Афганская и две чеченские войны еще раз подтвердили: в отличие от глобальных войн в локальных конфликтах решающую роль играют не крупные военные соединения, а подразделения низового звена - взвод, рота. Именно на них ложится сегодня основная нагрузка в ходе проведения операций. Нагрузка, с которой общевойсковые подразделения не могут справиться в силу многих причин. Здесь и закостенелость мышления общевойсковых командиров, не способных отказаться от привычной тактики общевойскового боя и перейти к тактике борьбы с повстанцами, и наличие тяжелой техники, которая при традиционном ее использовании лишь уменьшает мобильность подразделений, и многое другое. На Западе уже давно извлекли уроки из локальных конфликтов и создали аэромобильные соединения, которые еще во Вьетнаме зарекомендовали себя с наилучшей стороны во многих операциях. Для борьбы с партизанами были разработаны полевые уставы, описывающие новые тактические приемы. Причем каждый род войск имеет свой устав, отображающий особенности боевых действий морской пехоты, армии и т.д.
В соответствии с концепцией воздушно-наземной операции, принятой на рубеже восьмидесятых - девяностых годов и предусматривающей резкое повышение на поле боя роли именно звена рота - взвод, были созданы дивизии легкой пехоты. Согласно названной концепции американцы и их союзники по НАТО планируют после нанесения огневого поражения противнику на всю глубину его оперативного построения рассекать его оборону глубокими клиньями и в дальнейшем силами малых подразделений перейти в тылу противника к действиям, схожим со спецназовскими. Для того, чтобы действия легкой пехоты были эффективными, в армии США для их подготовки разработана программа, отличающаяся от программы механизированных подразделений. Все это говорит о том, что американцы планируют применять легкую пехоту не только в локальных конфликтах, но и в глобальной войне.
Копировать Запад не обязательно. Но внимательно вникнуть в проблему просто необходимо. В контрпартизанской борьбе, которая ведется в Чечне не один год, трудно переоценить грамотные действия пехоты. Сама жизнь подталкивает нас к созданию легких пехотных подразделений, способных действовать самостоятельно и в то же время эффективно.
Чужие задачи
Сейчас задачи ЛПП зачастую выполняет спецназ. Отсутствие подразделений, подготовленных для локальных конфликтов, вынуждает привлекать для этого «специалистов особого профиля», которых явно не хватает. Поэтому спецназ растет как на дрожжах. А спецназовец - довольно дорогой спец, использование которого взамен ЛПП сродни забиванию в стенку золотых гвоздей. Но ведь проще и экономнее перепрофилировать часть хорошо подготовленных мотострелковых подразделений в легкие пехотные. А спецназу дать выполнять свои задачи. Ведь его основная задача - разведка. Взять ту же САС. Она ведет разведку. Разведчик в тылу противника жив до первого выстрела. Поэтому от боя уклоняется. Оружие - только для самозащиты. Выстрел прозвучал - все, загоняют.
Особенно важно научить общевойсковых командиров правильно применять легкую пехоту, поскольку опыт применения спецназа показывает, что зачастую они не в курсе, что такое спецразведка и как она применяется. В Чечне бывало такое: у генерала дивизия за спиной, а боевую задачу решают 30 человек спецназовцев, которые называются «отрядом». А по численности - мотострелковый взвод. Задач же нарезают... Мол, вы же спецназ - можете. Да, можем. И людей положить точно также можем.
Был и в моей практике случай, когда ставил задачу некомпетентный командир. И вроде свой - полковник из разведотдела округа.
У них в разведотделе прошла информация, что боевики из Южной Осетии выходят через горы в Терское ущелье. Моей группе нужно было отследить их скопление и навести авиацию.
Я задал полковнику простые вопросы: как меня будут высаживать, как будет организована связь и как в случае провала меня оттуда будут забирать - у него не нашлось ответов. И разговор перешел в русло уголовного кодекса: «Товарищ старший лейтенант, вы отказываетесь выполнять приказ, вы трус». Хорошо, что я знал то, что мне положено, - четыре года бегал взводным.
Я ведь в том районе был - там связь то проходит, то нет. Горы...
Спрашиваю полковника:
- Вы повесите надо мной вертолет, чтобы я хотя бы через него давал вам информацию?
- Где я тебе вертолет возьму?
- А если меня там зажмут и начнут колошматить? (Со мной должны были идти радист и восемь бойцов.)
Он отвечает:
- Мы «броню» пошлем. Беру линейку, прикладываю к карте: 10 см - 10 км по прямой, коэффициент 3 – 30 км. А если учесть, что это горы и по прямой не получится, - все 50 км. В лучшем случае к «броне» я один приду...
Ну и пошло. Я старший лейтенант, он полковник. Звезд одинаково. Размеры разные. Пришлось напомнить, что согласно инструкции по боевому применению я действую на основании выписки из приказа. В двух экземплярах, с подписью и печатями. И все это дается мне на руки. Вмешался комбат. Не знаю, что он ему сказал, но приказ отменили.
Если в Афганистане и Дагестане такие случаи были редкими, то в первую чеченскую кампанию применение спецназа не по назначению вошло в систему. Помню, прибыли к нам ребята из Бердской бригады. 250 специалистов-контрактников. Ну и стали их использовать как мотострелков. Мужики посмотрели на все это и поувольнялись. А если проанализировать, кто сейчас воюет в Чечне из прошедших Дагестан и первую Чечню, - единицы наберутся. Остальные поняли, какие задачи их там ждут...
Но даже не это главное. Печально то, что, выполняя не свойственную ему работу, спецназ не делает свою. Именно поэтому в той же Чечне нет информации, где находится или передвигается противник. В данный момент бандформирования передвигаются по горам спокойно. Потому что знают, что русские от дорог не уйдут, что с блокпостов никто никуда не высунется, а спецназ всех троп в горах не перекроет.
Отдайте спецназу его работу. Создайте легкую пехоту, чтобы она вела патрулирующие и беспокоящие противника действия. Чтобы «моджахеды» в тех же горах, «зеленке» не чувствовали себя хозяевами.
Почему не успела пехота
Многие могут сказать: «Какая разница? Мотострелки, легкая пехота - это только термины». Так ли это? Давайте разберемся. Что собой представляет сегодня мотострелковый взвод? 3 отделения по 10 человек, 3 БМП или БТР. Подразделение, в той или иной мере привязанное к технике, за которую у командира взвода голова болит больше, чем за личный состав. У нас даже мобильные десантные подразделения имеют «броню» - структура-то похожая. Для проведения операции по захвату плацдарма в тылу противника и удержанию его до подхода главных сил - для этого техника нужна. Как нужна она и для крупных общевойсковых операций. Но в локальных конфликтах, когда основными способами ведения боевых действий являются пешее патрулирование и разведка местности, техника зачастую становится обузой.
Почему, когда в Чечне попали в засаду три группы псковских спецназовцев, к ним не успела подойти подмога? Потому что мотострелки шли к ним двое суток. Они технику с собой тащили. Не могли ее оставить.
К сожалению, приходится заметить, что современные мотострелки да и, чего греха таить, десантники не обучены самостоятельным действиям в отрыве от главных сил. Один из командиров группы кандагарского отряда спецназа рассказывал, как однажды перед началом войсковой операции по проческе «зеленки» встретил комбата дшб. Тот был явно огорчен. Из разговора выяснилось, что комбат уверен: комбриг бросает его ребят на верную гибель. Согласно задаче три его отряда по сорок человек в каждом со штатным вооружением (из тяжелого оружия: АГС-17 - 4 шт., миномет - 2 ед., НСВ 12,7-мм «Утес» - 3 шт.) должны расположиться на удалении 1 км друг от друга на предположительном маршруте отхода мятежников из «зеленой зоны». Как сказал комбат, без поддержки артиллерии и авиации им предстоит продержаться три или четыре часа. Он полагал, что их за это время «духи» просто сожрут, - и был в полном недоумении, когда не нашел сочувствия у спецназовца. Мало того, тот тоже не мог понять, что же тут сложного. У спецназовцев те же задачи выполняли группы по двадцать человек с одним АГС-17. Если же группу усиливали до тридцати человек и давали второй АГС-17, командир группы говорил, что теперь он имел в виду всех «духов» провинции.
Очевидна разница в психологии. Именно в силу устоявшегося в пехоте стереотипа командир взвода там - никто. Он примерно как ефрейтор в спецназе. Пехота начинает работать с батальона, полка. Ей требуется масштаб, простор.
В локальных же конфликтах основное «действующее лицо» - взвод, рота. Именно командир взвода должен решать основные вопросы боевой работы подразделения. А для этого он должен иметь соответствующий опыт и необходимые средства.
К сожалению, наш «ванька взводный» зачастую и карты-то с собой не имеет, а если и есть она у него, то не всегда он ею умеет пользоваться. Как работала пехота в Дагестане? Взводного привезли, сказали: «Вот тебе твой участок. Ты сидишь здесь, держишь оборону». Он и сидит, ни о чем не задумываясь. Пошли «бандюки» на участке обороны его взвода в прорыв. Он докладывает ротному. Ротный - комбату. Комбат выходит на дивизионную артиллерию: «Мне 3-му взводу нужна артиллерия». Артиллеристы стоят где-то в районе КП полка или КП дивизии. Дали залп. «Корректируй», - просят. А взводный и не знает как. Его этому не учили, как не учили наводить авиацию, выставлять минное поле, маскироваться...
Командиру легкого пехотного подразделения все это необходимо знать. Соответственно и сама штатная структура ЛПП должна быть более гибкой.
Американский опыт: хорошо или плохо?
Взять, к примеру, морскую пехоту США. У них в отделении 13 человек. В каждой роте 3 стрелковых взвода и взвод огневой поддержки, в котором 3 расчета пулеметов типа наших ПК, 2-3 расчета минометов, расчет ПТУРов. В батальоне людей и вооружения побольше, калибр минометов покрупнее. Всем распоряжается комбат. У него даже имеется взвод пешей разведки и одно отделение (8 человек) - снайперы. Все они работают по указанию комбата, по заявкам командиров рот. В батальоне есть штатная рота, обеспечивающая связь. Переброску легких пехотных подразделений осуществляют вертолеты подразделения армейской авиации, находящегося в распоряжении комдива. Он решает, сколько и каких «вертушек» придать той или иной тактической группе в соответствии со стоящими перед ней задачами.
Эффективность такой схемы взаимодействия подтвердил Афганистан. Каждой из бригад специального назначения была придана отдельная эскадрилья, «Вертушки» были поделены между отрядами, стоящими отдельно. По восемь Ми-8 и Ми-24 в каждый. После этого командиру отряда не надо было выходить на командующего группировкой ВВС: «Дайте «вертушки» - у меня люди гибнут!»
Конечно, создание легких пехотных подразделений потребует, кроме изменения штатной структуры, иного подхода к боевой подготовке. И надо всего-навсего возродить полевую выучку пехотинца, поскольку отнюдь не всегда за пехотой клеилось обидное прозвище «бестолковая». Пора бы вспомнить, что пехота - это «царица полей». Некогда довольно высокую полевую выучку советской пехоты угробил послаблениями покойный маршал А.А. Гречко. Это в период его руководства батальонные учения с боевой стрельбой начали проводить на своих полигонах, где знаком каждый кустик. Чтобы механики-водители не перепутали маршрут движения машины, его отмечали метелками и вешками. Раньше обстановку для такого учения накрывала чужая часть. Растерять опыт всегда проще, чем его накопить и уж тем паче возродить. Но над этой задачей стоит потрудиться. Если учесть, что ЛПП - это нечто среднее между пехотой и спецназом, то психология здесь все же потребуется спецназовская. Научить пехоту самостоятельности - это тоже довольно сложно, поскольку даже крылатая пехота болеет теми же болезнями, что и мотострелки.
Помню, в 1992 году моя группа работала вместе со сводным рязанским полком. Когда мы вышли к месту их привала, то пришли в недоумение. Представьте: на поляне сидит парашютно-десантная рота. Посередине - костер, вокруг которого в три кольца разместились бойцы в зависимости от сроков службы: дембеля - поближе, молодые - подальше.
У них на то время были хорошие спальные мешки, плащ-палатки «дождь» (прорезиненные, 2/3 которых надувается как матрас, а чехлы наполняются воздухом и пристегиваются как подушки). Были БМП-тенты. Рядом стог сена стоит. А они - сидят у костра.
Мы пришли - сделали навес, накидали сена, постелили спальники. Дождь пойдет - нам не страшно. Десантники могли обустроиться лучше нас. Но, наверное, лень было позаботиться о себе или их просто не научили. Для офицеров поставили палатку, а бойцы сидели и ждали тыловиков.
У спецназовцев, разведчиков в психике заложено - за тобой нет никого. Тебе никто ничего не привезет. Надейся на то, что у тебя под рукой. Эту психологию придется перенимать военнослужащим ЛПП. И воспитывается она по-разному. Например, почему у нас заглох тот же штыковой бой? Говорят, в современном бою до него не дойдет. Правильно, вряд ли придется, примкнув штыки, колоть противника. Но ведь штыковой тренаж придает солдату уверенности в своих силах, повышает ловкость, воспитывает агрессивность. Американцы штыковой бой отрабатывают. Им нужна агрессивность в бою. А нам, получается, нет? Посмотрите на наших десантников. На них надели голубые береты и внушили, что они «крутые». Телевидение сделало им рекламу: ломают кирпичи о свою голову, значит, смогут и об чужую. В них есть агрессивность. Пусть даже не хватает обученности, как в пехоте. Но в пехоте нет ни того, ни другого. Мотострелка привезли в БТРе на поле боя, он выскочил, крикнул «Ура!», добежал до окопа и сидит, ждет, что ему дальше скажут делать.
Есть и другой пример, куда более красноречивый - Чечня. Мотострелки расставили блокпосты и на этом успокоились:
«Мы контролируем обстановку». Засели за бетонные блоки и спят. И винить их вроде не за что: они просто не умеют по-другому. Не могут действовать без боевых машин, без поддержки артиллерии, танков.
Помните фильм «Взвод», рассказывающий о войне во Вьетнаме? Там очень хорошо раскрыт опыт действий легких пехотных подразделений. Американцы патрулируют местность: находят какие-то следы, ведут разведку, вступают в бой с противником. Они четко знают, что им делать. А наши сидят за бетоном и больше их ничего не волнует.
Один офицер рассказывал, как наша пехота в Чечне ездила неделю мимо замаскированного танка «бандюков» и не замечала его. Потому что села на «броню» - и хоть трава не расти.
Я уж не говорю о прогоне колонн. За многие годы войны в Афганистане, в Чечне не научиться гонять колонны - это просто уму непостижимо.
Ну ладно, не можем использовать свой опыт, давайте возьмем на вооружение чужой. Скажем, бельгийцев или французов. Как они, к примеру, сопровождают колонны? Во-первых, посадка на машины. Пехота у них сидит лицом к борту. Тент откинут. Поставили на кабину пулемет... А у нас? Крытый «Урал» - все сидят спиной к борту. Для того чтобы открыть огонь, необходимо развернуться, разрезать тент, высунуть ствол... 20 раз можно умереть.
Армии мира уже давно берут на вооружение опыт легких подразделений. В Англии, к примеру, не важно, кто ты: десант, пехота - все учатся пешему патрулированию. Морские пехотинцы, десантники техники не имеют. Давно ходят пешком. И те у них были проблемы во время Фолклендов, когда ЛПП не смогли совершить в установленное время 80-километровый марш и вступить в бой. А наша пехота? Очень сомневаюсь, что уже после 30-километрового марша она сможет вести бой...
Однако выучка - дело наживное. Главное, чтобы давали возможность учиться. Поэтому создание соединений легкой пехоты должно предполагать наличие мощного тылового обеспечения, позволяющего боевым подразделениям посвятить все учебное время боевой подготовке, а не хозяйственным работам.
Сейчас для создания таких подразделений есть и объективные и субъективные условия. Готовящееся сокращение Вооруженных Сил позволило бы оптимально использовать офицерские кадры для укомплектования легких пехотных подразделений. A освобождающихся средств с лихвой хватило бы на качественную подготовку и оснащение этих русских рейнджеров, за которыми, уверен, будущее Вооруженных Сил. «Солдат удачи», № 12/2000
Нет - Ю. МУХИН
ДИАЛЕКТИКА ПЕХОТЫ
Наконец-то!
Журнал «Солдат удачи» наконец сделал шаг в абсолютно правильном направлении: из описательного проамериканского он пробует стать русским журналом поиска решений. Только так можно расценить статью К. Никитина «Нужны ли нам отечественные рейнджеры?» в № 12/2000 и приглашение редактора начать ее обсуждение.
К. Никитин написал статью сумбурную и противоречивую, но правильную по мотиву – пехота как род войск в кризисе, а вместе с ней в кризисе и все сухопутные войска, поскольку без пехоты чисто военная победа в войне невозможна. Без пехоты победа в войне может быть политической или пропагандистской, как у американцев в Ираке и Югославии.
Статья К. Никитина написана сумбурно потому, что автор не видит принципов в своих рассуждениях, как сказали бы раньше, не применяет диалектику, т.е. не рассматривает проблему в ее развитии. Его статья пока даже не поиск направления движения, а всего лишь отрезвляющий полезный крик: «И где это мы сейчас находимся?»
Он, к примеру, очень критически обрисовав низкую боевую активность нашей нынешней пехоты (мотострелков), ставит ей в пример США и их союзников по НАТО, которые «планируют после нанесения огневого поражения противнику на всю глубину его оперативного построения рассекать его оборону глубокими клиньями и в дальнейшем силами малых подразделений перейти в тылу противника к действиям, схожим со спецназовскими».
У меня сразу вопрос: а «глубокие клинья» -то из кого будут состоять – тоже из спецназовцев? Или все же из пехоты? Но если эта пехота сможет справиться с боевыми подразделениями и частями противника, то тогда на кой черт ей рейнджеры и спецназ в его тылу? Если она сумеет разбить боевые части противника, то с тыловыми ей помощники не потребуются.
Автор не видит более глубокой проблемы: сама пехота уже более века в глубоком кризисе, и никакими припарками из рейнджеров ей не поможешь, нужно пытаться разрешить беды самой пехоты.
Золотые времена
Пока научно-инженерная мысль в мире находилась в зачаточном состоянии, генералам было раздолье.
Им нужно было всего ничего. Собрать толпу вооруженных людей и подвести ее к такой же толпе противника, следя за тем, чтобы своя толпа по дороге не разбежалась. (В прусской армии пехоту конвоировали к полю боя гусары, а через леса ночью ее запрещено было проводить). Главным принципом победы (и этот принцип незыблем) было создание численного – сначала сабельного, а впоследствии огневого – перевеса. Если преимущество общей численности создавать не удавалось, то противника пытались разбить по частям, обеспечивая местные перевесы в силах, либо ставили противника в условия, стесняющие его боевые возможности, - окружали, громили ему тылы, обозы и т.д. Для генеральского творчества был полный простор, и возможность этого творчества манила в армию романтиков.
Но какие бы новые приемы боя ни разрабатывали талантливые генералы, как бы искусно они ни готовили войска, в итоге они обязаны были выполнить маневр, который и сегодня обязаны выполнять все генералы, - сблизить свои войска с войсками противника. До середины теперь уже позапрошлого века проблем не было. Скорострельность оружия была столь низка, а дальность его боя столь незначительна, что при сближении с войсками противника и свои войска, и его обороняющиеся войска едва успевали сделать по одному выстрелу. Итог огневого воздействия в худшем случае был равным, а дальше все решала рукопашная схватка толп солдат.
Легкость сближения снимала у генералов еще одну головную боль – организацию управления бойцом во время схватки. Как им управлять, да и кто бы это делал? Ведь сержанты и младшие офицеры сами дрались, как рядовые, - до управления ли им было? Только невозможностью управлять бойцами в схватке можно объяснить то, что начальные подразделения пехоты – отделения – и сегодня состоят из не менее чем 10 человек во всех армиях. (Решающим в этом количестве было, вероятно, число пальцев на руке). Дело в том, что даже в мирных делах, в которых есть время подумать, оценить обстановку, принять решение, управленцу нежелательно иметь в подчинении более 5 человек непосредственных исполнителей. Даже в мирных делах справиться с постановкой задач более чем пятерым очень тяжело. А уж в схватке - да оценить ситуацию у десятерых, да принять для них решения, да отдать команды, да в считанные секунды - это просто невозможно! Просил бы читателей запомнить этот момент, поскольку до сих пор вопросами управления одиночным бойцом в схватке военная наука не занимается и в стрелковых отделениях у нас по-прежнему 10 человек, хотя во взводе три отделения, в роте – три взвода и т.д. То есть сержант либо должен командовать, как четыре капитана вместе, либо никак. Что он и делает. Однако вернемся к теме.
Генералы и инженеры
К концу XIX века конструкторская мысль выдала в войска нарезную казнозарядную дальнобойную и скорострельную винтовку и такую же пушку, но главное – выдала пулеметы. А технологи разработали схемы производства миллиардов патронов. И у генералов возникла проблема из проблем: стало невозможно сблизить свою пехоту с противником. Противник пулеметами скашивал любое количество наступающих. Артиллерия не помогала. Сотни батарей перепахивали передний край (с которого противник часто просто уходил), а когда цепи пехоты поднимались в атаку, то из узких и глубоких окопов («лисьих нор») вылезали уцелевшие пулеметчики и укладывали наступающих штабелями еще до проволочных заграждений.
Война превратилась в безумие, особенно это показала Первая Мировая, на которой отличились французские и немецкие генералы. В битвах на Западном фронте они умудрялись укладывать многие сотни тысяч солдат без малейшего результата. (В битве на Ипре – 700 тыс. убитых, в битве под Верденом – 900 тыс.). Пехота зарылась в землю, а военная мысль генералов зашла в тупик.
Но в армии служат не только генералы. Читатели «Дуэли» уже знают, что первым свет в конце тоннеля увидел сэр Уинстон Черчилль, а тактико-оперативные идеи ХХ века развили Махно и Буденный. Поэтому я позволю себе на этой предыстории не останавливаться.
Тупость родных генералов
Я уже писал, что Сталин, к сожалению для нас, оказался непричастен к выработке новых тактических и оперативных приемов боя. К сожалению потому, что он и тогда, и после был политическим противником Троцкого, а Троцкий командовал всеми войсками республики до 1925 г. и успел рассадить на все ключевые посты в армии своих соратников (Тухачевский был и начальником Генштаба, и первым заместителем наркома обороны до 1937 г.). Сторонники Троцкого, выпячивая его заслуги, немедленно заплевали боевые успехи и боевые идеи всех тех, кого могли считать «людьми Сталина». Красная Армия сократилась в 10 раз, и карьеристские бои в ней были не менее жестоки, чем бои гражданской войны. Даже самого Буденного одно время пытались убрать из армии. Разумеется, советскими кабинетными военными теоретиками - соратниками Троцкого - не был оценен опыт 1-й Конной.
Между тем, его было не просто понять - сбивала с толку кавалерия. Мало кто смотрел на нее так, как это было на самом деле: кавалерия Буденного была пехотой, быстро передвигающейся к полю боя, к тому месту, где пулеметы подавили огонь противника. Это была пехота прорыва - ударная пехота. Но Буденному Сталин и Егоров придавали и стрелковую дивизию, которая тогда по численности была равна корпусу (три бригады по три стрелковых полка). Таким образом, 1-ю Конную Буденного следует рассматривать как общевойсковую армию, состоящую из двух специализированных видов пехоты. Одна часть пехоты, состоящая из кавалерии и пулеметных тачанок, прорывала оборону, а другая часть, собственно пехота, входила в прорыв и отбивала контратаки противника, нанося ему (контратакующему) огромный урон в оборонительных боях.
Повторю, что в чистом виде все это годилось только для войны, в которой противники не успевают строить укрепления, поскольку даже два ряда колючей проволоки кавалерию остановят, а пулемет в ДЗОТе перебьет все тачанки. Нужно было из опыта Буденного вычленить только идею.
Немецкие капитаны
Во всем мире это смогли сделать, повторюсь, лишь немецкие капитаны Первой мировой, из которых наиболее известным был Г. Гудериан. Этих капитанов пытались остановить немецкие генералы, но капитанам повезло - их понял и поддержал ефрейтор Первой Мировой А. Гитлер.
В результате к началу Второй Мировой войны немцы создали армию с пехотой невиданной силы. Она делилась на два вида: обыкновенную пехоту, передвигающуюся пешком и с гужевой тягой, и на пехоту, прорывающую оборону. Эта пехота была названа танковыми войсками и состояла из собственно пехоты на бронетранспортерах, самоходной артиллерии и прочих родов войск исключительно на автотехнике. Танковые корпуса немцев из-за этой подвижности могли очень быстро сосредоточить в месте прорыва подавляющий огонь и уничтожить обороняющихся еще до того, как противник смог бы стянуть к этому месту резервы. Танковые корпуса состояли из дивизий двух типов: мотопехотных и танковых, последние отличались от первых тем, что в их составе были танковые батальоны.
Как читатели уже знают, бой организовывался так. К выбранному месту прорыва стягивалась артиллерия, которая подавляла противника, и мотопехота. Но перед нею на опорные пункты противника выезжали танки, которые давили оставшихся стрелков противника и пулеметы, давая своей пехоте в атаке забежать в опорный пункт противника без потерь. Если противотанковая артиллерия противника не была полностью подавлена, то немецкие танки отходили и вместо них вперед выдвигались гаубичные батареи или их огонь вызывался из глубины. Гаубицы добивали противотанковую оборону. Только после этого танки снова шли в атаку, и только после того, как они заставляли замолчать опорные пункты, на них врывалась и пехота. Если противник контратаковал танками, то немецкие танки отходили, не принимая боя, а вместо них выдвигалась противотанковая артиллерия, которая уничтожала контратакующих.
Блеск и нищета танкистов
Немецкие танки конструировались и создавались применительно к данной тактической идее их применения. Войдя в опорный пункт, танк должен был идти вдоль окопов и над ними. Соответственно, огонь он должен был вести, как минимум, в двух направлениях: вдоль окопа и под углом 900 – по тылам противника. Немецкие танки обязательно имели пулемет в лобовой броне и пулемет с пушкой во вращающейся башне. Кроме этого, радист открывал нижний люк и простреливал дно траншеи противника из пистолет-пулемета.
Пушку немецкие танки имели маломощную, способную посылать снаряд по крутой траектории даже по недалеким целям. Этим достигалась хорошая простреливаемость складок местности и большая эффективность осколочного действия снаряда.
Немецкие тактика и оружие показали блестящие результаты во всей Европе. Сейчас говорят, что у немцев было преимущество в танках. Да о каком преимуществе как таковом может идти речь?! Они к моменту наступления на англо-франко-бельгийские армии в мае 1940 г. имели во всей Германии 3387 танков, а когда к декабрю 1940 г. свезли на склады все, что взяли у англо-французов годного за 40 дней боев, то оказалось, что у них 4930 только исправных трофейных танков. То есть, танки у союзников были, ума по их применению не было.
Не оказалось этого ума и у советских генералов и «теоретиков», что очень обидно. Поскольку сами немецкие генералы на публику, конечно, хвастались, что идеи блицкрига – массирования подвижных войск – это их, исконно немецкая, идея, оформленная гением Гудериана. Но сами-то они знали, чья это находка. Напомню, поскольку мне это приятно, что в своем, не предназначенном для публикации, дневнике начальник генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер 23 июня 1941 г. записал, опасаясь нашего контрудара по разделенным Припятскими болотами Готу и Гудериану: «Эту опасность следует учитывать, тем более что именно русские впервые выдвинули идею массированных подвижных сражений (Буденный)» . Увы, такая опасность им не грозила.
Тухачевский на должности зама наркома обороны по вооружению заказал десятки тысяч легких танков Т-26 и БТ (хотел 50 тыс.), но не заказал ни единого бронетранспортера для пехоты, ни единой самоходной артсистемы – ни гаубичной, ни противотанковой. Да и наши легкие танки не предназначались для огня в двух направлениях – огневые точки они имели только в башнях. Т.е. для пехоты как средство подавления огня атакуемого противника они были заведомо бесполезны. Да и не думал их так никто применять. По бредовым идеям наших стратегов (Г. Жуков, доклад на Совещании командного состава РККА в декабре 1940 г.) оборону противника должна была прорывать пехота под защитой гимнастерок, а танки должны были устремляться в сделанный пехотой прорыв.
Эти теоретические находки кабинетных теоретиков очень дорого обошлись СССР. В ходе войны пришлось импровизировать офицерам и полевым генералам. Воспользовались тем, что немецкие танки не были вооружены для боя с танками и стали навязывать немцам танковые бои, благо, что все наши танки были вооружены достаточно мощными 76-мм или 45-мм (переделка немецкой 37-мм противотанковой) пушками. А поскольку наши БТ и Т-34 были подвижнее немецких Т-III, T-IV и T-VI, то немцами было очень трудно уклониться от боя, если уж наши танкисты решались его им навязать. Мы начали выигрывать танковые бои. Более того, и все последующие модификации своих танков мы стали специализировать исключительно для борьбы с немецкими. Мощность пушек на наших танках непрерывно росла, а на ИС-2 уже был убран и пулеметчик лобовой установки. Нашей пехоте от этого полета генеральской и конструкторской мысли не было ни малейшей пользы – техника, которая бы не давала немецким пулеметчикам стрелять, когда наша пехота поднимается в атаку, по-прежнему отсутствовала.
Немцы сопротивлялись этому танковому идиотизму, но все же вынуждены были уступить – и они начали на Т-IV и «Пантеру» ставить длинноствольную мощную 75-мм пушку, а на «Тигр» - 88-мм. Тем не менее, пулеметчика у лобовой брони они оставили, а от броска советской кумулятивной гранаты они экранировали танки сразу на заводах. Кстати, кумулятивные боеприпас, фаустпатрон, гранатомет еще дальше отбросили танки от опорных пунктов противника, сегодня танкисты вражескую пехоту откровенно боятся, поэтому своей пехоте от танков нет никакого толку.
Танк стал дорогостоящей игрушкой генералов и вещью для общевойскового боя практически бесполезной (ну, постреляет из-за спины своей пехоты, пока противник ПТУРС не подтянет и не возрадуется). Танки сегодня, как коты, воюют сами по себе – друг с другом. Ни в одной войне после Второй мировой танки нигде и ничего не решили. Ни у нас в Афгане, ни у американцев во Вьетнаме, ни у арабов в израильских войнах, ни у американцев в Ираке (после «Бури в пустыне» американские боевые потери стали самой страшной гостайной США).
И можно, и нужно
Военная мысль от чего ушла, к тому и пришла: в начале Первой мировой хозяином поля боя стал пулемет и сегодня он снова им стал. Пехота залегла. Для тех, кто еще помнит парт-политучебу, в этом нет ничего удивительного – история развивается по спирали. Диалектика. Только диалектика у нас какая-то безмозглая, с лампасами.
Единственной активной боевой силой войны действительно стал спецназ, но не потому, что он лбом кирпичи на щебенку дробит, а потому, что его атаковать неподавленные пулеметы не посылают.
Есть ли выход? Можно ли пехоту снова сделать подвижной? И можно, и нужно. По-моему, Манштейн говаривал, что нет отчаянных положений, а есть отчаявшиеся люди. Соберет ли «Солдат удачи» вокруг себя тех, кто не отчаивается, и кто найдет выходы из создавшегося положения - неизвестно. Но почему бы читателям «Дуэли» к этому не подключиться? А кому же еще, если не нам? Генералам? Так они и раньше были заняты гораздо более важными вопросами: как в кресле усидеть, как другого спихнуть? А сейчас еще и добавились вопросы: как украсть, как спрятать украденное? До войны ли им?
Если «Солдат удачи» начнет планомерное обсуждение проблем русской пехоты, то это будет его огромной заслугой перед Родиной. Так ведь и для нас Родина не тетка.
Решение наверняка будет комплексным. Это и изменение тактики и организации пехоты; и взаимодействие с ней артиллерии и авиации; и изменение конструкции танков и боевых машин; и совершенствование стрелкового оружия и экипировки бойца; и т.д., и т.п. Я в данной статье не хочу ничего обсуждать, чтобы не уводить от темы статьи, не отвлекать тех, кто будет ее обсуждать. Еще раз сформулирую главную мысль:
ПРОБЛЕМА ПЕХОТЫ СЕГОДНЯ В ТОМ, ЧТО ОНА НЕСЕТ НЕПОМЕРНЫЕ ПОТЕРИ ПРИ СБЛИЖЕНИИ С ПРОТИВНИКОМ.
Если с этой, в общем-то банальной, мыслью и с моим доказательством ее читатели согласны, то тогда можно будет приступать к поиску решений – как уменьшить эти потери. Это большая работа, но ведь когда-то же надо начинать и ее.
У меня есть надежда, что обсуждение этой проблемы привлечет всех, у кого душа болит о Родине, о ее Армии.
Главная страница | Архив | Подписка | Э-подписка | Ссылки | Безопасность | Гостевая книга
Книги | e-mail "Дуэли" | web-мастер | радиопередача "На самом деле" | Объявления | "Антидуэль"
Поиск
