Жизнь военного человека достаточно скучна и монотонна. Обеспечивается это тем, что все мероприятия в течение каждого дня проводятся в соответствие с составленным накануне и утвержденным большим начальством суточным планом. Основой же для последнего служит висящий в каждой казарме у тумбочки дневального суточный распорядок дня, в котором на каждый день недели все прописано и расписано – только выполняй и ставь отметки – «вып.» (то есть выполнено). На его основе обычно составляется суточный план экипажа, в основе которого лежат суточный распорядок дня и суточный план дивизии.
В тот день Тесемкину предстояло заступать помощником дежурного по дивизии (в обиходе – распорядительным дежурным). Как указано в суточном распорядке, он перед разводом суточного наряда прибыл на инструктаж к СПНШ (старший помощник начальника штаба) дивизии для получения ценных указаний. Поскольку при стоянке корабля в базе заступал он на данную вахту через два дня на третий, СПНШ особо не мучал его в плане знания инструкций и наставлений.
Поднявшись на второй этаж, где находился кабинет СПНШ Тесемкин обратил внимание на необычное оживление, царящее в обычно пустующем коридоре, где, помимо СПНШ сидели секретчики и находилась строевая часть. Матросы штабной команды, чем то (или кем-то) возбужденные носились из одного помещения в другое с какими-то вещмешками и прочими причиндалами. Эту суматоху возглавлял СПНШ, стоявший посреди коридора и подгонявший недостаточно резвых. От него Тесемкин и узнал, что в дивизию прибыл новый комдив, который первым делом проверил «житие» штабной команды, после чего дал ровно три часа на устранение выявленных лично им замечаний. Оттого весь инструктаж фактически свелся к похлопыванию Тесемкина по плечу с напутствием – «Ну, держись».
Держаться Тесемкину было не в первой – перед каждой автономкой ему приходилось, стоя дежурным по кораблю, отбиваться от наседающих на него проверяющих из штаба флотилии и флота (не говоря уже о «родных» дивизионных), так что морально он всегда был готов. Спустившись на первый этаж со своим «дежурным» саквояжем, он подошел к двери, ведущей непосредственно в штаб дивизии. Слева от него в стене находилось окошко рубки дежурного по дивизии, в которой ему предстояло провести все предшествующие сутки. Помохав в окошко рукой, за стеклом которого виднелась физиономия мичмана – дежурного по штабу, он застыл перед дверью в ожидании, когда сменяющаяся вахта нажмет кнопку, открывающую электромагнитный замок.
Конечно, штаб дивизии подводных лодок – не бульвар. Сюда не сможет войти кто попало, а только лица, имеющие допуск или вызванные кем-либо из штабного начальства «на ковер». Включая и флагманских специалистов. И, конечно, лица дежурно-вахтенной службы. Нужно сказать, что Тесемкин сменял предыдущую вахту в течение уже целого месяца, так что те прекрасно знали его и, как правило, сразу открывали дверь. Однако, на этот раз, никто не торопился нажимать заветную кнопочку. Вместо этого старый дежурный по штабу, на цыпочках вышел из рубки и лично открыл дверь, стараясь не шуметь. Ухватив Тесемкина за рукав шинели он молча потащил его в рубку, войдя в которую тщательно закрыл за собой дверь на щеколду.
Приложив палец к губам, мичман втолкнул заступающего в комнату отдыха, где Тесемкин узрел нервно курящего старого распорядительного дежурного (или «распреда» в обиходе). Тот молча пожал прибывшему руку и горестно вздохнув, сообщил:- «Нас с Иванычем (дежурным по штабу) с утра уже раз шесть или семь снимали. Но, поскольку заменить было некем, вот достаиваем». Из дальнейшего повествования Тесемкин узнал, что новый комдив болезненно реагирует на каждый громкий щелчок магнитного замка входной двери и выскакивает из кабинета, лично контролируя осуществление допуска в штаб. Далее, поступило указание – постоянно держать дверь в рубку дежурного на замке и никого не впускать. В том числе и флагманских специалистов, норовящих зачастую воспользоваться одним из телефонов.
Что еще новенького приготовила им судьба Тесемкин узнать так и не успел, поскольку рассказ сменяющегося был прерван диким криком из коридора:- «вы зачем впустили этого мичмана?». Бросив саквояж на кровать, наш ерой вслед за старым распредом устремился в рубку дежурного, у двери которой узрел старого дежурного по штабу вместе со своим подчиненным, заступающим вместе с ним – мичманом Алексеем Ворониным. Перед ними, размахивая руками, стоял капитан первого ранга, среднего росточка с копной сивых волос и заходился в крике:
- На каком основании вы, тоарищ мичман, впустили сюда этого мичмана? А если он американский шпион? А если он пришел сюда взорвать штаб дивизии стратегических лодок? У него пропуск имеется?
И так далее, и тому подобное. На эту гору вопросов старый дежурный по штабу, запинаясь, бормотал, что, дескать, это заступающая вахта, которая прибыла сменить его. Ему вторил Воронин, однако незнакомец их словно не слышал, продолжая рисовать ужасы про шпионов. Заметив движение в рубке дежурного он, оторвав взгляд от мичманов, наконец узрел старого помощника дежурного по дивизии, из-за спины которого выглядывала физиономия Тесемкина. Тут его всего перекосило, и его вопли перешли в визг:
- А этот капитан-лейтенант что тут делает? В рубке дежурного? Рядом с комнатой для хранения оружия? Вы что, с ума посходили? Это что, проходной двор?
Тесемкин по всей форме представился, однако это не возымело никакого эффекта – капитан первого ранга продолжал орать, забрызгивая стоявших поблизости летевшей изо рта пеной. В двери штаба кто-то колотился, однако все четверо продолжали стоять и слушать ор. В голове у Тесемкина между тем вертелся только один вопрос – «И где таких находят?». В конце концов на стуки в дверь среагировал дежурный по штабу, однако, комдив решил лично осуществить допуск в штаб, распахув дверь перед носом уже занесшего руку для очередного удара СПНШ. Узрев очередного «клиента», ответственного за организацию и несение дежурно-вахтенной службы в дивизии, капитан первого ранга ухватил СПНШ за рукав тужурки и поволок того в кабинет командира дивизии, продолжая орать:-
- Никакой организации! Никакого допуска! Всех снять! Пришлите замену! Где начальник штаба?! Ко мне в кабинет! Быстро! Немедленно!...
Едва захлопнулась дверь в кабинете комдива, как тихонько приотворилась соседняя, начштаба. Из-за двери появилась физиономия НШ, который тихо спросил:- «Что, опять?». Старый дежурный по штабу лишь молча кивнул головой и взглядом указал на дверь кабинета комдива, из-за которой доносились приглушенные дермантином крики. Тяжело вздохнув, начальник штаба пригладил седеющие волосы на голове, и заперев дверь на замок, поплелся к комдиву.
- Мда, Иваныч, нас сегодня уже который раз сняли? Не помнишь? – спросил старый распред у своего дежурного по штабу.
- А хрен его знает, - отвечал тот. – Наверное, уже с десяток.
Тесемкин переглянулся со своим подчиненным. В глазах у того застыло то незабываемое выражение, которым издавна русские мужики глядели на убогих и дурачков.
Войдя следом за сменяющейся вахтой в рубку дежурного, ни прошли дальше – в комнату отдыха и уселись на кровать.
- Нет, ну что это за вахта, Николаич? – обратился Воронин к своему командиру. – Тут ведь и дураком стать можно. Один стресс и на целые сутки – никакой доктор не вылечит. И это мы еще не заступили. А что потом будет?
Ответить Тесемкин не успел, поскольку в комнату вошли стоящий дежурный по дивизии вместе с их старпомом – заступающим. Судя по лицу старшего помощника, того уже ввели в ход дела и оно не выражало ничего хорошего. Бросив свой саквояж рядом с тесемкинским старпом молча выслушал сбивчивый рассказ заступающей вахты о происшедшем и, затянувшись сигаретой, резюмировал: - «Нам бы день простоять да ночь продержаться».
И они простояли. Но это была уже другая история.
