Мой дед. Просьба к уважаемому Ломоносову прокомментировать.
Здравствуйте!
Мой дед – Залман Меирович Пернавский родился в 1898 году в Велиже, Смоленской губернии. Вероисповедания был иудейского. Закончил хедер, это, наверное, типа школы при синагоге, что было впоследствии приравнено к начальному образованию. Читал на иврите, разговаривал на идиш. В 1915 году попал на фронт. Вроде бы, в качестве наказания «за что-то»… Служил в драгунах, был пулеметчиком. Получил 2 Георгия с орлами (за что, не знаю, насчет «орлов», возможно, позднейшие домыслы отца). Кресты потом или сдали в помощь голодающим Поволжья, или просто потеряли. Дальше не совсем понятно. По устным рассказам бабушки и отца, в гражданскую войну дед служил в 1-й конной, но в военном билете записано «5-й особый заградотряд». Во всяком случае, точно могу сказать, что в 1918 году дед был одним из активистов велижского БУНДа, и Первомай 1921 года тоже праздновал в Велиже. Потом участвовал в Польском походе. Из периода Гражданской войны помню рассказ о подавлении какого-то крестьянского восстания в Смоленской губернии: сидит «ревтройка», подводят крестьянина и спрашивают: «Злостный?». Крестьянин отвечает: «Злостный». Его сразу же расстреливают. Еще был рассказ про то, как дед, стоя в секрете, чуть не застрелил Рокоссовского, который не назвал пароль. Года до 1925 шла война с бандами, которые приходили из Польши. Ими руководили польские офицеры. Дед вспоминал, что однажды в засаде он положил из пулемета около 70 человек. За ночь их всех унесли. Кони у поляков были круто тренированы, обучены ложиться под огнем и прикрывать собой седока. Отец рассказывал, как в конце 50-х годов, когда купили телевизор, зашел к деду старый приятель и выпили они по поводу покупки спирту. Показывали «Чапаева». Дед уже основательно «загрузился» (пил очень редко, но по полной программе) и на сцене «психической атаки» выдал: «Да, помню, идут такие красивые, пьяные, а кнопочку нажмешь, все лягут».
В 30-е годы (35-й или 36-й) деда призывали на сборы. Видимо, во время знаменитых учений Белорусского военного округа. Полком командовал Рокоссовский, а эскадроном Жуков. Году в 1938 деду досталось за членство в БУНДе. Примерно месяца два его держали в НКВД. Потом выпустили. Есть версия, что помог его друг – начальник районного НКВД, которого вскоре забрали самого. В любом случае – тайна покрытая мраком. Точно одно – больше дед никогда в политику не совался. Перед войной дед работал в Велиже портным. В трудовой книжке написано «по найму». Никаких довоенных документов не сохранилось, только несколько фотографий. Дед был начальником пожарной дружины, членом горсовета (?), а в случае войны отвечал за мобилизацию конного состава.
22 июня, вечером, дед убыл на сборный пункт. Там он проработал до 10-х чисел июля. Потом отправил в войска последних коней и взял подводу, чтобы лично проверить не осталось ли чего-нибудь подучетного. Случайно в лесу он встретил бабушку с ее матерью и двумя малолетними племянницами из Ленинграда (Один брат бабушки был чекистом, другой, отец этих девочек в это время сидел за какую-то «экономику» по 7.8. 32 и погиб потом при прорыве Блокады. Девочкам крупно повезло, так как в начале войны многих питерских детей специально отправляли в Ленинград, в целях их же безопасности). Дело было 14-16 июля, где-то через день-два после взятия немцами Велижа. То, как бабушка оказалась в этом лесу, отдельная история. Дед довез семейство до станции и посадил на поезд, а сам убыл к месту службы. Далее, запись в военном билете (пишу по памяти): 2 отдельный кавалерийский полк, а сразу же потом записан 2 Гвардейский кавалерийский корпус. Однако я точно знаю, что уже летом 1941 года дед служил под началом Доватора и места службы до самого конца войны не менял. Состоял в комендантском эскадроне портным, в бою был пулеметчиком станковым. В военном билете ВУС «пулеметчик кавалерийских частей». Видимо осенью 1941 года, на переформировании произошла история, о которой я уже писал. В каком-то городишке, под Москвой, комендант повадился вылавливать конников, сажать их на губу и насильно переодевать в форму «третьего срока». Тут нужно заметить, что кавалерию снабжали очень хорошо и качество обмундирования было наилучшим. Узнав о беспределе, то ли Плиев, то ли Городовиков, тут путаница, поднял комендантский эскадрон, приказал изловить наглеца и выдрать его батогами. Следующий фрагмент относится ко времени Битвы за Москву. Корпус Доватора стоял на фланге Панфиловской дивизии. Плотность пулеметов была очень низкой где-то один на километр фронта. Ко времени наступления корпус уже пересадили на монгольских лошадок – они были маленькие, лохматые и очень кусачие, зато жутко выносливые. На таких вот лошадках потом и воевали.
Теперь немного о кавалерийском быте. «Под ноль» стригли только желающих, так как вошь около конского пота не живет. Есть фотографии деда с бритой головой, но это последствия тифа, подцепленного им во время рейда весной 1943 года. Разумеется, все носили сапоги. Как я понимаю, не кирзовые. Головные уборы – зимой кубанки или шапки. Могли быть «лохматые папахи». Летом носили фуражки и пилотки. У деда была всегда фуражка. Однажды он одолжил у какого-то бойца пилотку и сфотографировался в ней. Одеждой снабжали наилучшего качества, до самого конца войны. Бурки забрали после весны 42 года, заменили их на шинели. Что касается малинового башлыка, то точно не знаю, носился ли он после этого времени, но отец, родившийся в 1946 году, ходил в дедовском башлыке в школу. 19 декабря 1944 года корпус посетил Жуков. Перед этим посещением часть бойцов переодели в шинели офицерского покроя из хорошего английского сукна и «серебристые» кубанки. До этого шинели были простые солдатские, а кубанки из черного каракуля. В целом, служба в кавалерии была довольно напряжным делом – все неприятные особенности постоянного пребывания в седле, высокие потери в рейдах и многие другие неудобства. Во время рейдов часто приходилось делать шашлык из своих коней. По этому поводу один эпизод: с дедом с самого начала служил казак, который отказывался есть конину. Менял свой паек на хлеб, и т. д. Иногда натурально голодал. Уже в Германии, дед, который очень хорошо готовил, обманным путем накормил его вкусными котлетами. Потом этот казак долго переживал, что всю войну конину не ел. Несмотря на все трудности, кавалеристы старались не попасть в госпиталь, так как это означало стопроцентное попадание в пехоту, а хуже, чем в пехоте, было только в плену. Это слова не мои, а деда. Поэтому легкие ранения и контузии старались скрывать и переносили на ногах.
Непосредственно о боевом пути деда мне известно немного, так как я про 2 Гв. Кк. практически ничего не знаю. Запомнились из рассказов бабушки отрывочные фразы про сидение в окопах под Ржевом, летом 1942 года, про храброго лейтенанта, который ходил с гармонью на виду у немцев, вдоль окопов, а потом к ним перебежал, про то, как ненавидели окопные солдаты «Раму» и «Катюши», которые «приедут, стрельнут раз, уедут быстро, а нас потом артиллерия гвоздит», про то, что «Неба под Курском не было из-за самолетов немецких видно». Помню рассказ о том, как году в 1944 захватили немецкий аэродром, разгромили склад рядом с ним, а на складе нашли хозяйственное мыло в брикетах. Стали мыть коней, а мыло не мылится. Попробовали на вкус, оказалось, что это шоколад. Перед самым вторжением в Восточную Пруссию освободили какой-то концлагерь. В нем был колодец, забитый трупами детей. К тому же, дед на идиш пообщался с узниками и перевел остальным то, что они рассказали. После этого и многого похожего на это, первое время всех немцев просто вырезали. Потом, очень быстро, за такие вещи стали жестоко наказывать. В конце 1944 года был интересный эпизод, когда в бою вырубили целый эскадрон латышей. Они окружили небольшую группу наших кавалеристов, а потом окружили их. В плен не взяли никого. Дед был одним из первых, кто вошел в Дрезден. Больше всего его поразило, что от страшного жара Эльба поменяла русло. Во время «Встречи на Эльбе» дед познакомился с американским евреем, пообщался с ним на идиш. Американец подарил деду карманные часы “Orator”, которые до сих пор хранятся у меня дома и прекрасно работают.
Дед очень уважал Доватора и очень хорошо отзывался о книге «Генерал Доватор» Павла Федорова. Что же касается генерал-лейтенанта Крюкова, то его дед откровенно презирал и считал последней сволочью. Кроме всего прочего, Крюков был пещерный антисемит. Когда деда представили к Ордену (Красной Звезды, скорее всего), Крюков собственноручно это представление порвал и сказал, что для жида это слишком много. Взводный деда, представивший его к награде, очень по этому поводу переживал, однако ничего сделать не мог. Тем не менее, дед был слишком хорошим портным и командующий, несмотря на свою нелюбовь к евреям, держал его при себе. Точно могу сказать, что Руслановой, жене Крюкова, дед шил чехлы на чемоданы. Возможно, обшивал и лично генерал-лейтенанта.
По поводу послевоенной посадки Крюкова дома говорилось, что он «Всю Дрезденскую галерею к себе на дачу вывез». Когда Крюкова посадили, дед его имя аккуратно выдрал из военного билета. Про то, что Русланова тоже сидела, я узнал лет 10 назад. Как раз знакомством с ней дед гордился и слушал ее пластинки с удовольствием. Между прочим, слово «антисемит» от бабушки я в детстве слышал только в отношении именно Крюкова, а так вообще-то в моей семье по поводу «еврейского вопроса» никогда не заморачивались.
Награды деда: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», благодарности и юбилейные медали.
Демобилизован летом 1945 года по возрасту (47 лет).
Скончался 27 февраля 1981 года в 22 часа 27 минут.
Джоунз
Re: Мой дед.... - Владимир Старостин08.03.2002 17:48:33 (357 b)
