армии, конечно, в широком смысле, в данном случае в Л.гвардии:
"Лейб-гвардии Стрелковый Императорской Фамилии батальон. Для того, чтобы понять дальнейшие пертурбации карьеры Кутепова, необходимо коротко рассказать о том, что представлял из себя этот батальон.
Не говоря уж обо всей Царской армии, а беря для сравнения лишь блестящую Императорскую Гвардию, отличавшуюся исключительным своеобразием и богатством традиций каждого своего соединения, можно сказать, что даже на фоне последней Стрелки Императорской Фамилии резко отличались во всем: начиная от своего обмундирования и кончая источником финансирования. Однако же есть в истории этой части еще и те несколько страниц, которые особенно любезны сердцу русского охотника и наполняют его законной гордостью, т. к. напрямую связаны с историей русской охоты. Ниже я обязательно заострю на них внимание читателей.
В октябре 1854 г., когда горькая для русских Крымская война близилась к финалу и поражение России было уже очевидно, Государь Николай Павлович объявил Министру Уделов[7] о том, что Царская семья желает выставить от себя рать на защиту Отечества. 25 октября 1854 г. было распубликовано «Положение о сформировании Стрелкового Императорской Фамилии полка», в котором для нас любопытны следующие параграфы:
§ 2 Сей полк будет набран из удельных крестьян, преимущественно Новгородской, Архангельской и Вологодской губерний, где есть много искусных стрелков, занимающихся звериным промыслом...
§ 7 Форма обмундирования стрелков будет приспособлена к обыкновенной крестьянской одежде; им дозволено будет носить бороду.
§ 8 На первое время каждый стрелок сохраняет собственное свое охотничье ружье...
Необходимо добавить, что полк формировался на добровольной основе и только на период военных действий. По окончании войны он должен был быть распущен по домам. Деньги, необходимые для сформирования и содержания полка, должны были быть отпущены из удельных сумм, а Министр Уделов Граф В.А.Перовский Высочайше назначен Заведующим полком[8].
Историк Е.Богданович[9] сообщил еще один любопытный факт в истории создания этого полка. Мысль о создании подобной Царской рати пришла также в голову графу Алексею Константиновичу Толстому, с которой он и пришел к своему дяде — Министру Уделов. Но последний сообщил племяннику, что его в этом уже опередил Государь и показал Высочайший Рескрипт о сформировании Стрелкового полка. Этот трогательный апокриф почему-то всегда заставляет меня думать, что скорее всего, мысль о создании Царской рати вообще впервые пришла в голову именно Алексея Константиновича и уже потом, через его дядю, дошла до Государя, от которого затем и последовал Высочайший Рескрипт. За это, как мне кажется, говорит охотничий уклон в «Положении о сформировании полка». Как известно, выдающийся русский поэт Алексей Константинович Толстой с младых лет и до самой своей кончины был страстным охотником и мысль о сформировании Стрелкового полка на основе промысловых охотников была для него более естественной, чем для неохотника в душе Николая Павловича. Но так как такой ход был бы не совсем корректен по отношению к Монарху, то, видимо, тогда же графом Перовским и была запущена эта история образования части. При этом оказался не забыт и истинный виновник, тактично отведенный дядей на второй план. Так ли это было на самом деле, судить не берусь. Но то, что в деле образования одной из самых элитных частей Императорской Гвардии участвовали охотники, не может не вызывать законной гордости.
Однако Государю Николаю Павловичу не довелось увидеть своих стрелков. Формирование полка закончилось в июне 1855 г. уже после его смерти, последовавшей 18 февраля. Поэтому первый Высочайший смотр полку делал 1 июля 1855 г. уже новый Государь — Александр II.
Императорские Стрелки получили практичную и удобную форму, не просто непохожую на формы всей остальной Русской армии, но и резко отличную от них. Даже и тогда, когда взошел на престол Александр III, введший в армии более единообразную и практичную форму, так называемого, русского стиля, и тогда Императорские Стрелки сохранили все особенности своей формы, отличавшей их от других частей армии. Насколько красива была форма Императорских Стрелков, можно видеть на известном фотопортрете Графа Алексея Константиновича Толстого, снятого в форме подполковника этой части. Для нас же интересно отметить еще один факт. В 1865 г. Государь повелел шить форму для двух Личных Егерей соответственно Императора и Цесаревича по образцу формы Л.-Гв. Стрелкового Императорской Фамилии батальона[10]. Это было связано с тем, что Личные Егеря, хотя и имели постоянные квартиры в Егерской Слободе, большую часть времени жили во дворцах, где основной обязанностью их был уход за личными охотничьими собаками Государя и Цесаревича. Эти егеря даже получили особое название — Комнатные (Камер-) Егеря. Во дворце они носили штатс-ливрею как у лакеев, но не с красными, а зелеными воротниками и обшлагами. Под ливреей носилась перевязь с золоченым прибором и кортиком, а поверх нее серебряный рог[11]. Видимо желая выделить Егерей из толпы дворцовых лакеев и охраны, но при этом не считая необходимым создания особой формы всего для двух человек, а ношение последними чисто функциональной и не отличающейся особенной красотой формы самой Придворной охоты не совсем подходящей к их званию и дворцовой обстановке, Государь нашел простое и изящное решение. Форма Императорских Стрелков была не только красива, но и по своему происхождению имела непосредственное отношение к одежде северных крестьян-охотников. Эту особенность своей формы Личные Егеря сохранили и при последующих Государях.
Особую элитность полку придало не только то, что Августейшим Шефом полка и его I батальона стал сам Государь, но и то, что и все остальные батальоны полка получили своих Августейших Шефов в лице братьев Александра II — Константина, Николая и Михаила; а также то, что в списки полка были зачислены и вообще все мужчины Императорской Фамилии, включая и герцогов Лейхтенбергских (Романовских). Ни до, ни после этого никогда ни одна часть русской армии не имела ничего подобного. Естественно, что от желающих служить офицерами в таком полку не было отбою.
Подбор офицеров был возложен на Заведующего полком графа Перовского. Должность Младшего штаб-офицера полка[12] и чин подполковника получил такой сугубо гражданский человек, как племянник графа — Алексей Константинович Толстой. Не без протекции последнего поступил в полк еще ряд гражданских лиц, родственников и друзей графа Толстого, например, В.М.Жемчужников, двоюродный брат Алексея Константиновича и более известный, как один из литературных отцов бессмертного Козьмы Пруткова. Я же особо отмечу еще двух офицеров, оставивших след в истории русской охоты. Один из них, Александр Николаевич Ратаев, после увольнения из полка с 1856 по 1877 г. был Управляющим Императорскими Охотами. Именно его упоминает в своих «Заметках старого провинциального охотника»[13] П.М.Мачеварианов. Фамильная Ратаевская псовая охота была одна из самых известных в Ярославской губернии. А знаменитая Императорская стая гончих несла в себе крови и ратаевских собак. Вторым был Григорий Александрович Чертков, который с 1880 г. был Егермейстером Двора Его Величества и одно время, правда очень недолгое, Начальником Императорской охоты.
Алексеем Константиновичем Толстым для Офицерской артели (собрания) полка был сочинен текст заздравной песни «Чарочка». Влюбленный в варяжский период Древней Руси, автор одного из самых поэтичнейших русских исторических романов — «Князь Серебряный», охотник и романтик, Алексей Константинович сумел вложить в слова этой песни всю силу души русского патриота. Ах, «чарочка серебряная», да «на золотом блюде ставленая» — разве могла, говоря высоким стилем, такая песня, да не уйти в народ... И ушла, прочно войдя в репертуар русских охотников. И ведь как быстро ушла! Ее напевает Хлюстиков в «Записках мелкотравчатого» Егора Дриянского.
Однако полк, хотя и успел отправиться на театр войны, в боевых действиях участие принять не успел, простояв до подписания мира под Одессой. По положению о сформировании полка после войны он должен был быть распущен. Но Государю, видимо, было жалко выключать из Армии столь своеобразную часть и он продлил ее существование, назначив участвовать в акте Священного Коронования в августе 1856 г. в Москве, а вслед за этим, «желая увековечить память о блестящем полке», Высочайше было повелено сформировать на его основе особый Л.-Гв. Стрелковый Императорской Фамилии батальон с правами Молодой Гвардии. Батальон сохранил все особенности своего формирования, финансирования и т.п., которые имел полк. По-прежнему в его списках числились все мужчины Императорской Фамилии.
Особенностью, быстро ставшей традицией не только императорских, но и вообще всех гвардейских стрелков, была сверхотличная стрельба. Гвардейские Стрелковые батальоны, как правило, стреляли «вне разрядов», т.е. на оценку выше «отлично». Для нижних чинов отличная стрельба была и хорошим стимулом, т.к. ввиду громадного числа призов, начиная от Императорских и Великокняжеских и заканчивая назначенными офицерами батальона, удачливому стрелку можно было на батальонных, бригадных и общеармейских стрельбах выстрелять себе сумму, равную 2—3-годовому солдатскому жалованью. И примеры этому были нередки.
Эта высочайшая стрелковая подготовка была подтверждена Императорскими Стрелками на полях сражений Балканской кампании. С приказом: «Стрелять только, когда можешь попасть», Стрелки в атакующих цепях брали турецкие укрепления с потерями нередко в 10 раз меньшими, чем обороняющиеся! За эту кампанию Л.-Гв. Стрелковый Императорской Фамилии батальон получил Георгиевское знамя и права Старой Гвардии.
Служба в Гвардейской части, а тем более в Императорских Стрелках, была, конечно, весьма престижной и, главное, давала возможность сделать быструю и успешную военную карьеру. Но вместе с тем эта служба, протекавшая на виду Высочайшей Фамилии, была очень трудной и ответственной. Поведение офицера не только в строю, но и вне, должно было быть безукоризненным, на его репутации не могло быть ни малейшего пятнышка. Его одежда и строевая выправка должны были быть безупречны. Государь Александр Николаевич, как и его отец, терпеть не мог неряшливо и грязно одетого офицера, да еще с плохой строевой выправкой. И хотя Александр Николаевич во многом был мягче быстро приходившего в бешенство от вида растяпы-офицера Николая Павловича, но крест на успешной карьере такого офицера был бы поставлен жирный. А память на лица и фамилии что у Николая I, что у Александра II была исключительной".
