|
От
|
Сергей Зыков
|
|
К
|
All
|
|
Дата
|
23.04.2013 13:22:00
|
|
Рубрики
|
WWII; Артиллерия;
|
|
«Привет из Рура», - миф?
помнит кто еще тексты таких записок?
-----------------------------------------
ЭРЗАЦ-ВЫСТРЕЛЫ
В годы войны и до нас, мальчишек, доходили многочисленные рассказы о якобы — то там, то сям — обнаруженных в неразорвавшихся германских снарядах и бомбах записках типа — «Привет из Рура», «Чем можем, тем поможем» и т. п. А вот видеть такую записку не приходилось ни во время войны, ни а течение почти десятилетней службы по очистке Ленинграда и области от оставшихся после боев взрывоопасных предметов. Хотя неразорвавшихся германских боеприпасов было действительно много: минимум три четверти от всех, что мы находили. «Вражеские зажигательные бомбы, как правило, — выпуска этого года. Видимо, большими запасами фашисты похвалиться не могут, как и качеством самих бомб», — писал 14 сентября 1941 года в «Ленинградской правде» военный инженер 3-го ранга А. Заликовский. Многие виды этих бомб содержали фосфор и после воспламенения деревянных построек сами же их и... тушили, так как образовывавшаяся при горении пленка фосфорной кислоты препятствовала дальнейшему распространению пламени.
И, между прочим, уже в сентябре по рецептурам, предложенным учеными Государственного института прикладной химии, на ряде предприятий Ленинграда действовали целые цеха по производству огнезащитных обмазок на основе солей фосфорной кислоты.
Ими покрывались деревянные конструкции зданий. В целом по стране за первые три года войны противопожарными звеньями МПВО и населением было потушено 99,1 процента общего количества сброшенных врагом зажигательных авиабомб и загораний от них.
Не отличались безотказностью и крупные немецкие авиабомбы. Принявший после возвращения с Ханко начальствование над подрывной службой МПВО города бывший главный инженер Ленвзрывпрома Н. М. Лопатин писал: «За время войны зарегистрировано 411 неразорвавшихся фугасных авиабомб, упавших на Ленинград, — около 9 процентов всех сброшенных фугасок.
Почти девять десятых неразорвавшихся бомб — 348 фугасных авиационных и 24 крупные зажигательные бомбы были обезврежены подрывниками подрывной службы МПВО.
Пиротехники 4-го отдельного инженерно-противохимического полка также обезвредили много фугасных бомб в Ленинграде и области». «Девять процентов отказов» само по себе достаточно убедительно свидетельствуют об очень плохом качестве столь дорогих боеприпасов, что ради их использования рисковали бомбардировщиками, истребителями прикрытия и экипажами... Однако и этот показатель представился мне заниженным. Я позвонил Николаю Михайловичу и напомнил ему, что даже в конце пятидесятых годов мы, пиротехники нового поколения, приняли от ветеранов несколько десятков неразорвавшихся фугасных авиабомб, падение которых было когда-то зарегистрировано, а уничтожение по различным причинам задержалось.
(Кому довелось видеть телевизионный фильм «Адрес бомбы известен», тот, возможно, помнит, с какими инженерными трудностями связана одна лишь откопка в городе бомб, уходивших порой при падении на глубину до 10 — 15 и более метров.)
Я полагал, что процент отказов должен быть выше. — Вы совершенно правы, когда утверждаете, что процент отказов немецких фугасных бомб был выше девяти, — сказал мне заслуженный изобретатель РСФСР Михаил Александрович Алифанов. — Я бы сказал, что он был значительно выше. Однако скажу вам и другое: не гоняйтесь за точными цифрами...
— ??
— Даже если где и встретите, не очень доверяйте. Помимо чисто конструкторских и технологических недостатков, действие германских бомб решающим образом зависело от того, кто их применял, — от летчика, который манипулировал установкой взрывателя в зависимости от высоты сброса бомбы. Попробуйте-ка сделать это на таких скоростях да еще под огнем зениток и истребителей. Ну а сколько напортачили эти хваленые гитлеровские «асы» — кто теперь учтет?.. Сами-то они едва ли признавались... Это — бомбы. А снаряды?..
...«Самый главный взрывательщик» блокадного Ленинграда — руководитель военной приемки ГАУ инженер-подполковник Кригер подъехал к своему дому на проспекте Маклина через несколько минут после очередного артналета. В воздухе еще клубились тучи пыли и дыма, из окон одного из зданий вырывались языки пламени. Но пятиэтажный дом Кригера был цел, и подполковник поднялся к себе на третий этаж. Однако, переступив порог квартиры, он обомлел: в потолке комнаты зияла дыра, а у печки лежал... 150-мм фугасный снаряд... В приемке и на заводах острили, что это был единственный случай в жизни Александра Александровича, когда он благодарил конструкторов и технологов, чьи взрыватели не работают. После очередного артиллерийского обстрела аварийно-восстановительная команда обнаружила двенадцать (из 82 попаданий) неразорвавшихся снарядов. В январе — марте 1943 года по огневым позициям 101-й морской железнодорожной артиллерийской бригады противник сделал около семи тысяч выстрелов. Примерно тысячу из них (15 процентов) они произвели яря — несработавшими болванками... Треть снарядов финской артиллерии отказывала в действии. Все познается, однако, в сравнении. Прежде всего, разумеется, с качеством наших боеприпасов периода Великой Отечественной войны. Советская 76- мм осколочно-фугасная граната давала 870 убойных осколков с радиусом сплошного поражения в 15 метров.
Аналогичная (75-мм) германская — 765 осколков с радиусом — 11,5 м. 85-мм зенитный наш рвался на 665 осколков, немецкий — 88- мм — на 565, и т. д. И совершенно неоспоримо: качество наших боеприпасов в целом было в два-три раза выше, чем у противника. — Возможность отказов и других неприятностей, заведомо допускаемых самою конструкцией взрывателя (как это было у немцев), Владимир Иосифович Рдултовский считал «ересью», — пояснил М. А. Алифанов. — А поскольку все мы вышли из школы Рдултовского, то конструкторская бездефектность стала нашим ведущим принципом.
Есть, правда, фактор массового производства. Но и здесь мы — конструкторы, технологи, контролеры, партийные, профсоюзные организации, все рабочие коллективы — добивались, чтобы процент отказов не только не превышал разрешенного, но и был бы ниже... ...Бывший крупный работник оборонной промышленности, старый боеприпасник Николай Иванович Шишов показал мне однажды составленную им и тщательно сберегаемую табличку с «показателями работы» в войну ряда наиболее ходовых калибров.
Резко выделялись взрыватели, сконструированные уже хорошо известным читателю заслуженным деятелем науки и техники РСФСР дивинженером ( по-сегодняшнему генерал-лейтенант-инженером) Владимиром Иосифовичем Рдултовским. Они «действовали безотказно», авторитетно подтвердил генерал-полковник артиллерии в отставке И. И. Волкотрубенко. Такого не знала ни одна артиллерия всего мира! Что же касается наших главных противников в войне, то среди 124 образцов имевшихся у них взрывателей вы не найдете такого, который не содержал бы в своей конструкции более или менее серьезного изъяна. (Читателю недоверчивому и дотошному рекомендую официально изданное у нас в 1944 году руководство к использованию трофейных боеприпасов « Германские взрыватели. Устройство и применение».) Их потому и было-то так много, что гитлеровцы всю войну лихорадочно улучшали свои конструкции, что, разумеется, ложилось тяжелым бременем на промышленность. У нас эти важнейшие устройства были созданы и полностью отработаны до войны, и чертежи их, за крайне редкими и непринципиальными исключениями, не менялись «Ну а все же — за какими исключениями?» — спросит все тот же, если с таким посчастливится встретиться, дотошный читатель.
— Вспоминаю такой вот, например, случай, — рассказывал мне конструктор взрывателей в лихую военную годину Михаил Александрович Алифанов, — прекрасно работавшие взрыватели стали вдруг давать частые отказы.
Разбирался с этим полковник Виктор Петрович Кучегуров из Главного артуправления. Промокли наши взрыватели! Да, в самом прямом смысле... Ну кто мог до войны подумать, что мины будут хранить в воде?.. А там и другого места не было — вся армия держала оборону в болоте, боеприпасы лежали в ямах. Пришлось срочно дорабатывать взрыватель: обеспечивать полную и надежную герметизацию...
В области боеприпасов техническая культура в конечном итоге определяется не столько талантливостью того или иного конструктора, сколько общим состоянием промышленности страны.
Германские артиллерийские взрыватели отличались сложностью устройства. За этим тянется требование на высокую точность изготовления деталей. А за ним — практическая невозможность, в условиях технологии того времени, массового производства мелких и хитроумных деталей из стали без риска резкого снижения производительности. Почти все детали немецких трубок и взрывателей делались исключительно из цветных металлов. Но как раз этим-то в основном объясняется, почему мы находили и продолжаем находить так много «безголовых» снарядов гитлеровцев. При падении снаряда не под расчетным углом взрыватели обламывались, не успев подействовать. Мощностей военных заводов хватало на обеспечение западной кампании гитлеровцев. Советский Союз развеял планы блицкрига, фашистской верхушке пришлось срочно привлечь к изготовлению боеприпасов, в том числе взрывателей, так называемую общую промышленность. И брак возрос многократно. Между прочим, мне рассказывали, что тотально мобилизованные на это столь специфическое дело предприятия не могли, в частности, освоить какого-то «пустяка» — массового выпуска пластинчатой латунной пружинки строго определенной жесткости. А она, стандартизованная, шла ко многим типам этого предмета вооружения. Давайте подведем итог. С продолжением войны качество германских боеприпасов только ухудшалось. Что же касается количественной стороны, то ограничимся пока 1941 годом. К концу его и положение агрессора в этом отношении было трудным.
Гитлеровскому командованию приходилось все чаще и чаще прибегать к « маневру» боеприпасами: подпитывать главные направления за счет неполной обеспеченности других. Вводить жесточайшие лимиты. «Звезда » No.1-1983
Окончание следует
из док. повести В.Демидов ОГНЕДЕЛЬЦЫ
ОГОНЕК №32-1968 3 авг
ПОЧЕМУ НЕ РВАЛИСЬ МИНЫ?
Для меня это был первый бой, и так уж получилось, что крещение огнем я прошел в одном из самых грандиозных сражений. К исходу 3 июля мы заняли боевые позиции на Курской дуге. Нашему отделению была поставлена задача — обеспечить непрерывную телефонную связь между наблюдательными и командными пунктами. Восточнее станции Прохоровна мы установили в окопе полевой коммутатор и натянули от него две параллельные дублирующие линии. Работы эти проводились ночью, под минометным обстрелом. Вскоре разразилась артиллерийсная дуэль. Словом, была довольно шумная обстановка. В гул разрывов вплелся грохот гусениц. Занимали исходные позиции наши танки. На рассвете началась ожесточенная бомбежка с воздуха и артиллерийская подготовна, предпринятая немцами, а затем завязался танковый бой. Через несколько минут все потонуло в сплошном дыму. Связь непрерывно рвалась, и мы метались от воронки и воронке, затягивая и исправляя обрывы линий. Фашисты заметили нашу беготню, и мины стали рваться чаще. Моего напарника Миханла Гурбанова оглушило снарядом.
И у меня шум в ушах, ничего не пойму, может быть, мы оба оглохли и только по губам читаем слова? Бьют тяжелые минометы. Михаил бежит по огневой линии. Бегу к нему, тоже проверяю провод. А мины сыплются все плотней.
Но что это — падающие рядом вражеские мины не рвутся. В чем дело? Пользуемся секундной паузой и бросаемся к своему расположению. А впереди ураганный бой, от дыма нажется, что наступили сумерки. Потом чуть-чуть стихло.
И вдруг разрыв: сверху стали падать какие-то листки. Михаил поймал один. Читаем: «Чем можем, тем поможем!» Мы сразу подумали: вот почему не все мины взрывались! Кто ж это написал? наши пленные или немецкие товарищи?.. Но кто бы ни написал это, на душе было радостно: значит, и там, в тылу противника, действуют наши друзья.
К. КЛИМЕНТОВ