Дата: 26 марта 2001 года.
Время: с 15 до 17 часов (по московскому времени).
Тема:- "ПОРЯДОК ПРОВЕДЕНИЯ ПРОВЕРОК НАЛОГОВОЙ ПОЛИЦИИ".
На связи: -начальник Главного управления документальных проверок ФСНП России Николай Васильевич Долгих.
Читайте в "УНП" № 12.
Федеральная служба налоговой полиции
Российской Федерации
17 января 2001 г. № 20
Приказ «Об утверждении типового положения о территориальном органе налоговой полиции»
В целях правового регулирования деятельности территориальных органов налоговой полиции приказываю:
Утвердить прилагаемое Типовое положение о территориальном органе налоговой полиции.
Начальникам территориальных органов налоговой полиции в двухмесячный срок организовать подготовку и представить на утверждение проект положения о территориальном органе налоговой полиции.
Контроль за исполнением настоящего Приказа возложить на Главное организационно-инспекторское управление ФСНП России (Бобырев В.В. ).
Приказ довести до руководящего состава и сотрудников федеральных органов налоговой полиции в части, их касающейся.
Директор
генерал-полковник налоговой полиции
В.Ф. Солтаганов
Приложение
к Приказу
ФСНП России 17 января 2001 г. № 20
Типовое положение «О территориальном органе налоговой полиции»
I. Общие положения
ФСНП В 1999 Г ВОЗБУДИЛА 357 УГОЛОВНЫХ ДЕЛ ПО КОРРУПЦИИ
Федеральная служба налоговой полиции в 1999 г возбудила 357 уголовных дел, связанных с коррупцией, в том числе по материалам подразделений безопасности и борьбы с коррупцией - 314. Об этом на пресс-конференции в среду сообщил начальник Главного управления безопасности и борьбы с коррупцией ФСНП Юрий Приходько.
По его словам, в отношении сотрудников органов налоговой полиции возбуждено 93 уголовных дела, из них 11 - в отношении руководящего состава. В отношении работников налоговых органов в 1999 г было возбуждено 237 уголовных дел, из них 60 человек - руководящего состава. По фактам взяток в 1999 г было возбуждено 27 уголовных дел.
Для сравнения, общее число возбужденных уголовных дел, связанных с коррупцией, в 1998 г составило 270, из них по материалам подразделений безопасности и борьбы с коррупцией - 222. В отношении сотрудников органов налоговой полиции было возбуждено 64 уголовных дела, в отношении работников налоговых органов - 184, по взяткам - 22.
Как сообщил Ю.Приходько, по уголовным делам, связанным с коррупцией, всего в 1999 г осуждено 106 человек против 103 в 1998 г, в том числе сотрудников органов налоговой полиции - 25 против 24 в 1998 г, и работников налоговых органов - 67 против 66 в 1998 г. По фактам взяток было осуждено 14 человек против 13 в 1998 г.
При этом, как отметил Ю.Приходько, количество уголовных дел, возбужденных в отношении сотрудников налоговых органов и связанных с коррупцией, распределяется следующим образом: на долю уголовных дел по получению взяток приходится 28 проц, превышение полномочий - 5 проц, растраты - 10 проц, мошенничество - 16 проц, халатность - 6 проц. В отношении сотрудников органов налоговой полиции: злоупотребление - 29 проц, получение взятки - 29 проц, превышение полномочий - 20 проц, мошенничество - 7 проц, халатность - 3 проц, растраты - 2 проц.
Кроме того, сказал он, Главное управление безопасности и борьбы с коррупцией ФСНП в 1999 году выявило 1105 преступных посягательств, связанных со служебной деятельностью. Было выявлено 514 преступных посягательств, совершенных в отношении сотрудников органов налоговой полиции, и 591 посягательство в отношении сотрудников налоговых органов. В 1998 году общее число выявленных преступных посягательств составляло 940, из них 430 в отношении сотрудников налоговой полиции и 510 в отношении сотрудников налоговых органов.
Кроме того, зарегистрировано 20 случаев уничтожения имущества налоговых органов путем взрывов, поджогов или иным путем, хищение имущества - 82 факта, угроза физической расправы, уничтожение имущества, шантаж - 442, распространение клеветнических сведений, наносящих ущерб интересам органов налоговой полиции и налоговых органов, - 107, мошеннические действия, совершаемые от имени налоговых органов и органов налоговой полиции, - 259.
Как сообщил Ю.Приходько, по фактам преступных посягательств возбуждено 300 уголовных дел, по которым осуждено 73 человека и проведено профилактических мероприятий по предупреждению таких дел 651.
По словам Ю.Приходько, Главное управление безопасности и борьбы с коррупцией в структуре ФСНП создано в мае 1999 г. Ранее существовало управление собственной безопасности, которое было сформировано еще в Госналогслужбе в 1992 г. В настоящее время в оперативном обслуживании подразделений безопасности и борьбы с коррупцией находится 3400 объектов ФСНП и Министерства по налогам и сборам, а также их сотрудники, общая численность которых превышает 220 тыс. (ПРАЙМ-ТАСС, 26.01.2000)
``О СУДЕ``. Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР от 17.11.1917.
Аналитические статьи
БАХИН В.П. (Международная Славянская академия наук)
Дезинформация и провокация как средство противодействия преступной деятельности
Новая по своему характеру преступность, способы и средства усилившегося противодействия раскрытию и расследованию преступлений обусловливают необходимость поиска новых средств и методов оперативно-следственной деятельности. Основным направлением решения данной проблемы является полноценное использование достижений научно-технического прогресса (например, генных исследований), установление более четких и эффективных правовых правил борьбы с преступностью (введение контроля доходов, определение конкретных правовых оснований ответственности организаторов и руководителей преступных сообществ и т.п.), повышение уровня материально-технического и кадрового обеспечения правоохранительной деятельности.
Собственно технология раскрытия и расследования преступлений, являющаяся стержнем борьбы с преступностью, меняться ежедневно за счет внедрения достижений науки и появления новых правовых норм не может. Поэтому в первую очередь должны совершенствоваться давно известные приемы, средства и методы деятельности, расширяться возможности их использования для решения задач уголовного судопроизводства, в том числе на основе более глубокого анализа их природы и сущности, а также оценки реального соотношения прав личности и задач борьбы с преступностью. В этом плане особый интерес представляют такие понятия как обман, дезинформация, провокация и т.п. Одно лишь их произнесение в контексте правоохранительной деятельности вызывает возмущение и возгласы о принципиальной недопустимости (1,13-14;2,28;3,102-103). Но правильно ли при этом оценивается соотношение содержания и формы данных категорий? И все ли в них негативно и недопустимо для использования в правоохранительной деятельности? Обман трактуют как распространение искаженных или заведомо ложных сведений для достижения ставящихся целей, а провокацию (от лат. - вызов) как подстрекательство, побуждение к действиям.
Чтобы не смешивать различные проявления и аспекты этих понятий, необходимо прежде всего разграничить различные по своей природе и направленности виды правоохранительной деятельности. Для оперативно-розыскной деятельности дезинформация, обман и провокация - это то, без чего не может осуществляться сбор информации, необходимой для раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. Как, например, секретный сотрудник может быть внедрен в преступную группировку для ее разработки без обмана и дезинформации о характере этой личности, ее намерениях? Как оперативный работник или агент могут получить необходимые данные от подозреваемого или его пособников, если не скроют свой подлинный интерес, не замаскируют свою цель?
Другое дело, что нельзя подталкивать к совершению тех действий, которые противоправны и опасны для граждан и могут иметь серьезные последствия для судьбы провоцируемого (например, на реальное совершение убийства). В решении Верховного суда США проводится различие между криминогенной ситуацией, искусственно созданной для невиновного лица, и "ловушкой" для преступника. "Провокация имеет место в том случае, когда сотрудники правоохранительных органов подстрекают или поощряют лицо совершить преступление, умышленно делая ложные заявления о законности его поведения или применяя методы, которые способствуют совершению такого преступления лицом, не предрасположенным к этому" (4,6).
Следовательно речь должна идти не о принципиальном отрицании провокации (побуждения) как средства деятельности против преступников, что по сути своей бессмысленно и алогично, а о четком разграничении тех элементов (способов) провокации, которые традиционно используются и допустимы, и тех, которые вообще применяться не могут. В 1999г. в Одессе состоялось посвящение в "авторитеты" одного из преступников, который, как выяснилось позднее, был "опущеным". В результате этого 50 "авторитетов", которые его "короновали", оказались дискредитированы в связи с нарушением преступных "законов". Оценивая урон, нанесенный преступной среде, журналист высказал предположение - не была ли данная операция организована оперативными службами правоохранительных органов? Эту операцию, если журналист прав, тоже можно назвать провокацией. Но из таких "провокаций", по нашему мнению, должна состоять деятельность против современной преступности, ибо это - профессиональный ответ на действия профессионалов, а не мелочные попытки "упрятать" их за решетку путем подбрасывания оружия или наркотиков, на что нередко идут практические работники в бесплодных боях с преступниками в силу отсутствия надежных правовых средств их изобличения. В связи с этим в программе "Стратегия и тактика борьбы с организованной преступностью и коррупцией" правильно ставится вопрос о необходимости "дать четкое определение в законодательном порядке понятия провокации с тем, чтобы оперативные комбинации спецподразделений при задержании преступников с вещественными доказательствами или для получения доказательств их вины в процессе оперативно-розыскной деятельности не являлись противоправными" (5, 32).
В деятельности следователя разграничение и ограничения применительно к рассматриваемым категориям должны быть более строгими, потому что данные, получаемые оперативно-розыскным путем, используются в основном как основание для проверки определенных лиц и событий, а в расследовании информация используется для решения процессуальных вопросов, связанных с судьбой подозреваемого, и здесь ошибки могут иметь существенные и непоправимые последствия. Но и здесь побуждение-провоцирование на определенные действия может иметь правомерное место. Обыск на большом приусадебном участке не дал результата. Тогда следователь сказал: "На сегодня хватит, завтра возьмем технику и продолжим поиск". Ночью, когда подозреваемый решил откапать и перепрятать труп в другое место, оперативные работники задержали его. Если акцентировать внимание только на форме осуществленного, то можно сказать, что здесь налицо явные обман и провокация, ибо подозреваемого подтолкнули к выполнению тех действий, которые привели к его изобличению. Но если рассматривать содержательную сторону проведенной операции, то в ней нет ничего провокационного, так как преступление уже было совершено, труп был спрятан виновным и своими действиями он лишь облегчил работу следователя, а не создал правовые основания своей ответственности, которых без побуждения извне не существовало.
Примеров подобного плана можно приводить массу и они будут свидетельствовать о том, что без таких побуждений следователь обойтись не может, а поэтому опять-таки нужно лишь строго разграничить то, что допустимо и что таковым являться не может.
Применительно к деятельности следователя провокацией в чистом виде будет все то, что может породить ответственность лица и чего он без этого "подталкивания" мог не совершить.
Однако возникает вопрос: можно ли в принципе использовать провокацию в борьбе с преступностью? Во многих странах на этот вопрос дан категорический утвердительный ответ. Например, в борьбе с контрабандой наркотиков и оружия, проституцией. Кстати, и у нас приобретение подставным лицом наркотиков, на основании чего в последующем изобличается наркосбытчик, используется в оперативно-следственной и судебной практике, как аргумент того, что обычные средства борьбы с данным явлением недостаточны (6,81-82). А в остальном о провокации говорят как о безусловно недопустимом средстве.
Если быть формально последовательными, то, во-первых, провокация должна быть либо разрешена, либо безоговорочно запрещена без всяких исключений, во-вторых, чтобы не смешивать средство деятельности по борьбе с преступностью с возможностью изобличения лица в совершенном им по нашей "наводке" преступлении, необходимо установить, что получаемые в результате этих операций данные не могут служить непосредственным основанием для привлечения к уголовной ответственности. Сложности разоблачения взяточников общеизвестны, поэтому в деятельности правоохранительных органов используется операция "Задержание с поличным". Судебная практика знает множество примеров привлечения к уголовной ответственности на основе подобных операций. И по этому поводу правильно утверждается, что "операция по вручению вымогателю предмета взятки -только закрпление доказательств уже совершенного преступления" (7,309).
Но заинтересованное лицо может организовать такую операцию на базе сфальцифицированных данных. И опять-таки не единичны примеры, когда таким образом устраняли принципиальных следователей. Из этой ситуации напрашивается конкретный вывод: результаты подобной операции могут служить свидетельством виновности подозреваемого только в том случае, когда "чистота" операции по вручению взятки находится под полным контролем - не просто обнаружили в кабинете помеченные деньги, а зафиксировали факт их непосредственной передачи, состоявшийся при этом разговор и т.д. Во всех остальных случаях сам факт обнаружения денег может рассматриваться лишь как основание для профилактической беседы с подозреваемым в получении взятки.
Аналогично в свое время поднимался вопрос о провокации, когда работники милиции для выявления угонщиков транспортных средств, карманных воров "подставляли" автомобиль или карман с кошельком-ловушкой. При задержании таких преступников и попытке привлечения их к уголовной ответственности по данным фактам некоторые ученые и судьи говорили: "Работники милиции спровоцировали его на совершение данного преступления и без этой организованной ими "подставки" он бы никакого преступления не совершил". Поставим это заявление под большое сомнение, так как данный карманник или угонщик до этого несколько раз был судим (не говоря о недоказанных случаях задержаний) и вряд ли совершенно случайно снова залез в чужой карман или машину. Но поскольку теоретически (весьма теоретически!) возможны случаи, когда честный гражданин или преступник, который еще не попадался и не привлекался к уголовной ответственности, может случайно оказаться в подобной ситуации, вести речь об использовании такого средства для установления с целью привлечения к уголовной ответственности нельзя. Но применять его для выявления склонных к этому лиц и официального государственного предупреждения о недопустимости подобного поведения (которое после 2-3 кратного повторения может быть признано по закону преюдициальным для привлечения к уголовной ответственности за аналогичные "шалости"), не только можно, но и необходимо, если мы хотим по настоящему бороться с преступностью и развивать профилактическую сторону этой деятельности, реально защищать граждан и общество от совершаемых преступлений, которые могут оставаться безнаказанными из-за отсутствия надлежащих средств выявления и разоблачения преступников.
Ранее достаточно большое внимание уделялось созданию следообразующих условий (всевозможные химические ловушки) для выявления лиц, посягающих на те или иные объекты и ценности, высказывались предложения о создании "ароматических ловушек", не воспринимаемых обонянием человека, но обнаруживаемых инструментально или с помощью собаки (8,201). Однако из-за отмечавшихся возражений от использования этих средств практически отказались. И опять-таки, что провокационного в том, что, например, в учреждении, где из сумок, столов, одежды начались кражи денег и ценностей, в специально оставленную сумку с деньгами поместили химловушку? Кого здесь и на что провоцируют? Того, кто уже неоднократно совершал кражи этих денег и вещей и кто перестал бы красть, если бы ему не "подсунули" эту ловушку? Снова все упирается в то, что такого рода операции ни в коем случае не являются провокацией, если контролируются условия "срабатывания" ловушки, если исключены все возможности ошибки и случайного попадания постороннего в подобную ситуацию. При этом требуется учет различия двух ситуаций:
- на лице, его одежде обнаружены следы химвещества и другие изобличающие доказательства, полученные в ходе проведения иных следственных действий,
- выявлены лишь следы химвещества, но никаких иных следов и доказательств (например, при обыске) не обнаружено.
В первом случае факт "провокации" (установка химловушки), явившись поводом к последующему сбору изобличающих доказательств, теряет свое значение и отходит на задний план - дело разрешается как бы без него. Во втором случае, когда нет "подкрепления", должна быть предметная оценка возможной самостоятельности и достаточности проведенной "подставки" как для процессуальных, так и иных мер воздействия на установленное таким образом лицо (дисциплинарных, административных и т.д.).
На наш взгляд, о побудительных действиях нужно вести речь не как о провокации, а как о средстве проверки лица на честность, установления реального поведения проверяемого человека.
Что в себя, практически во всех проявлениях, включает тактика? Элементарный обман. Тактика - это умение переиграть своего оппонента, которое проявляется прежде всего в хитрости. "Переиграть противника" - значит скрыть (утаить) свои планы и намерения и за счет этого достичь необходимого (желаемого). В рамках расследования это значит добыть информацию, которую без подобных тактических ходов получить невозможно или исключительно затруднительно. Но получить реальную информацию, которой обладает интересующее лиуо, в отношении которого применяется тот или иной тактический прием, т.е не принуждение, не навязывание того, чего не было на самом деле, а создание условий добровольного "деления" наличной информацией.
Автор ранее искал и пытался обосновать различие между обманом и хитростью (9,27-28). Но теперь убедился в бессмысленности и бесполезности этого и полностью согласился с Р.С.Белкиным, который говорит, что реальный обман использовался и будет использоваться в рамках тактических аспектов деятельности следователя, и нужно лишь выделить и запретить тот обман, который противоречит принципам и целям этой деятельности, угрожает нарушением прав и интересов личности (10,13-16).
Рассмотрим с учетом этого некоторые следственные действия, в которых имеются элементы тактики. Так, маскировка целей допроса - по форме обман, а по существу лишь средство получения информации. Преступники, выдававшие себя за работников милиции, под видом проведения обысков похитили значительные ценности у жителей Киева, Харькова и Москвы. Подозрение в причастности к данной группе пало на жителя Днепропетровска, который в период совершения этих преступлений выезжал из города на своей автомашине. Допрашивать его "в открытую" не имело смысла, поэтому следователь пригласил его на допрос в помещение ГАИ и спросил, не проходил ли маршрут его поездки в указанный период через Вологду, где имело место дорожное происшествие с автомобилем сходных характеристик. Не зная истинного интереса следователя и стремясь защититься о подозрения в причастности к ДТП, допрашиваемый показал, что в Вологде он не был, а находился в этот период в Харькове, Киеве, Москве. При этом он сослался на данные, подтверждающие факт пребывания там (11,88). Американцы в этом плане идут значительно дальше: чтобы добиться признания подозреваемого в совершенном преступлении, его обвиняют в несовершенном более тяжком, т.е. ставят перед выбором - сознаться в своем или подвергнуться возможной угрозе привлечения за чужое преступление (12,20) В этом приеме уже нет тактической чистоты, здесь налицо угроза и давление. Этот пример является свидетельством уже отмечавшейся необходимости разграничения правомерного и недопустимого.
Прием "создание впечатления осведомленности следователя об обстоятельствах события" - это то же формально обман, а точнее создание видимости знания, на которое допрашиваемый реагирует (или не реагирует) сам. При допросе подозреваемых в совершении краж из железнодорожных составов следователь широко использовал информацию специалистов о технологии обработки рефрижераторных поездов, режиме их работы, расположении и использовании в качестве тайников для перевозки похищенного секций, ниш и других мест поездов, применяемой железнодорожниками терминологии и т.п. Все это подозреваемые оценили как знание следователем конкретных фактов и обстоятельств совершенных ими преступлений и дали признательные показания (11,88-89).
Может ли человек не причастный и не осведомленный о событии рассказать детально о нем? Естественно, нет. А если его вынуждают сказать то, чего не было (с его участием по крайней мере), или заставляют поведать о том, что им было совершено, но о чем он добровольно говорить был не намерен, то здесь уже не обман, как средство полу-та информации, а нарушение правил осуществления уголовного судопроизводства, котором обман выступает вспомогательным средством давления, насилия. Подозреваемый отрицал свою вину. Для его разоблачения требовалось доказать, что в пригородный поселок он прибыл отдельно от остальных членов семьи: все на электропоезда, а он угнанной машине. Однако, в связи с договоренностью все утверждали, что он приехал вместе со всеми. Не утруждая себя тем, чтобы за счет детализации показаний каждого выявитьрасхождения и противоречия, и таким путем разоблачить ложь, следователь при повторном допросе изолировал друг от друга членов семьи м начал допрос с отца. Тот изменил своих показаний. После этого следователь пригласил его дочь. Когда она ша повторять свои прежние показания, следователь "зачитал" "показания отца о том, что они приехали отдельно от брата. Дочь подтвердила этот факт. Затем подобная операция была проделана с матерью и наконец протоколы допроса жены и дочери были предъявлены отцу подозреваемого, который признал, что ранее давал ложные показания. На основе полученных таким путем данных был допрошен и сознался задержанный (6,150-151). Недопустимость такого "тактического" приема заключается в том, что, во-первых, допущен прямой обман (сообщение дочери, что отец дал показания), хотя и приведший к установлению истины в данном конкретном случае, но позволивший вынудить к даче "требуемых" показаний, во-вторых, допрошенные разберутся, кто первым сказал о том, что условились скрывать и как это произошло, 1-е. выяснят "методы" работы следователя. Но главная опасность состоит в том, что сделав первый шаг на пути использования такого обмана, последующие (и более серьезные) следователю будет сделать проще.
Возьмем более тонкий и "острый" вопрос: тактические ходы следователя при назначении экспертизы. Например, назначая экспертизу, следователь не намерен полностью раскрывать "свои карты" и не включает сразу в постановление все вопросы, которые в принципе необходимо разрешить по делу, поскольку преждевременная осведомленность подозреваемого по ряду вопросов даст ему возможность осуществить действия, дискредитирующие предполагаемые доказательства. Безусловно здесь наличествует обман. Но права лица будут нарушены только в том случае, если следователь не поставит опросы, ответы на которые могут дать свидетельства невиновности подозреваемого, ели он нарушит процедуру назначения экспертиз, установленную законом (например, атянет ознакомление с постановлением о назначении экспертизы, лишив тем самым воз-южности заявить ходатайство о расширении круга вопросов эксперту, назначении иной кспртизы и т.д.). Прямым и недопустимым обмане при назначении экспертизы будет "демонстрация" подозреваемому преувеличенных возможностей экспертизы как в целом, так и применительно к объектам исследования по конкретному делу.
Что означает тактика организации "проговорки" как не обман, поскольку лицо заманивается в "расставленные для него сети"? Но реагировать или нет на эти "сети" зпрашиваемый определяет сам.
О "психологических ловушках" с демонстрацией каких-либо объектов, которая должна способствовать получению показаний, то же говорят как о неправомерных из-за обмана (1;2). Суть же этих "хитростей" заключается в создании ситуаций, когда допрашиваемое лицо может невольно продемострировать свою осведомленность, открыто прореагировать на выданную ему информацию. Так, подозреваемый в совершении кражи упорно отрицал на допросе свою причастность к преступлению. К следующему доппросу следователь нашел один из предметов, аналогичный похищенному, и поместил его на сейф, накрыв газетой, но так, чтобы его можно было рассмотреть с места, на котором будет сидеть допрашиваемый. Пригласив подозреваемого, следователь стал детально распрашивать его о предыдущей судимости, занятиях после освобождения из ИТУ, не затрагивая вопрос о краже. Подозреваемый все время бросал взгляд в сторону сейфа, отвечал на вопросы с промедлением, односложно, а затем, сказав: "Хватит об этом", подробно рассказал о совершении кражи, в том числе о месте нахождения похищенного, где оно (включая "предъявленный" предмет) было обнаружено (13,135). Мог ли подозреваемый, не будучи причастным к краже, узнать этот предмет и таким образом прореагировать на него? Но правомерность подобного обмана будет только тогда, когда подозреваемый без прямого давления со стороны следователя сам примет решение - прореагировать на представленную информацию или сделать вид, что ничего не произошло (11,97).
Число подобных иллюстраций можно продолжать бесконечно и все они будут свидетельствовать, что тактика без обмана невозможна, но есть обман как средство решения задач раскрытия и расследования преступлений и как недопустимые действия, поскольку нарушают законные права участников уголовного судопроизводства, аморальны по своей сути и дискредитируют саму систему правоохранительных органов.
В связи с обманом целесообразно рассмотреть такие понятия как дезинформация, утаивание, сокрытие информации и т.п. Любое из них также может быть средством или условием следственной деятельности, а может быть и недопустимым. Дезинформация -это сообщение неточной или полностью искаженной информации. В отдельных сферах деятельности (военной, политической и пр.) - это элементарное и распространенное средство достижения ставящихся целей. Применительно к следственной деятельности о дезинформации обычно не говорят, относясь к ней как к обычному обману. Но и в борьбе с преступностью дезинформация не только может, но и должна использоваться в качестве средства деятельности. Например, дезинформация как способ сокрытия места нахождения свидетеля, жизни которого имеется реальная угроза, или выявления тех поисковых действий заинтересованных лиц, которые могут быть осуществлены в специально ложно названном месте. В настоящее время киллеры и заказчики убийств иногда ищут друг друга с помощью газетных объявлений, грабители и квартирные воры ищут своих "клиентов" на основе анализа объявлений и т.д. В связи с этим правоохранительные органы должны использовать объявления-ловушки для выявления потенциальных заказчиков преступлений и готовых к их исполнению лиц (14,144).
Есть тайна следствия и ни у кого не вызывает сомнений ее необходимость и правомерность, но под прикрытием тайны следствия можно нарушать права участников процесса. Поэтому сокрытие (утаивание) информации в тактических целях, для обеспечения прав и интересов личности (неразглашение интимных сторон жизни и т.п.) необходимо. Но сокрытие или искажение информации, которую лицо имеет право знать, будет уже противозаконным. В тех случаях, когда сокрытие информации как средство деятельности будет вступать в противоречие с защитой прав человека, приоритет, как правило, должен отдаваться последнему. Например, подозреваемый желает узнать задержан ли его соучастник. В интересах следователя может быть пока нецелесообразным сообщать ему об этом, но в таком случае окажутся нарушены его права на защиту, если до этого его действия не квалифицировались как совершенные группой.
Запрет на обман, дезинформацию, провокацию и иные подобные средства деятельности проистекает из теории "бесконфликтного следствия" (15,148-155). Но такого в реальности нет, поэтому нельзя следователя оставлять безоружным и беззащитным перед всем арсеналом средств противодействия преступников. Однако, это ни в коем случае не означает, что нам можно и нужно действовать также как преступники, т.е не считаясь ни с чем, лишь бы достигалась определенная цель - выявить, найти, разоблачить. Но не следует лицемерно и формально оценивать возможности расширения средств и методов деятельности против всесторонне вооруженной и уверенной в безнаказанности преступности, считать, что ее хитростям, обману и подлости будут противопоставляться только стирильно чистые действия следователя. Л.М.Карнеева и В.Е. Коновалова давно и правильно отметили, что многие совершенно правильные приемы и методы деятельности встречают возражение из-за неправильных и претенциозных названий: использование взаимоотношений между соучастниками теперь именуют "разжиганием конфликта", использование элемента внезапности - "захватом врасплох" и т.п. (16, 12;17,88). Так и о провокации можно говорить как о подстрекательстве с недобросовестной целью, а можно и как о побуждении к действиям.
Таким образом, по нашему мнению, должен ставиться вопрос не о том, допустимы или нет обман, дезинформация, провокация и иные подобные средства, а когда и при каких обстоятельствах они могут выступать средствами деятельности, когда и при каких четко определенных условиях они могут использоваться и соответственно когда их применение недопустимо.
Р.С.Белкин, первым открыто сказавший о допустимости обмана, указал перечень тех случаев, когда обман принципиально недопустим:
обман основан на правовой неосведомленности противостоящего следователю лица, на незнании им своих прав и обязанностей, на неправильном представлении о правовых последствиях своих действий,
на заведомо невыполнимых обещаниях этому лицу,
на фальсифицированных доказательствах,
на дефектах психики подследственного и иных его болезненных состояниях,
на мистических и религиозных предрассудках лица (10,22-23). Несомненно, что этот перечень требует уточнения и дополнения, но два условия, по нашему мнению, являются определяющими:
у лица, в отношении которого используются эти средства, всегда должна оставаться возможность свободного выбора поведения. В качестве безальтернативного давления эти средства никогда использоваться не должны,
при реализации результатов применения этих средств не должны допускаться нарушения прав данной личности.
Теоретическое и практическое разрешение поставленной проблемы явится, на наш взгляд, одним из путей расширения арсенала реальных средств борьбы с современной преступностью.
Фото AP Photo/ Serge Ligtenberg
Библиография
Строгович М.С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности // Виктимология и профилактика правонарушений.-Иркутск, 1979
Пантелеев И.Ф. Некоторые вопросы психологии расследования преступлений // Труды ВЮЗИ.Вып.ХХ1Х.-М.,1973
Ларин А.М. Криминалистика и паракриминалистика.- М.,1996
К вопросу о борьбе с организованной преступностью в США //Проблемы преступности в капиталистических странах.Информ.бюллетень .-М.,1987,№ б
Стратегія і тактика боротьби з організованою злочинністю та корупцією / Міжвідомчий науково-дослідний центр з проблем боротьби з організованою злочинністю при Координаційному комітеті по боротьбі з корупцією і організованою злочинністю при Президентові України. Вип. 3. - Київ, 1998
Бахин В., Когамов М., Карпов Н. Допрос на предварительном следствии.-Алматы,1999
Кирпичников А.И. Взятка и коррупция в России.-Санкт-Петербург, 1997
Сегай М.Я. Методология судебной идентификации.- Киев, 1970
Бахин В.П. Допрос.Лекция.-Киев,1999
Белкин Р.С. Нравственные начала деятельности следователя органов внутренних дел.Лекция.-М.,1999
Бахин В.П., Биленчук П.Д., Кузьмичев В.С. Криминалистические приемы и средства разрешения следственных ситуаций.-Киев, 1991
Бахин В.П. Полицейский допрос (советы допрашивающему).-Алматы,1997
Бахин В.П., Биленчук П.Д., Кузьмичев В.С., Филиппова М.А. Тактические приемы раскрытия преступлений. - К., 1991
Гузь В.І. Організація та тактика діяльності підрозділів внутрішньої безпеки по протидії розвідниць ким заходам злочинних формувань //Актуальні проблеми сучасної науки в дослідженнях молодих учених. Зб. наукових праць. Вип.З,4. - Харків, 1997
Белкин Р.С. Курс криминалистики. Криминалистические средства, приемы и рекомендации.-М., 1997
Карнеева Л.М. Проблемы соотношения теории криминалистики и уголовно-процессуальной науки со следственной практикой //Актуальные проблемы советской криминалистики.-М., 1980
Коновалова В.Е. Правовая психология.-Харьков, 1997
Положение о прокуратуре Союза ССР.Утв. ЦИК и СНК СССР от 17.12.1933.
Об учреждении прокуратуры Союза СССР.(пост.ЦИК и СНК СССР) от 22.06.1933.
ПОЛОЖЕНИЕ О ВЕРХОВНОМ СУДЕ СОЮЗА ССР И ПРОКУРАТУРЕ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР.Утверждено постановлением Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров СССР [Извлечение] от 29.07.1929.
ПОЛОЖЕНИЕ О СУДОУСТРОЙСТВЕ РСФСР.Принято 3-й сессией ХII созыва Всероссийского Центральною Исполнительного Комитета [Извлечение] от 19.11.1926.
ПОЛОЖЕНИЕ О ПРОКУРОРСКОМ НАДЗОРЕ.Постановление 3-ей сессии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва от 28.05.1922.
Форма Правления Финляндии. (Извлечение) от 17.07.1919.
``ОБ ИЗБРАНИИ СОВЕТАМИ РАБОЧИХ, СОЛДАТСКИХ И КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ КОМИССАРОВ ЮСТИЦИИ ВПРЕДЬ ДО СОЗДАНИЯ ПОСТОЯННЫХ СУДЕБНЫХ УСТАНОВЛЕНИИ И ОБ ОБЯЗАННОСТЯХ ИЗБРАННЫХ КОМИССАРОВ``Постановление Народного Комиссариата Юстиции от 19.12.1917.
``О ПРОИЗВОДСТВЕ АРЕСТОВ, ОБЫСКОВ, ВЫЕМОК И ВСЯКИХ ИНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИИ ТОЛЬКО ПО ОРДЕРАМ СЛЕДСТВЕННЫХ И СУДЕБНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ``. Постановление Народного Комиссариата Юстиции от 16.12.1917.
Re: ФСНП в... - Офф-Топик26.02.2002 11:44:56 (1841 b)
