От БорисК Ответить на сообщение
К И.Пыхалов Ответить по почте
Дата 19.05.2010 09:58:14 Найти в дереве
Рубрики 1917-1939; Версия для печати

Шпионы, говорите?

Вот что рассказал об этих самых "шпионах" тогдашний советник германского посольства в Москве Г. Хильгер:

ЕЩЕ ОДИН СОВЕТСКИЙ ПРОЦЕСС
Архив германского посольства располагался на узкой улочке, которая во времена фон Дирксена все еще называлась Леонтьевским переулком. В 1938 году он был переименован в улицу Станиславского – в честь знаменитого русского театрального режиссера, скончавшегося в этом году. В конце этого узкого переулка, где он пересекался с улицей Герцена, в субботу в 13.30, 5 марта 1932 года, прозвучало пять выстрелов. Они были нацелены на машину, принадлежащую германскому посольству, в которой сидел мой добрый друг и коллега – советник посольства Фриц фон Твардовски. Первая пуля оцарапала его шею очень близко к артерии. Вторая раздробила несколько костей в его левой руке, которую он рефлекторно вскинул вверх. Две другие пули прошли мимо, а последняя застряла в задней спинке сиденья. Поскольку дело было совсем рядом с посольством, в Леонтьевском переулке никогда не было недостатка в советских секретных агентах, и потенциальный убийца был тут же схвачен и увезен. Фон Твардовски достало присутствия духа, чтобы приказать водителю сразу же отвезти себя в находившуюся неподалеку Кремлевскую больницу. Была оказана медицинская помощь.
С самого начала не было сомнений, что заговор был направлен против самого посла. Фон Дирксена спасли только счастливые обстоятельства. Вопреки своей привычке, он не поехал домой в час двадцать обычным маршрутом, а уехал из посольства несколькими минутами раньше в противоположном направлении, так как хотел сделать какие-то дела в городе. Был бы фон Дирксен в машине вместо фон Твардовски, убийство, может быть, удалось бы, потому что значительно более крупное тело посла представляло более подходящую мишень для пуль, чем фигура его помощника.
Необычное стечение обстоятельств уберегло также от возможности оказаться перед оружием убийцы и меня. Мы с фон Твардовски обычно ездили обедать вместе, потому что наши квартиры находились по одной дороге. В тот день он также позвонил мне перед уходом и спросил, не хочу ли я, как обычно, присоединиться к нему. Но я только что вернулся с совещания в Комиссариате финансов и собирался написать отчет о переговорах до уик-энда. Пятью минутами спустя прогремели выстрелы. Несомненно, если бы мы поехали вместе, один из нас был бы убит.
Для советских властей это был крайне неприятный инцидент. Политическая и экономическая ситуация в России в то время была отмечена последствиями насильственной коллективизации и мучительными лишениями, которых требовало от советского народа выполнение пятилетнего плана. Кремль был готов сделать все, чтобы не допустить дальнейшего ухудшения отношений с Германией, особенно после того, как становились все более активными антисоветские тенденции национал-социализма. Поэтому советское правительство предприняло отчаянную попытку доказать свою добрую волю Берлину. В кратчайший срок был проведен процесс, на котором, кроме покушавшегося на убийство – Иуды Мироновича Штерна, перед судом предстал второй подсудимый по фамилии Васильев. Было очевидно, что Васильев являлся податливым инструментом в руках судьи, а также прокурора Крыленко. По требованию последнего он дал показания, сообщив, что убедил Штерна устроить заговор против германского посольства с целью навредить отношениям между Германией и Советским Союзом. Васильев заявил, что об этом его попросило польское посольство.
Мы так ничего и не узнали о Васильеве, его жизни или причинах, которые побудили его дать такие показания. Но что касается Штерна, тут у меня сомнений нет. Я посещал этот процесс с начала до конца, и у меня сформировалось прочное впечатление о том, что этот двадцативосьмилетний студент был патологически неуравновешенным человеком, совершенным неудачником в жизни, которым владела неодолимая страсть сделать что-то такое, что привлекло бы внимание всего мира. Был ли Васильев вообще втянут в заговор, или он в какой-то степени участвовал в его организации, осталось неясным или, по крайней мере, сомнительным.
Главной целью суда было доказать, что заговор Штерна был не случайным деянием одиночки, а хорошо спланированным актом группы заговорщиков, чьи ниточки дергало посольство Польши. Чтобы доказать огромную политическую важность намерений покушавшегося на убийство, Крыленко стремился с особенным упорством вырвать из Штерна признание, что тот записал номера нескольких автомашин, принадлежавших германскому посольству, и позже поджидал появления этих машин. Крыленко в конце концов заставил Штерна назвать два номера, которые суд затем определил как номера автомобилей, использовавшихся фон Дирксеном и фон Твардовски. Однако, видимо, по мнению Наркоминдела, этого было недостаточно. Сразу же после того, как Штерн назвал эти два номера, помощник наркома иностранных дел Николай Крестинский, сидевший в зале, подошел ко мне и спросил у меня номер моей личной машины. Не особенно задумываясь, я с готовностью дал ему эту информацию. Вскоре после этого процесс на короткое время был отложен. После возобновления Крыленко вновь стал настаивать на том, что подсудимый Штерн не рассказал всю правду, а скрывает от суда что-то, связанное с номерами машин. И тут Штерн запинаясь, произнес номер моей машины, и Крыленко попросил об еще одном переносе, чтобы можно было провести расследование и выяснить, кому может принадлежать этот номер. После пятнадцатиминутного перерыва сессия возобновилась заявлением Крыленко. Он заявил, что наконец установлено явное доказательство, что Штерн своим заговором намеревался "ударить в самое сердце" германского посольства, ибо три автомобильных номера, которые он запомнил, принадлежат самому послу и его двум ближайшим сотрудникам.
Даже из своих длительных наблюдений за советскими показательными процессами я с трудом припоминаю подобный пример, в котором сотрудничество между государственным обвинителем, судом и государственным учреждением, заинтересованным в результате этого процесса, проявлялось в такой наглой форме, как в этом случае вмешательства помощника народного комиссара иностранных дел.


И Вы почему-то забыли раскрыть зловещую роль в этом деле будущих "врагов народа" Крестинского и Крыленко. Вам не приходило в голову, что это именно они тогда организовали заговор с целью подрыва советско-польских отношений? Потому и состряпали из Штерна и Васильева "польских шпионов".

А сотрудник ОГПУ Борисов, задержавший Штерна, это случайно не тот самый телохранитель Кирова, который позволил Николаеву его убить? Вы чувствуете, какой ширины и глубины заговор на самом деле там был?