От Вулкан Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 04.05.2015 12:51:42 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Версия для печати

Русско-английские отношения и соперничество в 1709-1721 годах, часть первая

Приветствую!

Пока выходные, может быть кто-то отойдет после шашлыков и виски, и захочет почитать что-нибудь историческое..))) Вот для них и попробуем организовать пир духа..)))


После победы русских войск под руководством Петра I под Полтавой, а потом и пленения почти всей шведской армии под Переволочной вопрос русско-английских отношений стал фактически определяющим для обоих стран. Но если российская политика по отношению к Англии объяснима и понятна, то вот английская… как бы это помягче выразиться… Она не совсем логична. Но это только на первый взгляд. Давайте попробуем понять, чем руководствовались британские политические деятели времен Анны Стюарт и Георга I, и выражала ли английская политика по отношению к России мнение всех слоев английского общества.
И вот здесь есть два очень важных момента, которые в полной мере влияли на людей в Англии, стоявших у руля государства, и принимавших решения. Прежде всего, это протестантская религия – англиканство, пуританство, пресвитерианство. Согласно доктрине этой религии успешность людей и государств – есть мерило их веры. То есть если ты успешен – то твои дела угодны богу, и ты обеспечен божьей поддержкой. Если ты беден и слаб – значит ты не истинно верующий, и бог тебе в поддержке отказал. Отсюда даже не вера, а уверенность в собственной непогрешимости и собственном предназначении. Еще Елизавета Английская озвучивала в письме Уолтеру Рейли, что «английский народ Божьим промыслом поставлен судьей над всеми другими народами».
Отсюда же следовало и другое – серьезно англичане и их правительство относились только к тем странам, которые также были успешны в своей внешней политике. Отсюда пусть и не всегда положительное, но очень серьезное и уважительное отношение к Франции, Голландии, Швеции, Дании, Австрии – то есть к государствам, также добившимся определенных успехов в государственном строительстве и расширении своих территорий.
Именно поэтому отношение к России, Польше, Турции и ряду других стран в конце XVII века напоминало отношение Рима к варварам. Так, английский посланник в России времен Елизаветы Джером Горсей писал относительно русских: «По природе этот народ столь дик и злобен, что, если бы старый царь не имел такую тяжелую руку и такое суровое управление, он не прожил бы так долго, поскольку постоянно раскрывались заговоры и измены против него». Джон Флетчер отмечал: «Письменных законов у них (русских) нет, кроме одной небольшой книги, в коей определяются время и образ заседаний в судебных местах, порядок судопроизводства, но нет вовсе правил, какими могли бы руководствоваться судьи, чтобы признать самое дело правым или неправым. Единственный у них закон есть закон изустный, т.е. воля царя, судей и других должностных лиц». Сколь бы это смешно сейчас не звучало – но именно так и воспринимали допетровскую Россию британские путешественники. Мы не говорим, хорошо это или плохо, сколько в их словах правды, сколько лжи – мы просто принимаем, как факт – в английском обществе до Петра I русские воспринимались как варвары, живущие под пятой грабящих и мучающих их тиранов. И рассматривалась Московия как полуколония, в которой много ресурсов и ценных товаров, поэтому и организовывались именно фактории (то бишь торговые посты, та же самая Narva factory), примерно как в Северной Америке организовывались подобные точки для торговли с индейцами. Опять-таки, это ни хорошо, ни плохо, это просто так было. Справедливости ради надо сказать, что факториями англичане называли свои торговые представительства и в Стокгольме, и в Гданьске, и в Риге, сразу обозначая, что их в данных странах интересует только сама коммерция.
Второй момент – это пресловутая английская концепция баланса сил, или политического равновесия (balance of power), основанная на трудах Гоббса, Локка, Адама Смита, и даже Ньютона (поскольку полностью коррелировала с его «Математическими началами натуральной философии»). Согласно этой концепции разные полюса сил уравнивают друг друга, и в результате возможна международная политика и международное сотрудничество. То есть, к примеру, существуют Англия и Голландия, и существует их противовес – Франция. Существует Австрия, и существуют ее противовесы – Турция и Швеция. У Турции, соответственно, есть свои противовесы, у Швеции – свои, и так далее, до бесконечности. В принципе, в краткосрочном плане, или даже в среднесрочном – концепция неплохая. Но ее большой минус – она статична и метафизична. Когда появляется какая-то новая сила, рушащая нынешнее политическое равновесие, мы воспринимаем ее в штыки, даже если эта сила нам полезна и нужна. Просто потому, что она рушит сложившийся и привычный нам баланс сил. То есть в точном соответствии с ньютоновской механикой, вышедшую из равновесия систему мы всеми силами пытаемся вернуть обратно в равновесное состояние. Сейчас звучит глупо, но с этим тогда всерьез носились, как с писаной торбой, не только философы, но и политики.
Однако вернемся к России и Британии. Надо сказать, что интерес к далекой северной стране у Англии был большой. В XIX веке русский историк Ключевский с усмешкой писал, что в Англии и вообще в западных странах о России XVI-XVII веков написано наверное в разы больше, чем в самой России. И внешнеполитические отношения с Россией Англия постаралась завести еще при Иване Грозном, попытавшись использовать Московию в антигабсбургском блоке, а так же сделать из Российского государства привилегированный рынок сбыта своих товаров (ибо в Европе тогда сбывать их не особо получалось). Но в связи со Смутой, а потом и английской Гражданской войной обе страны надолго выпали из поля зрения друг друга. Англия не рассматривала Россию, как значимую силу в европейской политике, Россия же не рассматривала Англию как союзника в борьбе с Турцией, Польшей и Швецией.
И новый виток русско-английских отношений начался именно с Петра I, вернее с его Великого Посольства. Надо сказать, что Петр ехал в Европу искать союзников в войне против Турции. 11 января 1698 года Петр прибыл в Англию, где пробыл до 21 апреля, и имел несколько встреч с Вильгельмом Оранским. Мы не будем касаться найма специалистов и инженеров, а также ознакомления с техническими новинками, а сосредоточимся на внешнеполитическом аспекте этого пребывания. Понятно, что Петр (молодой волчонок встретился со старым, умудренным годами, тертым жизнью волком) в лице Вильгельма (а Оранский, на минуточку, не только король Англии, но и штатгальтер Голландии) хотел привлечь обе морские державы к противостоянию с Османской империей. Поскольку это противостояние не давало ни Англии, ни Голландии никаких выгод, английский король конечно же тактично отказался.
Но Оранский не был бы Оранским, если бы не предложил другой вектор экспансии России. В этот момент Англию и Голландию очень сильно беспокоила проблема Швеции, которая, в свою очередь, была союзницей Франции. Для англичан было критически важно, чтобы скандинавы не выступили в предстоящей схватке за Испанское наследство на стороне Людовика XIV, и не оттянули на себя значительные силы Австрии, которые предполагались главным сухопутным противовесом мощной французской армии. Поэтому Оранский предложил Петру сколотить не антитурецкий, а антишведский блок, пообещав со стороны морских держав всемерную поддержку (по крайней мере, согласно «Summit diplomacy of the seventeenth century: William III and Peter I in Utrecht and London, 1697–98» и Бобылев В.С. «Внешняя политика России эпохи Петра I»).
Однако Дания, Польша и Россия опоздали с организацией союза и нападением на шведов - 13 января 1700 года Англия, Голландия и Швеция (причем Англия и Голландия в лице одного человека – того самого Вильгельма Оранского, который, как мы помним, был королем Англии и штатгальтером Голландии) заключают секретный «Договор об Альянсе» в Гааге, согласно которому Швеция отказывается от союза с Францией. Взамен в случае нападения Дании на Голштинию, Ганновер или Гессен Швеция обязана вступить в войну с Данией в качестве их союзника (здесь Вильгельм позаботился о Ганноверском доме, ведь Оранский уже во всю готовил «Акт о престолонаследии», согласно которому в Англии были отринуты от наследования все претенденты католического вероисповедания, и остался только один Ганноверский дом, который был союзником Гессена и Голштинии). В свою очередь Англия и Голландия обещали Швеции всю посильную помощь. Таким образом, к лету 1700 года нападение Северного Союза на Швецию для Англии и Голландии (опять-таки исключительно в лице единого в двух лицах Оранского) было не только ненужным, но и крайне опасным.
И когда 24 мая 1700 года датский король Фредерик IV начал военные действия против Швеции, заперев шведский флот в Карскроне и выдвинув свои войска к Голштинию, он привел в действие тайные пружины высокой англо-голландской политики. 28 мая король Дании получил ноты от английского и голландского послов, в которых указывалось, что необходимо заключить мир с Голштинией и Швецией до 1 июня, и что для обеспечения этого требования правительства данных стран высылают к Зундам 10 английских и 13 голландских кораблей. 5 июня 1700 года англо-голландцы (командующие вице-адмирал Джордж Рук и лейтенант-адмирал Филипп Альмонд) появились у берегов Дании. 8-го кинули якорь в Гетеборге. Таким образом, англо-голландский флот полностью парализовал действия датчан и защитил высадку шведских войск в Дании, и естественно 18 августа Дания капитулировала.
Политика конечно циничная, но эффективная. Все авансы и обещания, данные Петру, оказались пшиком, и Россия уже столкнулась с совершенно другой войной. Таким образом, первый же, пусть и на уровне доверительных переговоров, контакт с Англией у нас оказался крайне отрицательным. Мы попали в ситуацию гораздо худшую, нежели та, на которую рассчитывали, а тайный подстрекатель помог разгрому нашего союзника и за сим просто умыл руки.

Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота