...Покрепче ухватив гранату он развернулся обратно к брустверу
немецкого окопа. Извлеченную из-за голенища финку Валерка зажал в
зубах и пополз, ощущая по временам, когда касался языком, соленый от пота и слегка нефтяной от эбонита вкус рукоятки. Подполз, унял
рвущееся между оскаленных зубов дыхание. Внизу все так же чавкали,
стучали и скребли ложками о котелки. Кожух ствола пулемета
практически лежал у Валерки на спине и холодил его непонятным,
проникающим сквозь шинель упругим и округлым весом могильного камня.
"Ну все, сволочи. За Равиля, за этого, с луком, за нашу
советскую Родину и товарища Сталина...", мысленно пробормотал
Валерка и решительно рванул ручку гранаты. "Три... Два..."
Вторым движением он приподнял всю верхнюю часть тела над бруствером и с силой - "Один!" - швырнул гранату вниз. Хватаясь за
ребристый дырчатый ствол пулемета, отчаянно дергая его на себя,
вытягивая из окопа, с лентой, пашущей острыми медными носиками
патронов, он успел еще увидеть четыре пары изумленных глаз. Часики в Валеркиной голове совсем заболели и вместо пулеметного
"тиктиктиктиктик", наперегонки с бухающим сердцем, стали
отстукивать все медленнее, как турецкий барабан, как ритмичным гулом "ттттик..... тттттик....тттттикккк....", а потом почти
остановились, оставив по себе лишь далекий прибой.
"Что же... граната... не взрывается?" вязко пролилась мысль,
когда он медленно вытягивал пулемет на себя, а в воздухе медленно
медной змеей телипалась зависшая параллельно земле лента с патронами.
В этот самый момент по ушам вдарило сочным звуком, который Валерка мог бы соотнести разве что с ударом мясницкого топора, только усиленным в несколько десятков раз. Из окопа поднялось облако пыли. Валерка мотнул головой, прижмурился, и время отпустило его из своих клейких объятий. Он отпустил пулемет, перекинул свое тело через бруствер и свалился ногами прямо в месиво обожженной ткани и растерзанной человеческой плоти. Три человеческих тела были посечены осколками и в прорехи изорванного и обгорелого обмундирования сочилась клюквенная, с дурманным соленым запахом кровь. Валерку на мгновение замутило. Прямо напротив него с пробитыми осколками ногами сидел тощий, напуганный молоденький паренек, лопоухий, с голубыми глазами, от боли и испуга вытаращенными из-под льняной челки.
Валерка выпустил финку из зубов и перехватил ее правой рукой. Боль,
очевидно от взрыва куда-то сбежала. Голова ходила ходуном, потому что сердце, бешено строча, накачивало в нее горячую, свирепую и
жизнелюбивую кровь.
Левой он схватил паренька за ворот рубашки.
- Тихо! - прошипел Валерка на своем родном языке - по-немецки - Тихо,Антон Циглер!
