ТУЗОВ АЛЕКСАНДР ВЛАДИСЛАВОВИЧ
Родился в 1961 году в г. Пензе.
С 1978 по 1983 года – курсант Пензенского высшего артиллерийского инженерного училища. Специализация – инженер по производству стрелкового оружия и средств ближнего боя.
С 1983 по 1987 годы – служба в Группе советских войск в Германии.
С 1987 года – зачислен в кадровый состав ГРУ ГШ ВС СССР.
С 1989 по 1991 годы – слушатель военно-дипломатической академии ГШ ВС СССР. Факультет – восточный (г. Москва).
Профессиональный аналитик. Специализация – политология, социология.
Владение иностранным языком (хинди, английский).
С 1991 году – сотрудник УФСБ РФ по Пензенской области.
В настоящее время – директор Независимой аналитической службы «Центр прикладных исследований V.I.P.», созданной в Пензе в 1998 году. Официальный сайт в интернете: www.vipinfo.narod.ru. Расположение офиса – городская администрация, площадь маршала Жукова, 4. Служба является официально аккредитованной структурой при Центре стратегических исследований Полномочного представителя Президента в Приволжском федеральном округе. Регулярно снабжает информацией политологического и социально-экономического характера органы власти и управления Пензенского региона, в т.ч. аппарат Главного Федерального инспектора.
Опубликовано более 25 авторских материалов, отчетов социологических исследований. Регулярное сопровождение избирательных кампаний. Информационное управление. PR – консалтинг. Анализ социально-политических и экономических аспектов жизнедеятельности Пензенской области. Обзор СМИ.
В 1999-2000 годах – участие в аналитическом сопровождении избирательной кампании в Пензе.
Обширные контакты в политической и деловой региональных элитах, журналистском корпусе.
С февраля 2001 года на базе Центра аккредитовано Пензенское отделение Фонда содействия развитию регионов (г. Москва). В своей работе Фонд опирается на малый и средний бизнес города.
За 80 лет своего существования Служба внешней разведки явила миру немало ярких судеб. В этом внушительном mсписке и имя героини нашей публикации, ныне известного московского скульптора.
Не делайте из меня Мату Хари!
Нас познакомил Пушкин Александр Сергеевич. Нет-нет, не тезка гения, а сам гений. Года три назад друзья пригласили меня в мастерскую скульптора, доселе мне мало известного. Дескать, увидишь любопытную пластику, психологическую проработку деталей и прочие творческие изыски.
В просторном зале старинного московского особняка я уже через несколько минут остановился как вкопанный. Первый поэт России пристально смотрел мне в глаза, но стоило сделать несколько шагов, огибая фигуру, как в выражении его лица что-то неуловимо изменилось.
- Он улыбается... - непроизвольно вырвалось у меня.
- Значит, вы заметили? Правда? - раздался рядом голос хозяйки мастерской. Я обратил внимание на аристократическую посадку головы и перепачканные гипсом руки.
Через час-другой среди молчаливых изваяний мы пили чай с вареньем. Я листал альбом со снимками ее работ и вдруг, словно ожог: фотография миловидной девушки в погонах старшего лейтенанта на гимнастерке. Прическа по последней моде 50-х, широко распахнутые глаза, мягкий овал лица.
- Это вы, Елена Александровна?
- А что, совсем не похожа? - смеясь, ответила она вопросом на вопрос и тихо добавила: - Это уже из другой песни. Из разведки...
И как-то само собой мы сменили тему нашей беседы, так и оставшейся в тот вечер неоконченной.
Первое Главное управление КГБ СССР. Выдержка из личного дела №...
Косова Елена Александровна. Сотрудник МИД СССР, она же - оперативный работник внешней разведки КГБ СССР "Анна".
Воинское звание - старший лейтенант.
Образование - Высшая школа КГБ СССР.
Страны пребывания - США, Голландия, Венгрия.
Свободно владеет английским языком.
В органах государственной безопасности с 1947 года. С 1949 по 1955 год выполняла в США задания особой государственной важности.
Член Союза художников Российской Федерации...
Этой осенью Косова стала героиней телефильма "Голоса из безмолвия". Документального, вошедшего в цикл лент, посвященных 80-летию Службы внешней разведки. Жизнь Елены Александровны телевизионщики уместили в неполные тридцать пять минут. Мне это показалось до обидного мало. Многие детали оказались "непропечатанными", о чем-то в фильме сообщено скороговоркой. Памятуя нашу первую встречу, я позвонил ей домой и попросил аудиенции.
В своей уютной московской квартире Косова обескуражила меня "вводной":
- Я вас очень прошу: только не делайте из меня Мату Хари! Вот муж мой, Николай Антонович, действительно разведчик с большой буквы. В моем окружении работали более талантливые женщины-профессионалы. Меня же сделала известной вовсе не разведка. Понимаете, я прожила как бы две жизни. И в каждой по-своему счастлива. Но жизнь скульптора для меня дороже. Она-то и есть доминанта.
Я воспользовался паузой, твердо решив не поддаваться женским чарам:
- Под каким псевдонимом вы приехали с мужем в Нью-Йорк?
- Меня звали "Анной", - тихо сказала Косова. И я перехватил взгляд Николая Антоновича, обращенный к жене. Мягкий, любящий, ободряющий. Быть может, таким взглядом он впервые взглянул на свою избранницу много-много лет назад.
Любовь под "крышей"
Они не могли не влюбиться друг в друга. Оба красивы, высоки, светловолосы, оба из предвоенного поколения романтиков: надо Родине - на самолет, надо - на флот...
С разведкой сложнее, тут предстояло пройти сквозь всевидящее око могущественных органов.
А око в те годы, как вы понимаете, не дремало. В доме у Покровских ворот, куда вселился с семьей генерал-пограничник, отец Лены, многие квартиры были опечатаны, а семьи "врагов народа" переселились в места "лесоповальные".
Генерал сей доли избежал. Участник еще гражданской войны, совершив легендарный переход вместе с армией "железного потока", он впоследствии окончил академию им. Фрунзе, занимал в годы Великой Отечественной ряд высоких командных должностей и вместе с новеньким орденом Суворова принял пост в погранвойсках. Он же и благословил дочь поступить под занавес войны на двухгодичные курсы при Высшей школе КГБ.
Николай Косов, будущий муж Лены, окончил эту школу на пару лет раньше, к моменту их знакомства работал в Первом Главном управлении, ведавшем внешней разведкой, и уже имел весомые результаты. Однако альма-матер навещал частенько. И однажды в дежурке увидел девушку в накинутой на плечи шинельке. Озябшие пальцы водили по строчкам английского текста и заносили перевод в тоненькую тетрадь. Рослый блондин, увидев Лену, на мгновение застыл, а потом бесцеремонно заглянул в ее конспект, широко улыбнулся: "Между прочим, у вас тут ошибочка вышла. Я бы перевел точнее. Скажем, вот так..."
Вскоре они бродили по холодной Москве, украдкой целовались, брали билеты на театральные премьеры, не замечая ни артистов, ни публики, потому что не могли наглядеться друг на друга. Случалось, Николай назначал свидание и... надолго исчезал, не предупредив. О его "отлучках" она частенько узнавала из других уст. Как-то после занятий преподавательница сказала: "Приятно, что наши питомцы уже на самостоятельной работе. Вот и Коля Косов улетел в Америку. С Молотовым".
Так будет всегда. Он всю жизнь постоянно куда-то уезжал, уплывал, улетал. На Ялтинскую конференцию, в Индию (будучи основным переводчиком у Хрущева и Булганина), в разные города и разные страны. Но судьба Николая Косова - сюжет для отдельного рассказа. Эта яркая личность в нашем повествовании, говоря киношным языком, герой второго плана. На первом же - наша героиня.
В день последнего госэкзамена в школе он привлек ее к себе и прошептал на ухо: "Ленка, я не знаю, сколько дорог мы пройдем вместе. Но одну я бы не хотел пропустить никогда". - "Это какую же?" - "Самую главную - в загс".
Через несколько месяцев они выехали на работу за рубеж. Недолгая остановка в Стокгольме - и курс на Нью-Йорк. Журналистская братия этого города принимала в свои ряды двух новичков. "Крыша" была солидной: муж - корреспондент, жена - сотрудница ТАСС.
Нью-Йорк, Нью-Йорк...
Фон бывает не только радиационный. Порой политический фон не менее опаснее "лучевки". К моменту приезда в Штаты наших молодоженов уже были сброшены американские бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Уже прозвучала речь Черчилля в Фултоне и "холодная война" сорвалась с цепи. Подписанная и Америкой первая резолюция Генеральной ассамблеи ООН о ликвидации атомного и других видов оружия массового уничтожения превратилась в филькину грамоту после того, как президент Трумэн в послании конгрессу заявил: безопасность страны под угрозой.
Наша встреча на Эльбе в 45-м отошла в область мелодрамы со счастливым концом. По отношению друг к другу мы становимся противниками номер один. Мы еще не на тропе войны, но уже в "предбаннике", на короткой дистанции погони за атомными секретами. Они "альфа" и "омега" задач советской разведки, внедрявшей за океаном своих лучших агентов.
"Холодную войну" "Анна" ощущала как горячую волну страстей. Страсти в телеэфире, в газетах, на радио. Позорные сцены "охоты на ведьм", срежиссированные сенатором Маккарти. Страсти недоверия и шпиономании.
Идут, идут русские...
Косова уже как само собой разумеющееся засекает "наружку" на хвосте своего "шевроле"...
Впрочем, не все было так однозначно, так по-газетному карикатурно, как представлялось идеологам по обе стороны океана. Она наблюдала, впитывала в себя и другую Америку. Ту, которая помнила недавнюю войну и жила духом союзничества. Выставляла портреты маршалов Жукова и Рокоссовского в витринах книжных магазинов, валом валила в кинотеатр "Стэнли" на "Сказание о земле Сибирской", на "Веселых ребят" и "Подвиг разведчика".
Косовой не суждено было устроиться в тассовском корпункте (к ее приезду вакансия оказалась занятой), но новый ее статус - переводчицы при ООН - открывал ничуть не меньшие возможности. Молодая, цветущая, женственная "Анна" появлялась в обществе дипломатов, политиков, деятелей культуры. "Я была в их вкусе, - смеясь, скажет она мне. - Соревнуясь в комплиментах, мужчины порой сравнивали меня с героинями голливудских фильмов. Впрочем, мужчины есть мужчины..."
Тем не менее безупречный английский язык, остроумие и в то же время сдержанные манеры светской дамы, человека, одинаково открытого для беседы с певцом Полем Робсоном или интеллектуалом Говардом Фастом, создали ей репутацию очаровательной русской умницы.
Она чувствовала себя необычайно уютно, когда вместе с Николаем коротала вечера в маленьких нью-йоркских ресторанчиках - русских, итальянских, китайских, шведских, армянских. И старалась не пропустить модные бродвейские мюзиклы, театральные премьеры, вернисажи, выступления известных джазменов (коллекция пластинок тех лет, собранная семейным разведдуэтом Косовых, вызвала у меня зависть).
Вот так и таяли их неотягощенные страстью к накопительству скромные зарплаты.
Никто в блестящем окружении "Анны" и в кошмарном сне не мог предположить, какие сюрпризы для страны пребывания готовит эта безмятежная сладкая парочка.
Владимир КАУШАНСКИЙ.
Продолжение следует
Три жизни Елены Косовой
Невеста с «улицы невест»
Если фасад ее жизни был открыт для сотен глаз, то изнанку знала лишь она одна, «Анна». И ее резидент. И ничтожно малый круг посвященных, включая мужа, Николая Антоновича. Такая профессия – о разведчиках узнают или после провала, или из мемуаров, написанных в пенсионном возрасте, после увольнения со службы. Провал – суть предательства или непрофессионализма. От первого ты не застрахован никогда (примеры читатели хорошо знают и без автора этих строк). От второго... Тут уж кроме себя пенять не на кого. Существует «технология производства», каждое ее нарушение – меч, занесенный и над тобой, и над судьбами твоих товарищей.
– Где ждет разведчика подножка судьбы? – спросил я у Елены Александровны. Николай Антонович мерил комнату шагами, молчал. Косова с минутку поглаживала примостившуюся на коленях роскошную кошку. Сквозь сонное ее мурлыкание я едва услышал голос хозяйки:
– Да где угодно. Вы водите машину? Когда-нибудь превышали скорость?
...Однажды, торопясь выполнить задание резидента, она на полной скорости в самом центре Нью-Йорка вылетела на своем «шевроле» на островок безопасности. Рядом с зажигалкой – контейнер с микропленкой, предназначенной для агента. Решительный жест рослого темнокожего полицейского. Она остановилась. Тот подходит к ее машине с видом, не предвещавшим ничего хорошего.
Косова обворожительно улыбнулась, нарочито медленно полуприкрыла окно, достала сигарету (хотя никогда не курила), чиркнула зажигалкой, готовая поджечь пленку. (Как-то ее шифровальщик мрачновато заметил: «Поймают с пленкой – впаяют двадцать пять лет тюрьмы как минимум, за ними не заржавеет».) Выход из ситуации подсказал сам полицейский. «Что, невеста, – буркнул он, обшаривая взглядом салон, – замуж выскочить спешишь?» Ну конечно, лихорадочно соображала она, рядом знаменитая «улица невест», где собирались дамы полусвета. Она весело сверкнула глазами: «Да вы провидец, сэр. Если еще на пять минут задержусь – плакала моя свадьба. Жених сбежит!» Страж порядка, не изменив каменного выражения лица, водил нижней челюстью, перемалывая жвачку. «Анна» обольстительно улыбалась, капризно сложив губы и ощущая, как сердце в сумасшедшем ритме разрывает грудь. Полицейский сплюнул жвачку: «Сматывайся да побыстрее, пока права не отобрал. Невеста!» И он угрюмо хмыкнул.
Это был сигнал-предупреждение. Второго хеппи-энда может не быть. Косова знала Нью-Йорк как родную Москву. С одним из своих агентов – женщиной-американкой она встречалась по всем классическим правилам конспирации: частенько оставляла в телефонных книгах аптек условный знак на заранее согласованной странице. «Случайные» встречи проходили, как правило, в людных местах – суете кафетериев или модных магазинов. Или в дамских комнатах шумных заведений, под мытье рук, когда боковым зрением цепко оцениваешь ситуацию вокруг, выбираешь момент, когда рядом никого нет. Только ты и агент.
– Мы проводили с этим агентом минимум две встречи в неделю. И так почти три года. Информация была крайне ценной. Это помимо другой работы, – замечает Елена Александровна.
Другая работа – та самая рутина, без которой нет и самой разведки. Аналитика, ночные бдения в резидентуре, когда приходилось обрабатывать почту или составлять ворох донесений в Центр.
Счастливые киношпионы Голливуда! Блеск бриолина на волосах, лихие шляпы, романтические развлечения в дамских альковах, изрыгающие пламя кольты, поцелуи с томными красавицами накануне финальных титров... Как посмеивались они с Николаем над всей этой мишурой в темноте кинотеатров... Хотя американские актеры, чего уж там, смотрелись великолепно. Но и им не под силу было сыграть с той филигранной техникой исполнения и огромным внутренним напряжением, свойственным разведчикам-профессионалам. Одну из своих самых трудных ролей Косова не забудет никогда.
Устала «Анна»
В голосе резидента сквозила неприкрытая тревога. Требовалось срочно мчаться в соседний штат и предотвратить намеченную встречу сотрудника резидентуры с агентом-нелегалом. «Не-до-пус-тить!» – жестко чеканил резидент. Иначе включится принцип домино, один прокол потащит за собой другие. О последствиях не хотелось ни говорить, ни думать.
Она въехала в маленький городок в сумерках. Остановила машину у обочины. Неспешно вошла в сквер. Безошибочно вычислила на скамейке неброско одетого нелегала. Повернула в противоположную сторону. Из глубины сквера навстречу шел человек. Ее коллега. Вот он заметил Косову, впился глазами в ее лицо, весь превратился в слух, принимая лишь ему известный сигнал тревоги... Мизансцена, достойная Станиславского. Три человека, связанные одной цепью судьбы. Каждый взгляд, жест, шаг излучают токи. Момент истины наступил. Пик напряжения – наивысший. На карте только жизнь или смерть. Никаких полутонов. Занавес!
Уже потом стало известно, что и нелегал, мгновенно оценив суть «мизансцены», скрылся. Несколько дней колесил по стране. Заметал следы...
«Я видела этого человека первый и последний раз в жизни, – скажет мне Косова. – Высокий, красивый, с вьющимися волосами на смуглом, почти цыганском лице. Нелегалы – из «золотого» фонда разведки. Они, как жемчуг внутри раковины, – обретают свою истинную ценность со временем, в своей среде, своем микромире. Они и входят в этот мир долгими годами. И требуют к себе очень бережного отношения».
Была глубокая ночь, когда она повернула ключ в замке своей нью-йоркской квартиры, распахнула дверь... На кухне ее муж невозмутимо играл в шахматы с резидентом. Две пары глаз вопрошающе устремились на нее. Святая заповедь разведчика: в доме на чужой территории о делах – ни слова. И стены «пишут». Она лишь слегка кивнула и услышала до боли родной голос Николая: «Устала, милая? Я сейчас сварю кофе. Ты не против?»
Она действительно устала. Семь лет в Штатах. Нескончаемая череда заданий, встреч, поездок, ежедневная необходимость рисковать... Уже сменили друг друга на ее глазах три резидента. Уже допекла убийственная тоска по России. Эту тоску ничем нельзя было затушевать, ее не могли смыть ленивые волны океана, на берегу которого они с Николаем снимали бунгало. И под шепот прибоя могли часами говорить о чем угодно. Как же она гордилась мужем!
Первое Главное управление КГБ СССР. Выдержка из личного дела №...
Косов Николай Антонович, он же – оперативный работник внешней разведки КГБ СССР «Ян», он же – корреспондент ТАСС, он же – сотрудник МИД СССР.
Год рождения – 1922-й.
Образование – Высшая школа КГБ СССР, Высшая партийная школа. Свободно владеет английским языком.
Воинское звание – генерал-майор.
Страны пребывания – США (оперативный работник), Голландия (главный резидент), Венгрия (главный представитель МВД и КГБ СССР).
Возглавлял информационное управление внешней разведки КГБ СССР.
Выполнял задания особой государственной важности...
Николай Косов стал блестящим журналистом и был избран вице-президентом Ассоциации иностранных корреспондентов при ООН. Я лишь вновь подчеркну: его судьба разведчика – сюжет для иного, вполне самостоятельного рассказа. Думаю, очерк о нем еще впереди.
А Елена Косова, «Анна»... На чужбине она с пронзительной остротой поняла, что значит Россия для человека, оторванного от родных корней.
В ней проснулся доселе дремавший инстинкт материнства. «Я поняла, – скажет она, – что американки не работают вовсе не потому, что имеют богатых мужей. Просто у них нормальная женская логика: лучшие годы должны быть отданы детям. Молодость, как сказал поэт, капитал недолговечный. Надо было думать, принимать какие-то кардинальные решения. Назревал серьезный разговор с «фирмой».
Этот разговор вскоре состоялся. Но не в Нью-Йорке. В Москве.
Владимир КАУШАНСКИЙ.
Окончание следует
Три жизни Елены Косовой
С чистого листа
Их сын родился уже в Москве. Николай – второй. При первой же возможности Косова нанесла визит кадровикам: так, мол, и так, прошу отпуск на два года, мне надо заняться ребенком. А ей в ответ: «Елена Александровна, кадрами мы укомплектованы. Мы все прекрасно понимаем. Если есть желание, можете увольняться». И она ушла с оперативной работы, полагая, что долг перед Родиной выполнила сполна, и ее скромный вклад есть в том, что «холодная война» так и не переросла в горячую.
В Голландию, к новому месту службы мужа (Николай Антонович был направлен туда в качестве главного резидента), Косова летела уже домохозяйкой, прижимая к себе сына. Она не приняла ни одного из заманчивых предложений по своему «трудоустройству», отказала мидовцам во имя этого маленького человечка. «И слава Богу!» – улыбалась она заснувшему в самолете на ее коленях малышу. Вот ее резидент, ее пароль и бессонные ночи.
Пройдут годы. Николай Косов-младший станет известным российским дипломатом. У него своя семья и свои дети. И иная на сегодняшний день профессия, отнюдь не связанная с бывшей фирмой родителей. А вот любовь к ним по-прежнему нерасторжимая.
– Сын знал, кем его мама была в прошлом?
Уголки губ Косовой тронула улыбка:
– Он был совсем маленьким, когда спросил меня: «А кем ты работаешь?» Ведь ребята во дворе хвастались друг перед другом, какие у них папы и мамы. Я ответила: «Я повар, сынок». И была абсолютно права: с удовольствием готовила для своих мужиков. А когда Николай был в третьем классе, он случайно забрался в наш «американский сундук», в котором хранились документы мои и мужа. Я никогда больше не видела у сына таких огромных удивленных глаз. И такого неподдельного счастья.
– Ну хорошо, Елена Александровна. Из разведчицы вы переквалифицировались в счастливую мать. Но стать скульптором... Это как же вас угораздило?
Косова рассмеялась, совсем по-девчоночьи тряхнула кудрями, и я понял, почему в нее с первого взгляда влюбился Николай Антонович. Ее ответ прозвучал неожиданно:
– Вы когда-нибудь лепили снежную бабу?
– Разок-другой в туманном детстве...
– А я всю жизнь.
Вокруг ее снежных творений всегда собиралась ребятня. Как-то, приехав с маленьким сыном в подмосковный дом отдыха, она вылепила «даму» с поразительно живым лицом. Ударил мороз – и прекрасная женская фигурка на глазах превратилась в беломраморное изваяние. Местные милиционеры, восторженно прицокивая языками, с невероятной осторожностью перенесли «скульптуру» во двор своего отделения. Так и простояла всю зиму.
Чехов, Тэтчер и другие
В Венгрии, во время последней загранкомандировки мужа, она потянулась к глине и гипсу. И почувствовала, как под пальцами оживают образы, в которые она пыталась вдохнуть душу. Парадокс судьбы: в детстве ей перекрыли дорогу в балет – слишком высока ростом. При всей любви к музыке она ушла от принудиловки музыкальной школы, навсегда захлопнув крышку рояля. И вот прорыв в иную ипостась. Уже в зрелом возрасте. Как вспышка, озарение...
В Венгрии она на свой страх и риск создает бюст своего любимца – мятежного поэта Шандора Петефи. Вслед за ним – Араня Яноша. И сразу обвальный успех у искусствоведов, скульпторов, журналистов. Вне себя от радости она дарит эти работы в музеи. И с головой уходит в учебу. Ей дает уроки знаменитый венгерский мастер Олчан Киш Золтан.
Следуют шесть персональных выставок. Двенадцать скульптурных портретов Косова передает в музеи и культурные центры Венгрии. О ней снимают телевизионный фильм, ее принимают в почетные члены Союза художников страны. В одной из рецензий она с удивлением читает о себе: «Уникальный представитель реалистического искусства последней трети нашего столетия». Вот так, ни больше, ни меньше. Из Будапешта от имени Художественного фонда республики в Москву летит благодарственное письмо на имя председателя Союза художников СССР. Язык послания сугубо официален: искусство Косовой, ее «эмоциональный реализм» – вклад в укрепление культурных связей и так далее.
Обласканная за рубежом, она мечтает вступить в Союз художников у себя на родине. И добивается своего. В 84-м...
Далеко не первый, я пытался осмыслить и понять: где тот самый «крючок», которым так прочно Косова удерживает публику возле своих работ? Мне показалось, что суть загадки точно сформулировал в своем отзыве о ней доктор искусствоведения профессор Академии художеств Николай Воронов – «мастер психологического портрета», изображающий своих героев в «поворотные периоды их судьбы».
Ее Маяковский – сгусток воли и одновременно горестного разочарования. Не оттого ли, что «любовная лодка разбилась о быт»? Дочь поэта, американка Патрисия Томпсон, была растрогана портретом отца и приняла в подарок от Косовой копию ее работы (оригинал – в Музее Маяковского на Лубянке). Ее Чехов смотрит на мир иронично и мудро, словно знает разгадку бренных наших страстей. Ее Горький несет на себе тяжкий крест раздумий художника, стреноженного власть предержащими (оригинал – в Историческом музее Москвы). Ее Бетховен и Лист облучают нас водопадом гениальной музыки и личных драм. Пушкиниана Косовой собрала на столичной выставке почти всех ныне живущих потомков первого поэта России. И на этой встрече дальней родне открылся лик прадеда поэта – Ганнибала, к слову, не оставившего после себя ни одного прижизненного портрета. Его образ Елена Александровна буквально соткала из пушкинских строк «Моей родословной»: «Возрос усерден, неподкупен, царю наперсник, а не раб...» (Пушкин и Ганнибал ныне «проживают» на Псковщине, в музее-заповеднике поэта.)
И уж совсем неожиданными в этом мире мне показались скульптурные портреты Шарля де Голля (передан в дар Франции), Джона Кеннеди, Маргарет Тэтчер... «Железная леди» приняла свой портрет в подарок от Косовой в Лондоне и, преисполненная восторга, подписала скульптору свою нашумевшую книгу «Дорога во власть». (Интересно, знала ли славная англичанка, что принимает подарок из рук советской разведчицы?) «Великие политики, – поясняла мне Косова, – оставляют на земле не менее яркий след, чем поэты, писатели и артисты. Их внутренний мир богат и противоречив. Мне же остается только разгадывать тайны».
Пока в мастерской Елены Александровны идет ремонт, она разместила многие свои работы дома. В прихожей и комнатах причудливо соседствовали Влад Листьев («это для меня трагедия прерванного полета») и Мэрилин Монро, прославленный разведчик Герой России Владимир Барковский... Кто будет следующим?
Мне оставалось лишь предположить, что два древних ремесла – разведка и ваяние – в лице Косовой обрели своего духовного проводника. Это как стык дорог, как перекресток, на котором сошлись несколько могучих потоков: аналитический склад ума, непомерная тяга к познанию «кодов» человеческой психологии и художественное озарение человека, наделенного даром, подобно Моцарту, восторженно, на одном вздохе, воспевать светлые краски жизни.
– Елена Александровна, вы говорите, что прожили три жизни. Первая – разведка, вторая – ваше творчество, скульптура, а третья?
– Часть жизни, подаренная сыну. Давайте не будем выделять, что главнее. Хорошо?
И уже без всякого перехода:
– После просмотра телефильма обо мне я получила письмо от девочки-школьницы. Она пишет: «Хочу пойти в разведчицы, чтобы потом стать скульптором». Как вам нравится ход ее мыслей?
Николай Антонович обнимает жену за плечи, и они тихо пересмеиваются.
Покидая гостеприимный дом, я оглянулся, бросив взгляд на парад скульптур. Неуловимой загадочной улыбкой со мной прощался Пушкин.
Владимир КАУШАНСКИЙ.
Снимки из архива Николая и Елены Косовых.
Автор этих строк сфотографировал лишь счастливый семейный дуэт разведчиков в их московской квартире.
P.S. Личное дело «Анны» до сих пор хранится в спецхранах разведки под грифом «Совершенно секретно».
