы и нивы впереди, в стороне противника, лежали в лёгкой туманной дымке. На дорогу от села до передового КП ушло 20 минут. Там уже майор Перо Мичанович – «человек с невиданными достоинствами, гуманностью, высоких моральных качеств и терпения, такой, что многие из нас отстояли от него на несколько световых лет» – рассказал, что бойцы несли мёртвое тело на носилках (на протяжении двух километров – бригадная книга, стр. 139), но из-за тумана очутились перед сектором обстрела вражеского блиндажа. Всего несколько метров не дойдя до перевала, который создавал для неприятельского пулемётчика мёртвую зону, солдаты под огнём оставили носилки недалеко от реки Тавны. После этого артиллерия несколько раз открывала огонь, чтобы противник не захватил тело командира. Мичанович надеется, что убитый Йович всё ещё лежит там.
Выносившие убитого пять-шесть бойцов оставались недалеко от его носилок. Трое из них были ранены. Они послали в тыл водителя комбрига для того, чтобы он привёл помощь. Трясущийся от страха водитель добежал до командного пункта и доложил о происшедшем майору Мичановичу.
Парадоксально, поражается мемуарист – только что Деспотович встретил толпу паникёров, а у КП другие солдаты хозяйственно собирают сухие сучья для костра, сосредоточенно кушают консервы. На высоте над Казаном за этим наверняка наблюдает в бинокль командующий корпусом.
Майор Перо Деспотович распорядился возвращённым беглецам:
– За мной, здесь оставьте связиста и пару солдат, возьмите носилки! Остальные – вниз, собирайтесь быстро все, кто способен ходить и держать винтовку! Жду вас в том распадке!
То, что произошло с носилками, горько поражает сознание. Их забыли, и Деспотович посылал за ними подряд шестерых бойцов. Не вернулся ни один! Тогда майор плюнул на этот инвентарь и решил отправиться без него.
В предгорье на опушке леса им встретились командир eдарного батальона с «моторолой» без антенны и командир 3-го батальона военной полиции Саво Цвиетинович «Тигр». Они точно указали место, где лежал убитый Йович, а «Тигр» сказал, что безуспешно пробовал зацепить его ружейным ремнём, чтобы вытащить. Было 16:00 9 февраля.
Деспотович и Мичанович собрали примерно сотню ударившихся в панику и дезорганизованных солдат-ополченцев. Появились хмурые начальники милиции Углевика (Лазич) и корпуса* (* Вся территория РС была разделена на зоны ответственности армейских корпусов. Имеется в виду начальник милиции областей, относившихся к ведению Восточно-Боснийского корпуса). Перо Деспотович вышел перед бойцами, чтобы произнести речь. Смеркалось.
В этот момент капитан Владо Тодорович, участник эпопеи Смолучи (подробнее с Владо мы познакомимся ниже), обратился к нему:
– Командир, дайте мне пять бойцов, я вынесу полковника Йовича!
Пока они обсуждали детали этой акции, командир взвода полиции «Плави» (голубые) Лилян Митрович спросил Цвиетиновича «Тигра», что ему делать. Тот распорядился немедленно выступать. Тодорович, Митрович и ещё четыре храбреца повели за собой недавно струсивших и разбежавшихся солдат.
Теперь Деспотович и Цвиетинович ожидали успешного возвращения подчинённых с мрачным спокойствием. Саво, подобно настоящему тигру, лёг на землю и вытянул вдоль древесного ствола усталые ноги. Где-то через полчаса зашипела «моторола» одного из пошедших вперёд солдат, и капитан Владо произнёс: «Мы вынесли полковника Йовича!»
Акцией по выносу тела убитого командира руководил начальник штаба корпуса полковник Будимир Гаврич. Участвовавшие в ней – 40 военнослужащих бригады и 20 углевикских милиционеров – были поделены на три группы, главной из которых командовал капитан Тодорович. Она шла под Великм Гребеном. Слева от неё двигались милиционеры и отряд водника Новаковича. Относительная многочисленность и разделение на группы имели причиной опасение, что противник всё-таки смог подобраться к мёртвому командиру и устроил рядом с ним засаду.
По переходе реки Тавны от главной группы отделились шестеро бойцов – Владо Тодорович, подпоручик Жико Йович, рядовые Милан Симеунович, Славиша Филипович, Остоя Моич и Новица Игнятович, к которым присоединились два милиционера – Лилян Митрович и Воислав Зеленович. Они подняли тело и вынесли его. Ранее бежавшие бойцы вернулись назад и прикрывали отход. Во время акции были ранены четверо военных полицейских бригады, в том числе Милан Маркович из Кацеваца. (стр. 56 бригадной истории)
Судьба Милана Йовича на должности командира бригады и его гибель очень характерны для ситуации, существовавшей в ВРС, и подтверждают наблюдения отечественного историка Олега Валецкого о делении сербской армии и, шире, армий двух других сторон той войны, на основную массу «территориальных» войск и ударные подразделения. Массу армии, державшей оборонительные линии на фронте, составляли ополченцы из местных жителей. Они исправно действовали, защищая родные места, однако требовать от них чего-то большего было непросто. Сформированные путём массовой, практически поголовной мобилизации мужчин части тяжело и преимущественно неохотно переходили к активным действиям, однозначно связанным с риском для здоровья и жизни. С этой целью из отборных, самых отчаянных бойцов формировались небольшие ударные части, на которые и могло рассчитывать командование бригадного уровня в чрезвычайных ситуациях. Только используя их, можно было осуществлять стремительные и смелые действия либо парировать опасные вклинения неприятеля.
Для ведения наступательных операций тактического масштаба были необходимы авторитетный командир и обязательный личный пример. Ополченцев следовало постоянно ободрять и вливать в них отвагу. Вождение в атаку разведгрупп никак не входило в обязанности командира бригады, но, как мы видим, он неоднократно исполнял эту роль. Как видим и то, что среди офицеров случались отказы от исполнения этой обязанности.
Знание социально-психологических особенностей сербской армии в той войне позволяет нам представить картину состояния войск Восточно-Боснийского корпуса ВРС максимально достоверно и убедительно.
• * *
За время службы в ЮНА, ВЮ и ВРС Милан Йович прошёл все должности от командира роты до командира бригады. Был награждён югославской медалью «За военные заслуги» (1976 г.), югославскими орденами Народной армии с золотой звездой (1979 г.), «За военные заслуги» с золотыми мечами (1990 г.), «За заслуги перед народом» (1991 г.). Посмертно награждён сербским Орденом Неманичей. Эту же коллективную награду получила его Маевицкая бригада. В 1992 г. произведён в чин полковника вне очереди.
Милана Йовича похоронили в родной Доней Трнове, всего в нескольких километрах от места гибели.
«Все сербы должны жить под одним флагом, и если надо, погибнуть за Сербство» – говорил Милан Йович своим солдатам. Над гробом высказался сам командующий – генерал-полковник Ратко Младич: «Сегодня мы хороним одного из лучших среди нас… Земля, в которой находятся могилы полковника Йовича и других наших бойцов, никогда не станет чужой…» Заупокойную молитву читал отец Перан Бошкович. Также на похоронах присутствовали генерал-полковник Иванович и полковник Яковлевич от Новосадского корпуса Войска Югославии, подполковник Михайлович от лица соратников по войне в Словении, Западном Среме и Славонии, начальник штаба Восточно-Боснийского корпуса полковник Будимир Гаврич, подпоручик Станко Станкич от имени местного объединения Доня Трнова, депутат от општины Углевик Неджо Гаврич (прочитал посвящённые Йовичу стихи), доктор Йово Янев от општины Лозница.
«Мама Милана, спасибо Вам за героя, однако спасибо и за могилу. Земля, в которой есть такие могилы, выстоит. Появятся новые Миланы и защитят эту землю. Мы не отдадим эту землю из-за таких матерей, которые проводили своих сыновей, но не дождались их» (из прощальной речи священника Перана Бошковича). В первом номере бригадного журнала на предпоследней странице находится посвящённое Йовичу стихотворение Сречо Савича из Малешевцев.
На Видовдан 1993 г. Йовича указом президента посмертно наградили Орденом Неманичей. В июне 1993 г. штаб бригады обратился к Главному штабу армии (через корпус) с просьбой о присвоении ей имени покойного командира Милана Йовича. В ответе было сообщено, что «запрос… мы внимательно рассмотрели. Оцениваем предложение как весьма интересное и полностью оправданное». Говорилось о необходимости рассмотрения вопроса о присвоении имён героев соединениям и казармам.
Новый дом полковника в Доней Трнове, так и не законченный при его жизни, достроили его сослуживцы летом 1993-го – для матери. В сербской Лознице одна из центральных улиц ныне носит имя полковника Милана Йовича.
Митар Максимович «Мандо»
Следующий герой, о котором пойдёт наш рассказ, не был при жизни большим приятелем знаменитого комбрига. При этом вместе с Миланом Йовичем он, вне всяких сомнений, входит в пантеон самых выдающихся сербских воинов войны в Боснии, которые были и остаются на слуху, о которых пели и поют песни, чьи лица смоотрели с календарей и плакатов: Младич, Аркан, Маузер… И Митар «Мандо» Максимович.
Его прозвище повторяло прозвище деда – четника Второй мировой. Рождённый в селе Доне Забрдже парень воспитывался в сербском патриотическом и националистическом духе, вполне мог запеть четницкую песню в большой компании ещё в социалистической Югославии. Подобно многим своим соплеменникам, любил спорт, был футболистом и играл за команду «Маевица» из села Забрдже и за «Шахтёра» (Рудар) из Углевика.
С началом войны в Краине в октябре 1991 г. он из Углевика отправился в Книн, в 1-ю Бенковацкую бригаду. По словам выдающегося историка с противоположной – хорватской – стороны, профессора Давора Марияна, «Бенковацкая бригада, пополненная местными восставшими сербами и личным составом из Сербии, вероятно, была лучшей бригадой классификации Р в войне протв Хорватии» («Крах титовской армии», стр. 430).
Подобно деду, тогда Митар дал зарок не стричь длинные волосы и не брить бороду. Он приобрёл узнаваемый «львиный» облик, который стремились воспроизводить ребята из организованного им отряда, воскресив архетип знаменитых сербских четников – повстанцев, православных монархистов. Отряд получил название «Львы с Маевицы», или просто «Мандо» и со временем вошёл в состав 1-й Маевицкой бригады.
Из Краины Мандо вернулся воевать в родные края – в Посавину, под Брчко. 13 мая Воислав Шешель произвёл Митара Максимовича в воеводы – предводители четников. Мандо получает орден Милоша Обилича.
20 мая 1993 г. они вели бой за село Риека, тесня хорватов к городу. В жестокой перестрелке четники продвигались по селу, выбивая «усташей» из домов главной улицы. По ней шли пятеро во главе с командиром. До соединения с «Пантерами» оставались полторы сотни метров. Лишь автомат в руках спас тогда Митара от длинной очереди – оружие прикрыло тело и было разнесено в щепы, в «Калашников» угодили 12 (!) пуль.
В том бою погибли семеро «львов» – Миленко Зеленович, Светозар Петричевич, Станко Коричанац, Срджан Здравич, Синиша Вуинич, Срето Саванович и Тибор Бала, был тяжело ранен Милан Трифкович «Ругоба».
Легендарный командир пережил войну, стал председателем скупштины општины Углевик. и погиб 27 декабря 2002 г. в автомобильной катастрофе на выезде из села Дворови рядом с Биелиной. Остались жена Лиляна, сын Душан и дочь Божана. В Углевике установлен внушительный памятник предводителю «Львов».
Милан Трифкович «Ругоба»
Милан Трифкович был командиром взвода в отряде «Мандо». Особенно он отличился в знаменитой контратаке 21 апреля 1993 г., когда за несколько часов были возвращены позиции разгромленного батальона 2-й Маевицкой бригады на Бань брде, поэтому детальное описание его действий в тот день мы помещаем в соответствующем очерке. Здесь же ограничимся упоминанием, что «Ругоба» был одним из самых выдающихся «Львов», с начала войны сражался во 2-м батальоне и побывал практически в каждом окопе 1-й Маевицкой. Был тяжело ранен в живот и грудь (задето лёгкое) в районе Фазанерии под Брчко, куда был спешно отправлен со своим взводом с Великой Елицы. После этого ему пришлось двадцать дней провести на излечении в Военно-медицинской академии в Белграде, ещё некоторое время – в Биелине, и пять дней дома (с дренажной трубкой на животе он позирует на известной фотографии на фоне захваченного знамени Тузланской бригады). Потом Милан вернулся к своим бойцам.
Трифкович квартировал в то время с беременной женой и сыном в одном из частных домов у Углевике. За заслуги штаб 1-й Маевицкой бригады добился выдачи ему квартиры.
Живко Илич «Жицо»
Живко Илич по прозвищу «Жицо» нисколько не походил на хрестоматийный образ командира спецназа – небольшого росточка, щуплый, с тонким лицом и длинными волосами, он, скорее, напоминал девушку. В журнале бригады его шуточно прозвали Питером Пеном. Вдобавок к началу войны Живко не имел и двадцати. Однако этот парень в неизменной широкополой чёрной шляпе совершил немало подвигов, успел послужить в разных соединениях и со временем сформировал отряд своего имени.
Боевое крещение «Жицо» получил в несчастной Тузланской колонне. Тогда, 15 мая, он приехал в Тузлу вместе с капитаном Владо, чтобы вывезти из гарнизона боевые средства в своё село Смолучу.
Первый раз он выехал в город на радийном Фиате «Кампаньола» (или «Заставе» АР-55 – югославском лицензионном варианте этой машины) с водителем Чедо, своим односельчанином, после полудня. На улице стояло заграждение, и они были вынуждены вернуться в казарму «Хусинска буна».
При построении в колонну вечером их «Фиат» шёл десятой или одиннадцатой машиной, считая с головы. «Когда мы с перекрёстка свернули к Симин Хану, раздался страшный взрыв. Второй грузовик сзади нас, перевозивший сухие пайки, горел, поражённый «Золей». В том грузовике сгорел Живко из Смолучи. Мы прибавили газ и выскочили из города. Сзади разносились звуки стрельбы и взрывов. Был настоящий ад…» (Бригадная история, стр. 47)
Живко Илич, в 1994 г. живший в гостиничном номере с ванной вместе со своими тремя бойцами Гено, Бршляном и Джо в Янярах («в тесноте, да не в обиде»), рассказывал журналисту Слободану Марковичу эпизоды из своей военной биографии. По ходу повествования «Жицо» нахваливает своих неповторимых соратников. Так, Бршлян имеет спицы в руке, фиксирующие повреждённый локоть. Во время одной из акций спица прорвала плоть и вышла наружу. «У него есть все бумаги, чтобы не воевал, а он идёт с нами». И другие, отсутствующие здесь бойцы не хуже: Любо, Купус, Тошо, Вайкер, Плёска.
Был записан рассказ о смолучской эпопее. По воспоминаниям «Жицо», бои за Тиню начались 18 июня. Через два дня и две ночи под натиском превосходящего неприятеля сербы были вынуждены отступить в Смолучу, оставив Тиню и Потпеч.
В боях в окружении «Жицо» работал сапёром, иногда снимая за раз по три десятка мин, поставленных врагом; стал командиром разведывательного отделения ударного взвода.
«Неприятель опасно угрожал нашим позициям на Малетичах, холме над нашим временным госпиталем. Они подошли к нам всего на пятьдесят метров. Я был рядом с Владо-капитаном. Мы швырнули ручные гранаты в неприятеля, который в панике побежал вниз, в лес. Так как у нас было всего две гранаты, вслед ему принялись бросать камни и кричать…» Здесь они взяли в плен двух мусульман, захватили карабин ПАП, ручной пулемёт М-53, патроны, надствольные гранаты и полный мешок сладостей и консервов. В Смолуче после этого был настоящий праздник.
В одном из последних боёв за село, при попытке пробиться к Озрену, погиб храбрый боец Милош Миланович. На подходе к мусульманским окопам в Чибричах был смертельно ранен Милош Миланович. Он успел передать пулемёт М-53 Иличу и скатился с холма назад.
В день выхода из Смолучи «Жицо» подорвался на противопехотной мине – «паштете», но отделался лёгким ранением. Ему промыли повреждённую ногу, и тот даже не покинул строя. В тот же день Живко впервые познакомился с не менее известным и доблестным командиром ударников – Василие Митровичем «Чёрным».
4 октября, в день гибели Бранко Пантелича «Пантеры», «Жицо» добровольно отправился сражаться на другой конец Маевицы – в Рожань. Он записался в разведотряд «Кобры» 2-й Маевицкой легкопехотной бригады как командир отделения. После успешного боя 21 ноября был ранен осколком снаряда. Поправившись, в декабре присоединяется к диверсионно-разведывательному отряду своего знакомца «Чёрного». Здесь Илич служит командиром 1-го взвода и заместителем самого «Чёрного», участвует в акциях на Равном Завиде, Великом Гребене, в Билаличах.
В ночь гибели Милана Йовича, 9 февраля 1993 г., «Жицо» со своими ребятами вышли на мусульманскую сторону Великого Гребена, чтобы овладеть им. В темноте они не заметили неприятельский окоп с блиндажом, миновали его, и лишь с рассветом увидели дымок, поднимавшийся над запорошённым снегом бревенчатым сооружением. Разведчики подошли к стене, «Жицо» аккуратно постучал в дверь: «Дружище, вставай, (иначе) четники вас перережут!» Вышедшему солдату приказали поднять винтовку над головой на вытянутых руках, а блиндаж взорвали. И тогда рядом упал мусульманский снаряд. Погиб Слободан Дуйкович, были ранены «Чёрный» и ещё пятеро разведчиков.
В сентябре 1993 г. «Жицо» с другими бойцами 1-го взвода покидает отряд «Чёрного» и формирует свой диверсионно-разведывательный взвод «Тузла». Личный состав дополняют несколько бойцов капитана Владо и солдаты 4-го батальона 2-й Маевицкой бригады – в основном из числа беженцев из Тузлы и окрестностей. В начале ноября взвод перешёл в 1-ю Маевицкую бригаду.
Владо Тодорович
Житель Смолучи, резервный капитан Владо Тодорович добровольно явился в часть из Тузлы, к которой был приписан, в июне 1991 г., когда в Югославии начиналась гражданская война. До ноября он командовал батальоном в гарнизоне, а потом получил назначение командиром роты – единственной тузланской – в 129-й пехотной бригаде. В этом качестве до марта 1992 г. Владо воевал в Посавине – под Дервентой и Бродом. Часть удостоилась самых лестных отзывов командования.
Вернувшись в Тузлу, Тодорович обучал отряд спецназначения. 15 мая 1992 г. при выводе 92-й бригады из города капитан был впервые ранен, но смог прорваться на машине в направлении Углевика.
Вернувшись в Смолучу, он возглавляет эпическую оборону комплекса сербских сёл в окружении мусульман и хорватов. Сельская самооборона при нехватке материально-технических средств и лекарств дерётся три месяца, теряет 73 бойца погибшими и свыше двухсот ранеными, а в конце августа Смолучу спасает прибытие «Пантер».
Из смолучан Тодорович формирует отряд, вошедший в состав 1-й Маевицкой бригады. Капитан Владо командует им всё время, кроме второй половины января – самого начала февраля 1993 г., когда находится в распоряжении штаба бригады. После гибели Милана Йовича и деятельного участия в выносе его тела Владо Тодорович получает согласие на формирование противодиверсионной роты.
Участвует во всех значительных акциях бригады, получает ещё три раны; восстанавливается тяжёлого ранения в Биелине. Произведён в майоры.
Cтоян Никич «Тоша»
Командир противодиверсионного взвода Стоян Никич «Тоша» родился в Смолуче, в семье Йово и Анджи. Родители имели пять сыновей – Радо, Владо, Боро, Стево и Стояна. До войны Стоян находился в Вараждине, в Хорватии.
При знаменитой обороне Смолучи старший брат, Радо, потерял ногу. Остальные братья после деблокады комплекса сёл отправились служить в четвёртый батальон 1-й Маевицкой.
Бой за важную высоту Гребен, которую удерживали хорваты (март 1993 г.), ознаменовался одним трагическим эпизодом. Эту важную точку, препятствовавшую проходу сербов на Теочак, брала диверсионная рота капитана Тодоровича, в которой служили четверо братьев Никич – беженцев из Смолучи (пятый брат был ранен и находился в госпитале). На десятый час перестрелки в пятнадцати метрах от неприятельского укрепления был поражён в грудь Владо Никич «Вая». Его братья Стоян, Стево и Боро услышали от других солдат о смертельном ранении и прибежали к умирающему, испустившему дух со словами «Ну вот и всё…»
Там же, на месте душераздирающей сцены, находился командир роты, который отпустил троих братьев нести назад тело четвёртого. Но после нескольких прощальных слов они отказались, желая отомстить противнику. «Потише! Не прекратим и не отступим! Гребен мы возьмём, а ваше место сейчас – с погибшим братом. Несите его! Это приказ», – распорядился капитан Владо, чтобы погасить экзальтацию мужчин, лишившихся ближайшего родственника.
Гребен был взят. Хорваты бежали, бросив свои убитых и раненых.
Далее братья служили в разных ударных подразделениях. В начале мая 1994 г. Стоян, уже командир взвода спецназначения, чудом сумел увернуться от неприятельской очереди, выпущенной почти в упор.
Высокий, худой, немногословный, с карими глазами и жёсткой бородкой, по словам журналиста Здравко Сладое, тот напоминал иконописного православного исповедника. Его бойцы рассказывали о достоинствах командира: Злайо – об умеренности и сдержанности, Миле Йович – о быстрой реакции и верной оценке ситуаций.
К марту 1995 г. второй раз за два месяца «Тоша» со своим взводом второй раз отправлялся на бихачский фронт.
Майор Радомир Лазич
Учитель из Теочака, резервный капитан 1-го класса Радомир Лазич был мобилизован в 1-й батальон 22-й Партизанской бригады 19 сентября 1991 г., сразу получив назначение командиром 1-й роты. В ноябре хорошо понимавший людскую психологию, очевидно, терпеливый и авторитетный руководитель занимает должность заместителя командира батальона. В апреле 1992 г. участвует в освобождении Биелины, в мае – в боях за Брчко. 30 июля, днём после занятия Турсанова брда и организации на нём линии обороны, Лазича (уже в чине капитана) назначают командиром 3-го батальона.
На Саввин день 1993 г. полковник Йович объявил майора Лазича лучшим батальонным командиром в бригаде.
15 сентября 1991 г. на срочную службу в ту же бригаду был призван сын Радомира Мирко. С мая он воевал вместе с отцом, исполняя при нём обязанности порученца.
Капитан Михайло Станкович
Боевой путь Михайло Станковича начался в мае 1992 г. в Смолуче, где он действовал как артиллерийский корректировщик, где он координировал стрельбу миномётов, зениток и безоткаток. В этом ему помогло образование геодезиста. В родном селе, которое он тогда защищал, жили его родители, жена и дочь.
Впоследствии он стал командиром 4-го батальона. В 1995 г. его назначили на должность командира сводного корпусного 2-го Сербского батальона – части, посылавшейся Восточно-Боснийским корпусом в 1994 г. на бихачско-купресский и гламочско-граховский фронты. Командировка оказалась тяжёлой: зимой 1994–1995 гг. на задуваемых метелями голых холмах пришлось провести 54 дня. В иные дни производились переброски на полторы сотни километров.
Батальон вместе с ударными взводами 2-й Маевицкой и 2-й Посавской бригад участвовал в возвращении господствующих высот Яворова Коса и Максин Врх над Ливаньским Полем. В боях погибли трое бойцов, были ранены девять, травмы получили одиннадцать.
Бошко Перич «Пеша»
Знаменитый Бошко Станимира Перич – «Пеша» родился в селе Ражлево, стоящем приблизительно на полпути от Биелины до Брчко. Кроме него, в семье росли четыре сестры. Перед войной он жил в Любляне, но при возникновении угрозы сербскому народу в БиГ вернулся домой, чтобы немедленно вступить в бои за Брчко. Он отличился в схватках за фабрику «Избор» (выбор) и Кланац. Уже в начале 1993 г. отчаянный двадцатилетний парень набрал диверсионную роту специального назначения, названную его прозвищем. С ней и прежде известный боец стал первой военной легендой Посавины, как называли его в сербских газетах (стр. 161). Пеша прошёл сражения за Сулягича Сокак, Риеку, Диздарушу, Секуличи, Лукиче, Липовац, участвовал в расширении Коридора, был ранен десять раз.
Бошко Перич «Пеша» погиб 14 ноября 1994 г. при попытке деблокады 70 солдат 1-й Маевицкой бригады, попавших в окружение. С 8 ноября 1994 г. и до конца месяца в районе вышки на Столице противник вёл наступление силами 206-й Годушской, 206-й Челичской, 1-й и 2-й Тузланских пехотных бригад. Первоначально войска АРБиГ отняли у 1-й Маевицкой бригады позиции на Великой Елице и снова отрезали гарнизон Лисачи. Потом мусульмане заняли Спасовине, Кикови и Аджину Косу, которые защищали 1-я Семберская бригада. Контрударом тактической группы «Маевица» (1-я Семберская, 1-я и 2-я Маевицкие, 3-й батальон военной полиции и 3-й разведвзвод) потерянные позиции были возвращены.
После этого тактическая группа и все свободные силы Восточно-Боснийского корпуса («Пантеры», 2-й Сербский батальон и взвод Зворникской легкопехотной бригады) занялись деблокированием Лисачи. Операция шла с 9 до 25 ноября.
14 ноября 3-й разведывательно-диверсионный взвод и разведывательно-диверсионный отряд «Пеша» пробили вражескую оборону на Великой Елице, но при этом понесли тяжёлые потери.
В тот день он вёл своих людей вместе с «Чёрным», перед боем сказав этому второму знаменитому командиру ударников, что полагается на его знание Маевицы столь же уверенно, как если бы ему самому пришлось вести «Чёрного» в Посавине. На их пути стояли боснийские солдаты 250-й лёгкой бригады, совсем недавно прошедшие отличную подготовку у иранских инструкторов. Пеша, бежавший перед своими бойцами с гранатой в руке, получил пулю. Он упал, сжимая в руке снятую с предохранителя гранату, и был смертельно поражён осколками в горло и грудь, мгновенно погибнув.
Коротким кредо Бошко Перича могут считаться слова, произнесённые им на похоронах своего убитого заместителя Перо Китича осенью 1993 г. Сам «Пеша» был тогда в очередной раз ранен и опирался на костыли: «Я бы никогда не смог быть территоральцем, стеречь окоп. Когда я сражаюсь, то хочу делать это прямо, глаза в глаза с неприятелем. Идти вперёд, чтобы как можно раньше закончить эту войну».
О последнем бою «Пеши» репортёру «Щита» Милану Цветиновичу рассказывал «Чёрный», поправляясь после полученного в том же бою своего шестого ранения в холодной палате биелинской больницы. Командиры спускались вместе от передатчика к ручью. «Пеша» говорил «Чёрному»: ««Чёрный», потише, я могу лишь шагать по этим холмам». Шли осторожно, стремясь не выдать присутствие ни единым звуком.
В десяти метрах от мусульманской землянки, в которой виднелись три фигуры, «Чёрный» крикнул: «Сдавайтесь, вы окружены». Те схватились за оружие, а командир спецназа ещё быстрее швырнул внутрь гранату. После расколовшего лесную тишину взрыва местность огласили непрерывные очереди из автоматов.
Взяты ещё несколько землянок в направлении Великой Елицы. «Пеша» действует в направлении налево, «Чёрный» – направо. «Пешины» бойцы уже имеют много раненых, начали отходить. Не знавший об этом Чёрный продвигался по лесу. На окрик «Кто внизу?» назвался, в ответ с двух сторон прогремели очереди. Командир получил пулю в бедро. Ответив на выстрелы из своего «Хеклер унд Коха», он пополз на животе назад, зажимая рану. Через полкилометра «Чёрный» уже был среди своих бойцов, однако не мог скрыть слёз, глядя на них снизу вверх: попытка прорыва к окружённым не удалась, а теперь стало известно о гибели «Пеши». Также был ранен один «Пешиных» взводных командиров. Тяжёлое ранение получил также пытавшийся пробиться до Лисачи со своими людьми «Мандо».
За один день при попытке прорыва корпус потерял трёх командиров ударных отрядов: «Пеша» погиб, «Мандо» и «Чёрный» отправились на длительное лечение, их части были в значительной мере деморализованы. Больше шансов на деблокаду высоты не было. Окружённых бойцов на Лисаче некоторое время снабжал вертолёт, управляемый подполковником Любомиром Продановичем, однако к 25 ноября они исчерпали средства для обороны и сложили оружие. Операция по их освобождению не удалась. После боёв в ноябре штабу Восточно-Боснийского корпуса пришлось перепланировать оборону в районе Столице.
Свой рассказ «Чёрный» заключает запомнившимися ему последними словами «Пеши»: ««Чёрный», теперь и далее мы должны воевать вместе. Я знал, что ты молодец и настоящий серб, и жаль мне только, что мы не познакомились ранее»…
В ноябре 1993 г. в бригаду перешли два добровольца с Украины, ранее воевавшие во 2-й Семберской под Брчко – Владимир Майоров и Олег Якуменко (несомненно, искажённая передача фамилии Якименко – стр. 54). Эти два одессита вошли в состав разведывательно-диверсионного отряда «Кобац» Василие Митровича «Чёрного». Православные добровольцы сознательно пришли на помощь братьям, воевали храбро (Владимир был ранен под Теочаком) и высказывали желание остаться после войны в гостеприимной Республике.
Мы можем с известным основанием на основе установочных биографиеских данных и фотографий идентифицировать добровольца Олега Якименко из 1-й Маевицкой бригады с известным киллером из Одессы. Он был арестован 16 декабря 1999 г. Однако уже 5 августа 2000 г. подследственный Олег совершил успешный дерзкий побег из СИЗО Управления СБУ по Одесской области. На утренней прогулке он напал на конвоира, бросил тому в глаза пригоршню стирального порошка, взобрался на спину своего товарища (их выводили вдвоём), перемахнул через стену и скрылся.
В своей книге «Дерзкие побеги» («Вече», 2003 г.) Дарья В. Нестерова так излагает биографию Олега Якименко: «До 1991 года Якименко был сотрудником Киевского, а затем Малиновского РОВД, отдела личного сыска городского УВД, отдела наружного наблюдения.
Уволившись из органов внутренних дел по собственному желанию, Якименко занялся торговлей на автомобильном рынке. Буквально через несколько месяцев он познакомился с Марьянчуком (лидер преступной группировки, арестованный в 1999 г. – А.П.) и согласился на него работать. В настоящее время сотрудники прокуратуры уверены, что практически все громкие заказные убийства политиков и бизнесменов Одессы, совершенные в 1995–1998 годах, – дело рук киллеров из группы Марьянчука. В одном из таких убийств обвинялся и сбежавший Олег Якименко». «Всего же по этому делу проходило 20 человек, большинство из которых (в том числе Якименко) раньше работали в различных подразделениях милиции».
Олег Якименко по состоянию на 2003 г. так и не был схвачен правоохранительными органами, предположительно покинув Украину. Среди командиров и бойцов 1-й Маевицкой личность его представляется самой неоднозначной, а биография – печальной, концентрированно выдержанной в духе постсоветских лихих 90-х. И тем не менее нельзя забывать его участия в защите молодой Республики.
