От Михаил Лукин Ответить на сообщение
К Andrew Ответить по почте
Дата 25.03.2002 12:11:10 Найти в дереве
Рубрики Загадки; Версия для печати

Есть разные точки зрения. Вот статейка из "Власти" (+)

Многие вещи спорные, но прочитать интересно.

Аналитический еженедельник "КоммерсантЪ ВЛАСТЬ" номер 015 от 17-04-2001

Агент трех разведок

В официальной версии жизни и смерти хрестоматийного предателя полковника Пеньковского при внимательном рассмотрении обнаруживается масса крайне противоречивых деталей. Объяснить эти несоответствия и восстановить истинную историю агента трех разведок обозревателю "Власти" Евгению Жирнову помогли бывшие офицеры спецслужб, имевшие к "делу Пеньковского" самое непосредственное отношение.

Не докладывать, а закладывать
Почему самыми говорливыми из всех ветеранов оказываются бывшие сотрудники спецслужб, ведь их всю жизнь приучали жить в режиме молчания? Но чем дольше человек лично работал с агентурой, тем более откровенны его рассказы. Спросил об этом самих ветеранов. Одни, причем совершенно незнакомые друг с другом люди, служившие в разных ведомствах и принадлежащие к разным поколениям, начали выстраивать теорию "возвратного удара" (у каждого, впрочем, было свое название): мол, человек, склоняющий других к выдаче конфиденциальной информации, в конце концов сам начинает делать то же самое. Другие предпочитали не теоретизировать. "Херня это все,-- сказал мне еще достаточно молодой и откровенно-циничный отставной разведчик.-- Нас ведь всегда приучали не докладывать, а закладывать. Только в одних случаях мы делали это с удовольствием, в других -- нет. А переделать себя уже невозможно".
Словно бы в подтверждение его слов некоторое время назад позвонил давний знакомый -- бывший генерал госбезопасности. "Дорогой мой,-- говорит,-- у меня к вам большая просьба, в которой вы, конечно же, не сможете мне отказать". Обычно такое начало предвещало рассказ о тяготах и лишениях отставной жизни и просьбу опубликовать что-либо из его откровений на условиях "ну, вы понимаете" -- в смысле оплаты. Я начал было быстро прокручивать возможные варианты, но он неожиданно свернул с накатанной дорожки. "Один мой боевой товарищ,-- сказал генерал,-- ни разу не бывавший на фронте, а операциями своих подчиненных предпочитавший руководить из кабинета на Лубянке, написал мемуары. И я прошу вас помочь ему их пристроить в какое-нибудь издательство".

Обычно рукописные воспоминания ветеранов КГБ разительно отличаются от их устных рассказов. За редкими исключениями они оказываются блеклыми по стилю, а своим скудным содержанием удивительно напоминают объяснения чекистов после провалов, которые иногда попадаются мне в архивах. И я мягко намекнул на это генералу. Он с легкостью перешел в состояние "закладываю". "Ну, конечно, вы правы,-- говорит.-- Он тут читал мне отрывки из книги. Скука вперемешку с чушью. Но я пообещал, что вы к нему приедете. Сходите. Мне неудобно было ему отказывать".
Отставной полковник госбезопасности жил в доме, построенном еще Лаврентием Павловичем для своих "орлов". А службу на Лубянке он начал даже раньше Берии -- в 1937 году. Без обычного в таких случаях патетического вступления мы обойтись не смогли. Он показывал свои многочисленные награды, рассказывал, как положил во время Отечественной войны на лопатки абвер и СД. Я бы даже, наверное, расчувствовался, если бы не знал совершенно точно из документов, что одновременно, в те же годы, именно он и его люди вербовали обычных советских людей и давали им задания "разрабатывать" друг друга -- если говорить точнее, провоцировать на крамольные разговоры. А потом на основании их же донесений сажали эти "антисоветские группы, окопавшиеся в тылу Красной армии", и тем самым улучшали свою отчетность по разоблачению "врагов народа".

Потом полковник даже утер слезу, рассказывая о том, сколько замечательных чекистов было расстреляно по вине пробравшихся в органы негодяев. Но было видно, что жалеет он себя, прожившего такую тяжелую жизнь. Как ему в те времена удалось выжить, собеседник, понятно, уточнять не стал. А затем мы перешли к делу. Рукопись была именно такой, как ожидалось. Отдельные небезынтересные абзацы тонули в массе пустых слов. По проскальзывавшим отдельным фразам было видно, что полковник лично участвовал в арестах тех, о ком только что плакал. Но это, как он объяснил, были настоящие враги. Однако самым интересным в его воспоминаниях было то, чего там не было. Из послужного списка, приложенного к мемуарам, было видно, что полковник должен был иметь самое непосредственное отношение к делу знаменитого предателя Олега Пеньковского: "английская линия" в контрразведке находилась в его ведении. Но в рукописи-то об этом не было ни слова.

Фигура умолчания

"А где же глава о Пеньковском?" -- спрашиваю. Он что-то начал бормотать о том, что ему нечего добавить к тому, что уже было написано. И это было странно. Потом все-таки открыл ключом ящик старинного массивного стола и достал какие-то листы. Читаю. Действительно ничего нового -- сплошные технические детали. И ни единого слова ни о самом Пеньковском, ни о его предательстве. Хотя в других частях воспоминаний полковник метал громы и молнии в Суворовых-Резунов и прочих там Калугиных. "Пеньковский вам был настолько противен, что вы не желаете о нем вспоминать?" -- спрашиваю. "Да нет,-- говорит,-- я вот даже потом его дочь на работу взял. Работала она у меня". "Чтоб присматривать?" -- "Нет. Жалко ее было, помочь хотел". И это было еще более странно: откуда взялась эта рудиментарная для старого чекиста жалостливость к другим? Он помолчал, попил желтоватого чая: крепче сердце не позволяло. "Были в этом деле какие-то непонятные вещи,-- говорит.-- К примеру, в его работе в Турции".

По официальной версии "дела Пеньковского", падение полковника ГРУ началось в 1955 году -- после его назначения в советский военный атташат в Турции. Заносчивый, с вздорным характером, Пеньковский, впервые получив назначение за рубеж, сорвался с резьбы: начал интриговать против своего непосредственного начальника -- военного атташе, что-то незаконно покупать и продавать на турецких рынках и, наконец, предложил свои услуги американской разведке. Причем, как утверждают некоторые источники, делал все это едва ли не в открытую, на дипломатических приемах.
Все это, как считал полковник, выглядело довольно странно. Склочничать с начальством и тем самым ставить себя под пристальное наблюдение резидентур КГБ и ГРУ, при этом занимаясь спекуляциями, было просто глупостью. А уж в это же время предлагать свои услуги противнику -- верх идиотизма. "А глупцом Пеньковский не был",-- констатировал старый контрразведчик.
Не менее кособокой выглядела и серия попыток Пеньковского установить контакты с западными разведками в Москве. После нескольких неудачных попыток передать письма со своими предложениями в американское посольство Пеньковский даже просил сделать это двух американских студентов, с которыми познакомился на Красной площади. Я спрашивал у ветерана контрразведки: неужели информация о подобных контактах не доходила до их управления? Он, как мне показалось, достаточно искренне сказал, что почему-то нет, хотя обычно любая мало-мальски интересная информация подобного типа направлялась к ним на проверку.
Как профессиональный разведчик, Пеньковский не мог не знать, что западные посольства в Москве находятся под самой плотной опекой КГБ и что на Лубянке становится известно даже то, о чем говорят сотрудники британской и американской резидентур, и, несмотря на это, пошел на сверхвысокий риск. Судя по книгам о Пеньковском, изданным за границей, предложения Пеньковского в американском посольстве обсуждались. Но информация об этом, если верить моему собеседнику, опять-таки до контрразведки почему-то не доходила.
Еще одной непонятной деталью истории с Пеньковским оказались и данные о его первых контактах с представителями противной стороны. Полковник ГРУ яростно доказывал им, что у него есть все причины для того, чтобы ненавидеть советскую власть. Что его отец воевал против красных в Гражданскую войну и погиб. Что его самого из-за происхождения не продвигают по службе и закрыли выезд на работу в резидентуру в Индию. Что полковником он ходит больше десяти лет, а генеральских лампасов все нет и нет. Он давал собеседникам интересную и правдивую, но в общем-то известную им информацию. Однако в информации, которая казалась американцам сенсационной и важнейшей, я находил вещи, которые ставили под сомнение искренность Пеньковского.

Он, например, утверждал, что СССР собирается поставить в Индию свои ракеты. Но это была полная и откровенная дезинформация. Та часть архивов, что содержит документы 50-х годов, до некоторой степени приоткрыта для исследователей, и никаких намеков на то, что Советский Союз собирался продавать Индии ракеты или добиваться создания на индийской территории стартовых площадок для своих ракет, там нет. Как потом подтвердили мне специалисты по истории советской военной стратегии, таких планов не существовало в природе. В маленькой, но амбициозной Албании, до того как СССР поссорился с этой страной, ракетные базы создавать собирались, а вот в Индии -- нет. Мало того, я нашел документы Министерства обороны, в которых гораздо позднее представителям социалистической страны Индия в резкой форме отказала в поставках ракет средней дальности. Причем там говорилось, что СССР таких ракет никому не передавал и передавать не будет.
Но, безусловно, самым показательным фрагментом этих бесед Пеньковского с новыми работодателями оказалась его просьба о передаче ему нескольких небольших ядерных зарядов -- мощностью 1 килотонна тротилового эквивалента, не более. Пеньковский утверждал, что он сможет установить эти заряды в Генеральном штабе, КГБ и ЦК и в час Х, приведя их в действие, обезглавит СССР. Так он ускорит падение ненавистной ему советской власти.

Сама по себе установка ядерных зарядов, пусть даже небольших по размерам, в тщательно охранявшихся зданиях одним человеком выглядит откровенным бредом. Но главное было в другом. Пеньковский говорил своим собеседникам, что в СССР уже существуют бомбы мощностью 5 и 10 килотонн. Но это, как показали мои беседы со специалистами, было еще одной ложью. Советская оборонная промышленность в тот момент оказалась в достаточно тяжелом положении. Самыми большими в мире были не только отечественные микросхемы, но и ядерные бомбы. (Именно и только для их доставки на территорию вероятного противника -- США -- и была создана знаменитая королевская ракета Р-7, давшая и "побочный эффект" -- возможность осуществить полет Гагарина.) Создать термоядерный заряд в 100 мегатонн советским атомщикам удалось, а вот сделать заряды малой мощности у них долго не получалось -- скорее всего, потому, что атомный шпионаж СССР в Штатах приказал долго жить. А собственными силами догнать и перегнать далеко ушедшую вперед в создании тактического ядерного оружия Америку обитателям закрытых атомных городов не удавалось, и это вызывало огромное напряжение в военном руководстве страны. У СССР, по сути, было слишком мало средств доставки тяжелых ядерных бомб. И можно допустить, что генералитет с легкостью согласился бы поменять некоторое количество сведений на образцы малых зарядов. Однако этот трюк не прошел -- американцы не дали Пеньковскому бомб.
Как-либо прокомментировать эти фрагменты истории Олега Пеньковского полковник контрразведки отказался. Военные дела -- не его епархия. Как не стал он и комментировать явно вытекающий из этого вывод о том, что Пеньковский пошел на контакт с американцами по заданию своего руководства. Полковник ссылался на усталость -- ведь мы просидели с ним несколько часов,-- обещал все обдумать, взвесить и позвонить. Нужно было искать ветерана из ГРУ.

Жонглер из Аквариума

Обычно ветераны военной разведки идут на разговоры с журналистами, мягко говоря, очень неохотно. Как говорил мне один из них: "Наболтаешь вам что-то не то, а потом какому-нибудь нашему курсанту дадут курсовое задание меня ликвидировать. Да еще и 'тройку' поставят за то, что неправильно нож вытирал". Это, конечно же, шутка, но доля истины в ней, видимо, была. Ветераны побаивались. Знакомый историк этой службы посредничать отказался и вспомнил, как на похоронах много помогавшего ему грушного генерала кто-то достал фотоаппарат: "Я глазом не успел моргнуть, как у гроба остались только близкие. Эти деды еле доплелись от ворот до могилы, а при виде фотокамеры попрыгали за памятники -- молодым не догнать".
Оставалось только терпеливо ждать подходящего случая. И вскоре он представился. Я несколько раз замечал, что один маститый журналист как-то отягощен информацией обо всем, что касалось ГРУ, но ни на какие подобные темы он не писал. Мы виделись с ним на пресс-конференциях, пили кофе, пикировались. Он с напористой галантностью настоящего шестидесятника ухаживал за прибывшими покорять Москву юными журналистками, причем используя один и тот же древний прием: "Девушка, мне кажется удивительно знакомым ваше лицо". Когда я как-то встрял и сказал: "Ты, видимо, спал с ее мамой", он разобиделся и несколько недель не звонил. Пришлось извиняться и говорить, что вовсе не собирался намекать на его возраст.



Потом я увидел, как некоторые офицеры спецслужб разговаривают с ним с явным пиететом -- как со старшим по званию. Мои сомнения в его истинной ведомственной принадлежности улетучились, когда мне срочно понадобился телефон одного из руководителей ГРУ. Я позвонил коллеге и через пять минут имел не только прямой рабочий, но даже дачный телефон этого генерала. Затем мы поговорили откровенно. И он стал докладывать -- в приведенном выше смысле, однако всегда подчеркивал, что рассказывает не о своих делах, а передает лишь то, что ему говорили товарищи. Каких-то супертайн в его рассказах не было.
Наконец, в наших беседах зашла речь и о Пеньковском. Был ли он на самом деле предателем? Мой собеседник задумался. "Знаешь,-- говорит,-- у нас всегда были очень квалифицированные психологи. И они чаще всего выявляли людей, склонных к измене, на ранних стадиях. Я помню случай, когда одного парня выявили, когда его принимали к нам в 'зверинец'. У нас же не 'аквариум', Суворов не прав. Это самый настоящий 'зверинец'. Так вот, его аккуратно перепасовали в КГБ, а потом бережно кормили только дезинформацией. Парень, как и предполагалось, перебежал. А американцы потом несколько лет в том, что он им наговорил, отделяли правду от лжи". "А Пеньковский?" -- "Не могу тебе ничего сказать. У меня ведь тогда звание-то было -- фи. А правило у нас железное: чем меньше шаров у тебя в руках, тем меньше вероятность того, что ты их, жонглируя, уронишь. Лишнего знать не полагается".-- "Но ты мне поможешь найти человека, который знал Пеньковского?" "А чего искать? -- говорит.-- Я был в группе обеспечения этой операции..."



№ 16 [418]24.04.2001
Полоса 052
Агент трех разведок "Власть" завершает начатый в прошлом номере рассказ о полковнике Олеге Пеньковском, чье имя стало синонимом измены. Истинную историю этого человека обозревателю Евгению Жирнову помогли восстановить ветераны спецслужб, имевшие непосредственное отношение к "делу Пеньковского". Странности в деле Пеньковского были видны невооруженным глазом, и первые беседы с ветеранами в основном помогли сделать эти нестыковки более четкими и рельефными. Как оказалось, зачастую полковник ГРУ дезинформировал своих английских и американских работодателей. Но самым сенсационным оказалось признание бывшего офицера советской военной разведки: предавать родину Пеньковскому помогала группа обеспечения ГРУ. Из-за относительно невысокого звания в то время этот человек, которого я в дальнейшем буду называть Жонглером, не знал некоторых ключевых деталей. Пришлось восстанавливать историю агента трех разведок по крупицам и с самого начала.
Турецкий дебют Олег Пеньковский, как никто другой, подходил на роль двойного агента. Он родился в 1919 году в семье офицера Белой армии и потомственного дворянина Владимира Пеньковского. Отец погиб в боях с красными, когда сыну было четыре месяца. Убедительная причина для мести Советам.
У Пеньковского были высокопоставленные родственники и друзья, на которых можно было ссылаться, передавая противнику дезинформацию. К примеру, его двоюродный дед, Валентин Антонович Пеньковский, сделал в Советской армии блестящую карьеру, дослужившись до генерала армии и заместителя министра обороны СССР (правда, посидев в годы репрессий некоторое время в тюрьме). А маршал артиллерии Сергей Сергеевич Варенцев, под началом которого Олег Пеньковский служил во время войны, считал полковника едва ли не членом семьи. Пеньковский был женат на дочери генерал-лейтенанта Дмитрия Гапановича, члена военного совета Московского военного округа, что приближало его и к партийной элите.
Эти обстоятельства должны были оценить включавшиеся в приемную комиссию Военно-дипломатической академии профессионалы разведки. А на неординарный ум и болезненное самолюбие Олега Пеньковского должны были обратить внимание психологи ГРУ в том же 1949 году. Как говорил Жонглер, они умели распознавать наклонности людей. В 1953 году выпускник ВДА Пеньковский направлен в отдел ГРУ, ведающий Ближним Востоком, а в 1955 году назначается военным атташе СССР в Турции.
И здесь Пеньковского явно начинают подставлять под вербовку. Через некоторое время его понижают в должности. На глазах турецкой контрразведки и западных резидентур он конфликтует с назначенным на его место новым атташе.
Этот трюк едва не завершился успехом. В 1956 году военный атташе США в Турции сообщил в ЦРУ имя Пеньковского как возможного кандидата на вербовку, но в ноябре того же года американцу пришлось по семейным обстоятельствам срочно уехать домой. После его возвращения Пеньковского в Турции уже не было. Очевидно, руководство ГРУ сочло первый опыт не слишком успешным.
Ракетный блеф Пеньковский вернулся в страну, которая очень сильно изменилась за время его сравнительно недолгого отсутствия. Советское руководство, поверившее в силу ядерного оружия, пошло на значительное сокращение армии. В 1955-1958 годах армия была сокращена более чем на миллион человек. В частях и штабах, как свидетельствуют документы КГБ и ЦК КПСС, нарастало недовольство.
А Хрущев энергично взялся за реструктуризацию вооруженных сил, сделав ставку на ракетную технику. Это была вынужденная ставка. Советская атомная промышленность не могла создать ядерные заряды малой мощности -- от 1 до 10 килотонн, которые доставлялись бы к цели в виде артиллерийских снарядов, торпед и авиабомб. Лишь небольшая часть стратегической авиации СССР могла быть носителем громоздких отечественных атомных и водородных бомб. Поэтому оставалось лишь одно средство доставки -- мощные ракеты.
Пеньковский мог легко попасть под сокращение, поскольку этот процесс касался и военной разведки. Но маршал Варенцев устроил его на курсы в Академию имени Дзержинского для изучения ракетной техники. Фактически он остался в армии, но был уволен из ГРУ. Наверное, он так и остался бы офицером-ракетчиком, если бы Хрущев вновь не наступил на больные мозоли советских маршалов.
В ноябре 1959 года Хрущев заявил, что у СССР такой запас ракет и боеголовок, что он может смести с лица земли всех своих врагов. За океаном началась откровенная истерика. К тому же заявление Хрущева прозвучало во время разворачивавшейся в Штатах предвыборной кампании. Ракетный вопрос стал одним из главных для Джона Кеннеди.
Нужно ли удивляться, что человек, известный американцам как кандидат на вербовку, да к тому же теперь и специалист по ракетам, был вновь рекрутирован на службу в ГРУ. А в августе 1960 года, когда атомные дебаты в США достигли апогея, Пеньковский начал искать контакты с американцами в Москве.
Правдивая ложь 12 августа 1960 года он обратился к двум молодым американским туристам и попросил их передать письмо в посольство. При этом сообщил парням неизвестные на Западе данные о сбитом 1 мая 1960 года пилоте самолета-разведчика U-2 Пауэрсе и том, как на самом деле был сбит еще один американский самолет-разведчик -- над Баренцевым морем. Однако установить контакт с Пеньковским мешали обстоятельства: направленный под крышу американского посольства разведчик заботился больше о собственной безопасности, чем о деле.
И Пеньковского назначают сотрудником Госкомитета по координации научно-исследовательских работ -- теперь он мог контактировать с иностранцами официально. В следующие два месяца он пытался передать свои письма через приехавшего в составе делегации английского бизнесмена Гревила Винна. Через торгового советника Канады в Москве. Но результат нулевой. Наконец, он вручает досье на себя и пленки с отснятыми секретными документами вернувшемуся в Москву Винну.
Но вот что было странным. Британской разведке, с которой сотрудничал Винн, об этой его поездке в СССР ничего не было известно. "Тебе не кажется, что Винн в этой ситуации вел себя странно? -- спросил я Жонглера.-- Все отказались взять простые письма, а он повез из Москвы пленку с секретными документами".-- "Как бы сказать, чтобы не нарушать закон...-- Он задумался.-- Винн был большим и давним другом СССР. И его вызвали, чтобы предотвратить провал операции". Жонглер также помог объяснить тот факт, что Пеньковский вел с иностранцами рискованные разговоры в местах, которые прослушивал КГБ, к примеру в номерах гостиниц: "Наши сообщили на Лубянку, что он вербует западников и обращать внимание на содержание его разговоров не нужно". Это подтвердил и причастный к делу Пеньковского сотрудник военной контрразведки.
С помощью все того же Винна в апреле 1961 года была организована и поездка Пеньковского в Англию. Он встречался со спецгруппой 13 раз и всякий раз предлагал ударить по штабам: взорвать ядерными зарядами малой мощности (1-2 килотонны) Генштаб, Министерство обороны, КГБ и ЦК. Он возвращался к этой теме вновь и вновь. Его партнеры не понимали этого маниакального упорства, а Пеньковский продолжал импровизировать. Но безуспешно. Образцы зарядов малой мощности, в которых так нуждалась советская атомная промышленность, ему даже не пообещали.
Это был полупровал. И Пеньковский отошел на заранее подготовленные позиции. Со ссылкой на разные источники он начал скармливать собеседникам информацию о том, что советские стратегические ракеты -- это блеф. Он утверждал, что их очень мало, рассказывал о неудачных испытаниях, во время которых ракеты не попадают в цель, о паршивой электронике, не позволяющей создать достойные системы наведения. И вот здесь, судя по крайней заинтересованности его новых друзей, Пеньковский явно добился желаемого. А переданные собеседникам якобы переписанные от руки секретные документы увеличивали ценность информации о ядерном блефе Хрущева. Вдобавок Пеньковский регулярно ссылался на разговоры с маршалом Варенцевым и его высокопоставленными друзьями.
Втянувшихся в игру западных разведчиков не смутило даже то, что срок пребывания в Англии делегации, которую возглавлял Пеньковский, был продлен почти на неделю. В советской бюрократической системе такое происходило крайне редко и чаще всего по просьбе спецслужб. Не удивило их и то, что Пеньковский опознавал на предъявленных ему фотографиях в основном тех советских разведчиков, кого выдал арестованный и расстрелянный за шпионаж в пользу США подполковник ГРУ Попов.
Американцы -- вплоть до президента Кеннеди -- поверили Пеньковскому настолько, что в военный бюджет США были внесены серьезные коррективы. ГРУ, не ссылаясь на истинные причины перемен, доложило о них Хрущеву 23 июня 1961 года. Основной акцент с производства новых ракет был перенесен на создание спутников и иных средств разведки. Гонка ракетных вооружений фактически была предотвращена.
Тройной агент с тройной задачей В 1961 году резко обострилась ситуация вокруг Западного Берлина, которая, впрочем, нормальной никогда и не была. Через это широкое окно ГДР покинуло столько восточных немцев, что в Москве всерьез рассматривался вопрос о направлении туда инженеров для работы на немецких предприятиях и врачей. Как обычно, Хрущев сопровождал любое действие на международной арене большим шумом. И летом того года он начал метать громы и молнии в бывших союзников по антигитлеровской коалиции по берлинскому поводу. Но его угрозы не имели ни малейшего успеха, поскольку самый высокопоставленный и проверенный информатор ЦРУ в Москве, Пеньковский, сообщил через связную, что захватывать Западный Берлин силой СССР не будет. У страны нет возможности воевать.
Однако -- якобы из-за плохой связи -- полковник не предупредил друзей о строительстве Берлинской стены. И все получилось именно так, как нужно было советскому генералитету: ГДР без войны осталась под контролем Советской армии, а Хрущев получил весомый удар по самолюбию. У американцев появились было сомнения в искренности Пеньковского: уж больно то, что он назвал развертыванием советских сил в Европе, смахивало на подготовку к прошедшим затем учениям. Но в следующий раз он появился в Лондоне, сопровождая жену и дочь начальника ГРУ Ивана Серова. "Серов отчаянный был мужик,-- прокомментировал это Жонглер.-- Наверное, считал, что так будет лучше для дела. А может, его и не посвящали до конца в курс дела. Иногда случалось и такое. Если операция замыкалась напрямую на ЦК".
Все, что делал Пеньковский, потом и привело к изменению американской атомной стратегии. В ней появилась концепция "обхода городов" -- отказа от ядерных ударов по гражданским объектам. И это, а также постоянные призывы Пеньковского к Западу быть твердыми по отношению к Хрущеву вели к тому, что "дорогой Никита Сергеевич" терял авторитет.
Цели, поставленные перед Пеньковским, были достигнуты. Или почти достигнуты. Но тут наконец активизировалась контрразведка. Как нехотя признался мне бывший высокопоставленный контрразведчик, не без участия ЦК встречи Пеньковского со связными стали казаться людям с Лубянки подозрительными. Ему закрыли выезд за рубеж. Но несколько месяцев дело об измене родине не двигалось с мертвой точки. Руководство ГРУ, по словам офицера военной контрразведки, требовало его закрыть: доказательств явно недостаточно. Да и не мог зять очень ценившегося в ЦК генерала Гапановича быть шпионом. Задетые за живое, контрразведчики доказательства добыли. Они зафиксировали, как Пеньковский у себя дома на подоконнике переснимает секретные документы.
Но почему же ГРУ все-таки решило сдать Пеньковского? Оставалось предположить, что там перестали доверять полковнику, как любая спецслужба мира не доверяет двойникам. Мы уже писали о том, с каким недоверием относились к знаменитому Киму Филби ("Власть" #34, 2000) и Рихарду Зорге (#43, 1999), которые были двойниками с одобрения и согласия Москвы. А в случае с Пеньковским, как рассказал Жонглер, сомнения имели под собой некоторую почву: "Что-то в его поведении показалось подозрительным. Как-то он охотно, с энтузиазмом передавал все, что для него готовилось. Решили проверить. Посоветовали пойти в ресторан, там подвели ему профессионалку, из наших. Жуткие бабы. В постели разматывали человека так, что любой следователь от зависти бы сдох. Я сам раз на такой проверке так погорел! Ведь все знаю, а все равно попался. Рассказывать не хочу, еле отмотался. А Пеньковский брякнул что-то вроде: а все-таки на Западе очень хорошо. Вот и подписал себе приговор. Ну это, в общем, у нас в 'зверинце' традиция: двойников стрелять. Доверие к переданной ими дезе возрастает. Я как минимум еще два таких случая знаю".
То, что и в руководстве КГБ знали о двойном содержимом Пеньковского, теперь очевидно. В одном из своих последних интервью экс-председатель КГБ Владимир Семичастный рассказал, что половину изъятых во время обыска у Пеньковского денег он оставил его семье. Попробуйте найти хотя бы еще один подобный случай в истории КГБ. А затем ЦК и КГБ решили еще несколько насущных задач.
Во-первых, в Будапеште арестовали Гревила Винна, который почему-то поехал туда вопреки рекомендациям британской разведки. Он потом писал, что собирался вывезти Пеньковского из СССР в тайнике своего грузовика. Но ветераны ЦРУ и МИ-6 ничего о тайнике не знали. Зато Винн оказался бесценным подспорьем следствию по части изобличения Пеньковского. А вскоре был обменен на арестованного в Англии советского разведчика Конона Молодого. Заплатили ли Винну за страдания? Жонглер только ухмыльнулся.
Был снят с должности и лишен звания Героя Советского Союза, понижен в звании до генерал-майора начальник ГРУ Иван Серов. И это была настоящая победа тех, кто постепенно начинал сговариваться о смещении Хрущева. Очевидцы говорили мне, что, останься Серов на своем посту, снять Хрущева в октябре 1964 года вряд ли бы получилось.
Оставался лишь один вопрос: почему Пеньковский, "кинувший западников" и выполнивший задания по дискредитации Хрущева (по заданию антихрущевской части генералитета), безропотно пошел на смерть? Как рассказал Жонглер, к нему в камеру приходили два высокопоставленных офицера ГРУ. Говорили минут сорок. Он все понял: жизнь в обмен на гарантии семье. Как говорил Жонглер, 'зверинец' свое слово сдержал. Дочери Пеньковского были устроены, а семья даже имела некоторые полагающиеся офицерам ГРУ льготы.
Как утверждают специалисты по советской военной стратегии, Пеньковский умер не зря. Когда к концу 60-х в СССР были построены целые районы базирования межконтинентальных баллистических ракет, это оказалось полной неожиданностью для американцев. Паритета в ракетно-ядерном оружии удалось достигнуть значительно меньшим количеством сил и средств. Что, правда, не спасло СССР от краха.

КОНЕЦ ЦИТАТЫ

С уважением, Лукин, http://www.kommersant.ru/