Скорее всего издевательства у Солженицына встречали
От Москвы до Бреста
Нет на фронте места...
Стягивались слушать их. Молодёжь с любопытством глазела на
знаменитость, которую не каждый день увидишь.
От ветров и водки
Хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнЁт...
Едва началась эта песня, Щагов, сохраняя всЁ ту же улыбку, внутренне
охолодел, и ему стало стыдно перед теми, кого здесь, конечно, не было, кто
глотали днепровскую волну ещё в Сорок Первом и грызли новгородскую хвойку в
Сорок Втором. Эти сочинители мало знали тот фронт, который обратили теперь в
святыню. Даже смелейшие из корреспондентов всЁ равно от строевиков
отличались так же непереходимо, как пашущий землю граф от {115}
мужика-пахаря: они не были уставом и приказом связаны с боевым порядком, и
потому никто не возбранял им и не поставил бы в измену испуг, спасение
собственной жизни, бегство с плацдарма. Отсюда зияла пропасть между
психологией строевика, чьи ноги вросли в землю передовой, которому не деться
никуда, а может быть тут и погибнуть, - и корреспондента с крылышками,
который через два дня поспеет на свою московскую квартиру. Да ещё: откуда у
них столько водки, что даже хрипли глотки? Из пайка командарма? Солдату
перед наступлением дают двести, сто пятьдесят...
Там, где мы бывали,
Нам танков не давали,
Репортёр погибнет - не беда,
И на "эмке" драной
С кобурой нагана
Первыми вступали в города!
Это "первыми вступали в города" были - два-три анекдота, когда, плохо
разбираясь в топографической карте, корреспонденты по хорошей дороге (по
плохой "эмка" не шла) заскакивали в "ничей" город и, как ошпаренные,
вырывались оттуда назад.
А Иннокентий, со свешенною головою, слушал и понимал песню ещё
по-своему. Войны он не знал совсем, но знал положение наших корреспондентов.
Наш корреспондент совсем не был тем беднягою-репортёром, каким изображался в
этом стихе. Он не терял работы, опоздав с сенсацией. Наш корреспондент, едва
только показывал свою книжечку, уже был принимаем как важный начальник, как
имеющий право давать установки. Он мог добыть сведения верные, а мог и
неверные, мог сообщить их в газету вовремя или с опозданием, - карьера его
зависела не от этого, а от правильного мировоззрения. Имея же правильное
мировоззрение, корреспондент не имел большой нужды и лезть на такой плацдарм
или в такое пекло: свою корреспонденцию он мог написать и в тылу.
