|
|
От
|
ЖУР
|
|
|
К
|
Frederick
|
|
|
Дата
|
02.12.2005 13:15:55
|
|
|
Рубрики
|
WWII;
|
|
Не там все просто было. Уголовники.
"Парень потоптался на месте, потом нерешительно сказал:
— А если вы сомневаетесь насчет того, что мы зэки, то это зря, товарищ младший лейтенант...
— Какие еще зэки?
— А из тюряги которые. Урки, стало быть.
— Это ты-то урка? Что ты городишь? — Я невольно улыбнулась.
— Урка и есть,— серьезно подтвердил Гурулев.
— И чего шлепает языком, шибенник? — подал голос молчаливый Шугай. — Судимость-то почти со всех уж сняли.
— Выходит, я вру? — возразил ему маленький пулеметчик.— Ты ж, дядя Федя, тоже урка!
Шугай махнул рукой:
—- Мели, Емеля, твоя неделя.— И снова углубился в свою работу. Что-то шил из зеленой парусины.
— И Пырков наш — уркаган. Ворюга был — ужасти! Всё по поезда-м,— как ни в чем не бывало продолжал Гурулев.— И дедушка Бахвалов из зэков… [280]
— Тебя товарищи просили об этом мне рассказать? — строго спросила я. — Да нет, я сам.
— Тогда рассказывай о себе. За что ж тебя судили, грозный урка? Сколько тебе лет?
— Мне-то? Двадцать второй пошел. А судили меня, товарищ младший лейтенант, можно сказать, за дело. Тут у нас в батальоне есть мой земляк — почтарь Федька Шкирятых. Так вот нас с ним вдвоем. По девятнадцати нам тогда было. Раз пришли мы на гулянку с гармошкой в соседний колхоз. Ну, все девки, понятно, к нам. А тамошние мальцы на нас. Драка была — ужасти! Вроде бы и не шибко стукнули Петьку-комбайнера, а он в больницу попал. Ну нам и отмерили по два года. По году мы с Федькой как миленькие отбухали. А тут война. Весь лагерь взбунтовался: на фронт — и никаких! И мы просились. Если бы не взяла нас дивизия, всё равно бы убежали на войну. Мы уже договорившись с Федькой были...
— Всё?
— Как будто бы всё.
— Иди,
Гурулев не спешит уходить. Ему, видимо, интересно знать, как я отнеслась к его рассказу. Но я молчу.
— Так-таки и идти? — наивно уточняет молодой солдат.
Я усмехнулась:
— Можешь не идти, а бежать. Мне всё равно. Не споткнись только.
Гурулев засмеялся, неловко козырнул и протопал по ступенькам промороженными валенками, как веселый козленок копытцами.
Я крепко задумалась.
Чертеж системы огня без взаимодействия отодвинулся куда-то на задний план. Что взаимодействие? Дело [281] наживное, поправимое. А вот народ!.. Никогда мне не приходилось сталкиваться с людьми этой категории. Шугай вздрогнул и уронил какую-то железку. Сверкнули его глаза, молодые, яркие, как две зеленоватые звездочки. Неужели такой мог совершить преступление?
Когда вернулся Тимошенко, я укорила его, воспользовавшись тем, что Шугай ушел за обедом:
— Что же вы мне не сказали, что в моем взводе есть осужденные? [282]
— А разве тебя в штабе дивизии не поставили в известность? — удивился Тимошенко.
Ах да, ведь комдив намекал на какой-то особый контингент, но я не придала этому значения. Так вот что полковник имел в виду!..
— Какое преступление совершил Бахвалов?
— А ничего особенного. Человека кокнул.
— Господи помилуй! Так почему же он сержант?
— Два раза на снятие судимости подавали, а в штабах что-то перепутали — звание присвоили, а судимость снять забыли. Теперь надо ждать очередного «сабантуя»— еще раз подадим. Ты думаешь, дед Бахвалов и в самом деле убийца? Вора на своих капканах застал и тряхнул его по таежному неписаному закону. Не сдержался. А Шугай по пьянке свою старуху ненароком придушил. Пятый год себя казнит. Ты не гляди, что он похож на Соловья Разбойника. Он и мухи не обидит. И вообще, брось ты это! Люди как люди. Наша дивизия в Сибири формировалась из добровольцев. Почему бы такому Гурулеву не предоставить возможность защищать Родину? Или тому же Пыркову? Ты думаешь, если люди раз оступились, то они и не советские?
— Ничего я такого не думаю. Ухватов случайно не зэк?
Тимошенко засмеялся:
— Нет. Офицеров из числа осужденных у нас нет. Да он и не сибиряк. А что, похож?
— Замашки блатные. А старшина Букреев?
— Этот оттуда. Крупный растратчик. Таких, как Макс, на фронт не посылали, но он пролаза — добился."
ЖУР