Исправительно-трудовая колония — учреждение, состоящее из множества служб. Второстепенных здесь нет. Каждая важна. Любой сбой, хотя бы одной, сказывается на всех. Что мы знаем об ИТК? Немного. А уж об оперативно-режимной службе и вовсе ничего. Между тем от слаженности ее работы, от взаимодействия с другими службами во многом зависит не только нормальное функционирование ИТК, но и человеческие жизни. Да, да, человеческие жизни. Предлагаем вниманию читателей один из поступивших на конкурс материалов, посвященных 120-летию уголовно-исполнительной системы России и 50-летию такой же системы Кузбасса. Оперативные работники, фамилии которых упомянуты, недавно ушли на пенсию.
Особо опасный рецидивист Николай Зоркин имел специальность электрика. Притом электрика от Бога. Был он ленив, неповоротлив, делал все не спеша. “А куда спешить, — говорил Николай, — спешка срок не скостит”. Срок у него был немалый — десять лет. Но вот оперативники стали замечать: непонятное что-то происходит с электриком. Спал, спал и вдруг “загорелся” работой. Да так, что не нарадуешься. Вникает во все мелочи. А уж электрощитовую прямо-таки вылизывает. Ей он отдавал большую часть времени. И странное дело: чем больше находился там, тем больше выявлял недостатков. Оперативные работники ИТК-29 А.К. Щеглов, Ф.А. Гильмутдинов, А.Н. Богуславский терялись в догадках. Несколько раз, как бы случайно, заглянули в электрощитовую. Чистота и порядок. Понимая, что эти приходы не случайны, Зоркин оправдывался. “Все тут, начальник, на ладан дышит. Вот и чиню эту гробину. А то, что случись, меня же и обвините...” Так-то оно так. Но уж больно непоседлив стал электрик. Радоваться бы надо: встал, мол, человек на путь исправления. Но есть еще одна странность. У электрика появился новый кореш. Раньше не корешили, а тут — не разлей вода. С чего бы это? Кореш не простой — особо опасный рецидивист Мышкин. Впрочем, все тут полосатики. Но этот Мышкин экземпляр особый. Прибыл он из другой колонии после неудавшегося побега. Пуля, выпущенная бдительным часовым, настигла его в тот момент, когда он пытался перемахнуть ограждение зоны. Теперь прихрамывает на левую ногу. По имеющимся у оперативников сведениям, мысли о побеге не оставил. Оно и понятно: трудно ожидать окончания двенадцатилетнего срока, если тебе 25.
А тут еще эта записка. Бросила ее какая-то женщина. Да не добросила до цели. Упала записка на контрольно-следовую полосу и стала добычей оперативников, а не адресата. К сожалению, адресата по ней определить нельзя. Дамочка оказалась с понятиями о конспирации. Эту записку и держал в руках капитан внутренней службы Щеглов. Записка как записка, с заверением ждать и любить. Вот только концовка... “Твою маляву получила. Ты сообщаешь о скорой встрече. Неужели освобождаешься досрочно?” Похоже, в колонии идет подготовка к побегу.
На оперативном совещании решили, что женщину нужно установить при помощи местного уголовного розыска. Она потом выведет на “жениха”. Но и самим сидеть сложа руки нельзя. Нужно искать, кто возможные беглецы. Свидетелей среди особо опасных рецидивистов не бывает, как правило. Впрочем, иногда встречаются. Прибежит с глазами в колесо и таинственным шепотом, оглядываясь по сторонам, расскажет страшную тайну о готовящемся побеге. Потом заберется в укромный уголок и будет наблюдать, клюнет ли “кум” на наживку. Клюнет — значит будет до морковкиных заговен то, чего нет. А не клюнет — ну что же, показалось, мол.
Смекалка и наблюдательность — вот главное оружие оперативного работника ИТК. На совещании определились, что за электрощитовой нужно усилить наблюдение. В то же время нужно еще раз обойти территорию и определить наиболее побегоопасные направления. Особое внимание обращать на одежду. Не исключен подкоп. Глина может указать на потенциальных беглецов.
Прошли несколько томительных дней. Но все было тихо. Между тем к электрику зачастил еще один гость. Числящийся среди склонных к побегу Лаврентьев. Пришла весточка и из уголовного розыска. Там не только установили женщину, но и изъяли адресованное ей письмо. Между строк читалось о готовящемся побеге. Письмо было отправлено Игнатьевым. Он тоже спал и видел себя на воле. Хотя до нее ему нужно было ждать десять лет. Самое интересное, что и Игнатьева видели несколько раз у щитовой.
Словно медом помазана или магнитом притягивает... И именно тех, кто склонен к побегу. Теперь вопрос о том, кто готовит побег, отодвинулся на второй план. Задача — определить способ, место и время. А между тем каких-либо материальных следов, указывающих на подготовку к побегу, не находилось. Оперативники тайком проникли в злополучную электрощитовую: провода, бетонная плита, деревянный топчан. Под плитой кабель высокого напряжения. И ничего подозрительного. Но вот среди битого кирпича и мусора один из оперативных работников находит комки глины. Она как бы рассеяна между кирпичами и сливается с ними, так как практически одного цвета. Глина довольно свежая. Значит, подкоп. Но где? И сколько уже прокопано? Не поздно ли будет завтра, если этот подкоп не найти сегодня.
Эти мысли не покидали оперативников Щеглова, Гильмутдинова, Богуславского. Вызывали подозрение и настойчивые просьбы бригадира “по производственной необходимости” оставлять в производственной зоне определенных людей. Вроде бы забота о производстве... Но эти люди значились в числе склонных к побегу. По наблюдениям оперативных работников, таких набиралось около тринадцати. Если побег удастся, каких они натворят бед? Скольких человеческих жизней можно недосчитаться? Ведь эти пойдут на все. Как нигде, в оперативной работе с годами вырабатывается то чувство, которое называется интуицией. Гильмутдинов словно почувствовал горячее дыхание тех, кто приготовился к последнему прыжку, почему-то именно в этот день. И, как назло, именно в этот день ни Щеглова, ни Богуславского в ИТК не оказалось, уехали в управление. Их совет был бы сейчас кстати. Тревожными предчувствиями решил поделиться Гильмутдинов с начальником ИТК-29 полковником внутренней службы А.Я. Архипским.
— Ситуация серьезная, — сказал полковник. — В твоих доводах есть резон. Можем опоздать. Необходимо сейчас же на всех опасных направлениях выставить дополнительные посты. В том числе по периметру основного забора. Поставить так, чтобы пространство, примыкающее к забору со всех сторон, просматривалось. На всякий пожарный случай нужна группа преследования, способная в любую минуту к действию. И я думаю, нужно пускать собачку...
— Собачка — это хорошо, — согласился Гильмутдинов. — Но откуда пускать? Территория — несколько десятков гектаров. Одних только зданий жилой и производственной зоны сколько! И в каждом может быть подкоп.
— Ну не скажи, что в каждом, — не согласился полковник. Эти люди не дураки. Лишнего они копать не будут. Что мы имеем на подозрении? Электрощитовую. Где она расположена? Невдалеке от периметра основного забора. Значит, это самый кратчайший путь на волю... Хотя, конечно, не исключены и другие варианты.
— Но там уже проверяли и ничего не обнаружили, — сказал Гильмутдинов.
Овчарка Гром долго кружила по развалинам бывшего цеха, к которому примыкала электрощитовая. Остановится, понюхает в одном месте, пробежит и вновь принимается обнюхивать землю. Вдруг она остановилась и начала усиленно работать лапами, разгребая строительный мусор. Оперативники бросились к указанному месту. И извлекли зековскую робу, измазанную глиной. Так вот почему ни у кого из склонных к побегу глины не обнаружили. Проводник, дав понюхать робу собаке, скомандовал: “Гром! След!” Овчарка начала делать круги вокруг места обнаружения робы, а затем направилась к электрощитовой. У толстой бетонной плиты она остановилась, поскуливая. Оперативники переглянулись. Под плитой — кабель высокого напряжения. Не без труда подняли несколько человек бетонную плиту. Под кабелем высокого напряжения зияла огромная дыра.
— Ого! — сказал кто-то из оперативников, спускаясь вниз, с опаской поглядывая на кабель высокого напряжения над головой. — Да тут полная электрификация и даже крепь, как в настоящей шахте. Поработали ребятки.
Уже потом любопытные замерили длину подкопа. Он оказался равным почти 16 метрам. Подкоп уже вышел за пределы основного забора. До желанной воли оставалось день просидеть да полночи поработать.
Иван ПЕРЕПЕЛИЦА, внештатный корреспондент “Кузбасса”.
