http://advsoft.1september.ru/lit/2001/23/4.htm
"Иван Стаднюк в одной из юбилейных — к 30-летию Победы — анкет рассказал, что 28 июля сорок первого года во время нашего отступления из Западной Белоруссии он был свидетелем того, как расстреляли двух майоров, захвативших "тридцатьчетвёрку" и примкнувших к нашей отступающей танковой колонне, — они оказались переодетыми в нашу форму немецкими диверсантами. Сцена из плохого военно-приключенческого фильма: зачем немцам было захватывать наш танк, когда они очень успешно продвигались на восток на своих, почему они были в форме майоров — да ещё в одном танке сразу два майора, зачем они примкнули к нашей танковой колонне?
В романе Юрия Бондарева «Выбор» в день, когда в Москве осенью сорок первого остановилось метро, один из персонажей — кинооператор — должен лететь в Югославию к партизанам. Автор не задумывается над тем, что не было тогда самолёта, который мог совершить столь дальний рейс, не считается с тем, что первые связи с югославскими партизанами были установлены лишь во вторую половину войны. И до кинорепортажей ли из Югославии было в дни, когда никто не мог сказать, удержим ли Москву? Эвакуирован был даже Генштаб, как рассказывал маршал Василевский, в группе, обслуживающей в Москве Ставку, которую он возглавлял, было по приказу Сталина оставлено всего девять человек — таково было количество мест в самолётах, стоявших в полной готовности на тот случай, если Москву придётся оставить.
И все эти небылицы сочиняли писатели, у которых был авторитет фронтовиков, — такие шутки разыгрывало с ними не контролируемое
реальной действительностью, разгулявшееся "художественное" воображение. А что говорить об авторах, для которых война была за пределами их личного опыта!"
"Доклад Сергея Михалкова на съезде писателей РСФСР был невыносимо скучным и длинным. Казалось, этой телефонной книге не будет конца. И когда посередине доклада был объявлен перерыв, я сразу же двинулся в курилку — очень хотелось курить. Там ещё никого не было.
Затем появился ещё один заядлый курильщик — небольшого роста человек в потёртом, заношенном офицерском мундире. "Наверное,
отставник", — подумал я. Дрожащими руками он достал сигарету, закурил. И выпалил мне — тут я заметил, что он находится в крайнем возбуждении, просто кипит:
— Вы слышали, как этот заика расхваливал дерьмовый роман Стаднюка! Позор!
Я тоже считал роман Стаднюка макулатурой, но то, что его хвалил Михалков, меня ничуть не удивило, — это бездарное сочинение давно было в соответствующей официальной "обойме" достижений военной литературы. Поэтому горячность отставника показалась мне странной, подозрительной, почудилось, что она была рождена не заботой о высоком качестве литературы о войне, и я никак не прореагировал на его тираду. Но он был в таком раже, что не заметил этого. И продолжал:
— Это одна шайка. Стаднюка поднимал до небес, а мои романы даже не упомянул.
Тут мне стала ясна причина его ярости. А он заметил, что я не реагирую на его обличительную речь, но истолковал это по-своему:
— Вы, наверное, не знаете меня. Я Василий Соколов, автор романов «Вторжение» и «Крушение». Вы читали мои книги?
— Читал. Вы правы, они не хуже романа Стаднюка.
Он начал улыбаться.
— Так же бездарны, такое же враньё…
Он рванул от меня в противоположный угол уже заполнявшейся людьми курилки…"
