Ждавший, не желая беспокоить короля, офицер, подошел и спросил, что делать с плененными вчера русскими.
"Русскими? - удивился король. Ах да", - он вспомнил этих оборванных и не менее голодных, чем его моряков, измотанных блокадой, солдат Софийского полка, захваченных при высадке за провиантом на Киперорт. Особенно врезались в память глаза одного, по-волчьи, с ненавистью смотревшие на короля. Как его звали? Кажется, Прохор. Единственное, что он сказал на допросе. Имя. Это из-за таких, как он, не удалась компания. Это их тупое, животное упорство помешало, ему, королю, захватить Петербург и поставить сестру на колени. Внезапная волна раздражения охватила Густава.
"Запереть пленных на большом брандере! Мы их отправим к своим", - мрачно пошутил король.
Лицо офицера стало каменным, но он молча кивнул и удалился. На секунду Густава одолела тень стыда и сомнения, но король не должен брать своих слов обратно. Да и, в конце концов, что изменят еще шестнадцать душ на его совести?
