>>А вы уверены, что если человека долго и больно бить у него появится цветастость выражений и литературным оборотам.
>Я думаю что если человека долго и больно бить, то он подпишет бумажку написанную его следователем - даже если она написанна в стиле несвойстенным ему самому.
А что написал бы следователь НКВД? Какуюнибудь сухую канцелярщину? А здесь её нет.
Якир
Родной близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я всё сказал, всё отдал и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей - потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства... Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства... теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».
На этом заявлении имеются резолюции:
«Мой архив Ст»; «Подлец и проститутка. И.Ст.»; «Совершенно точное определение. К.Ворошилов»; «Молотов». «Мерзавцу, сволочи и б... одна кара - смертная казнь. Л.Каганович».
Фельдман
«Прошу Вас, т.Ушаков, вызвать меня лично к Вам. Я хочу через Вас или т.Леплевского передать народному Комиссару Внутренних дел Союза ССР тов. Ежову, что я готов, если это нужно для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать всё, что знаю о военном заговоре. И это чистилище (как Вы назвали чистилищем мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти. Показать всем вам, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не закоренелый, неисправимый враг, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы он раскаялся и помог следствию ударить по заговору. Последнее моё обращение прошу передать и тов. Ворошилову.
Б.Фельдман. 31.V.1937 г.»
