"Эволюционная теория экономических изменений" (конспект)
ГЛАВА 2.5 ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ
Заголовок этой главы повторяет название книги американских учёных Нельсона и Уинтера (1982), а большая часть самой главы является кратким конспектом некоторых из выдвинутых ими идей. Нельсон и Уинтер считают себя прямыми продолжателями Шумпетера и во многом основываются на работе Шумпетера 1911 (англ. вариант 1934) года, где он впервые сформулировал идею о том, что инновации являются движущими силами экономики. Однако мотивы их исследования нельзя понять вне контекста новых направлений экономической науки второй половины XX века. Помимо всё большего интереса к динамическим явлениям экономики, нараставшего ещё с 30-х годов, экономическая наука стала более внимательной к особенностям поведения человека на рынке и в экономике вообще, а также обогатилась теорией фирмы. Начнём с рассмотрения последней.
Теория фирмы
Рыночный механизм оказывается очень дорогостоящим способом координации хозяйственной деятельности. Попробуем представить, сколько времени займёт производство автомобиля, если каждый отдельный производитель шин договаривается с отдельным производителем стекол, электротехнического оборудования, если мастер торгуется с рабочим то поводу того, сколько тот ему выделит из своего заработка, который он получил при продаже своей части товарной цепочки другому работнику. Величина затрат и временных потерь на такие торги, переговоры и договоры, каждый из которых пусть и будет оптимальным, станет огромной. Рынку противостоит подчинение приказу в рамках иерархической организации. Именно поэтому создаются системы, где человек работает не на основе торгов, а на основе подчинения. Это и есть современные фирмы. Теория фирмы Р. Коуза была удостоена Нобелевской премией в области экономики. Фирма не уничтожает издержки производства (уменьшаются лишь издержки торгов, издержки заключения договора и его гарантии, издержки уточнения договора и защиты прав собственности), вместо них в фирме появляются другие издержки - издержки административного управления работников после заключения с ними трудового соглашения. Они включают контроль над исполнением приказа, включающий измерение работы, борьбу с отлыниванием работников.
Необходимость существования фирмы не задаётся одной только необходимостью разделения труда: ведь между независимыми фирмами разделение труда есть, а подчинения приказу начальства нет. Представим себе группу первобытных охотников, которые организовались в кооператив, заранее, в результате торга и длительных переговоров, распределили между собой обязанности по охоте за мамонтом и достающиеся им доли. Пока охота идёт в чётком соответствии с заранее разработанным планом, проблем нет. Но вот в экономическом процессе наступает изменение: в тот самый момент, когда мамонт загнан в ловушку и специально выделенный для этого охотник должен поразить его копьём в самое сердце, мамонт его убивает. В этот момент кто-то из охотников, бьющих в бубен (они так загоняли мамонта в ловушку), должен бросить свой бубен, схватить копьё и убить мамонта. Но кто из охотников должен это сделать? Представим, что в этот момент группа охотников снова соберётся на совещание и станет распределять между собой обязанности по-новому и новые доли в добыче. Ясно, что за это время мамонт выберется из неглубокой ямы и охотники останутся ни с чем. Но если охотой руководит опытный охотник, то он может приказать одному из подчинённых, бубен которого уже не нужен, взять копьё и убить мамонта. А потом, в виде поощрения, выделить ему в виде премии дополнительную порцию мяса. Например, из доли убитого охотника, которому она больше не нужна.
Тем самым, существование изменений в экономической ситуации, на которые надо быстро реагировать, заведомо исключает саму возможность построить экономику на сплошном договорном товарообмене. Это связано с резким ростом издержек договаривающихся сторон (в приведённом примере речь идёт не столько о прямых издержках - затратах энергии на проведение переговоров о новом разделе добычи, - сколько о косвенных, альтернативных издержках – потере огромного мамонта из-за проведения переговоров). Другое дело – если устроить фирмы, внутри которых переговоры будут резко ограничены наличием прямых связей, необходимостью подчинения приказам (явно или неявно подразумевающейся при найме).
А можно ли всю страну устроить в виде одной большой фирмы без товарообмена и переговоров, на сплошном подчинении приказам? Может и можно, но тогда резко возрастает другой вид издержек – затраты на сбор информации, управление и контроль за выполнением решений.
Представим, что у нас есть племя, половина охотников которого занимается в составе одной группы охотой на мамонтов, другая - выходит в море охотиться на китов. Каждую из этих групп имеет смысл устроить по типу фирмы. Надо ли устраивать одну фирму, объединяющую охоту на мамонтов и китов, или лучше им обмениваться своими продуктами как товарами – не по приказу, а на взаимовыгодной основе? Думается, объединить их в одной фирме просто не получится. Во-первых, глава новой фирмы не будет столь же тонко разбираться и в охоте на мамонтов, и в охоте на китов, потому что нельзя быть очень уж широким специалистом. Во-вторых, возрастают издержки управления: ему потребуется оснастить всех охотников мобильными видеотелефонами, чтобы дать указание о том, как вести себя, если мамонт ранил одного охотника, а кит порвал одну из верёвок. В-третьих, снижается возможность прямого контроля начальника фирмы за добросовестным исполнением приказов: невозможно уследить одновременно за тридцатью телеэкранами.
Пример первобытной охоты мы привели, чтобы подчеркнуть универсальность основных экономических законов, действующих как сейчас, так и в доисторическую эпоху. Конечно же, можно построить и более современные примеры. Представим себе сборочный конвейер автомашин, на котором каждый рабочий выполняют определенную операцию сборки. По решению директора завода запущена новая модель. Конвейер запущен и все рабочие приступили к сборке, кроме ответственного за установку двигателя, т.к. он вдруг решил, что ему платят мало. Ведь контракт его предусматривал сборку прежней модели, а в этой появился дополнительный винтик! Дойдя до места установки двигателя, конвейер останавливается и сборка машин прекращается до окончания переговоров с этим рабочим, что приведет к большим потерям времени и издержкам. Учитывая, что на конвейере работает много рабочих, такая «демократия» и «свобода» привела бы к остановке производства из-за его неэффективности. Следовательно, нормальное производство не может функционировать без приказных отношений и исполнительской дисциплины. Аналогичным образом можно модернизировать пример с охотой на мамонтов и китов.
Итак, на низовом уровне экономику желательно устраивать по типу фирм – с малой долей переговоров и товарообмена внутри них, но с большой долей прямых приказов и прямого наблюдения за их выполнением как способа контроля. При увеличении размеров экономического организма возрастают издержки на сбор информации, управление и контроль (в случае организации по типу фирмы), но зато снижаются издержки договаривающихся сторон внутри организма.
Таким образом, существует некий уровень экономического организма, до которого имеет смысл строить мелкие подорганизмы на принципе фирмы, а взаимоотношения между ними для экономического организма более крупного масштаба имеет смысл строить на рыночных принципах товарообмена. На самом деле, и такая формулировка неточна. Подобно тому, как собственность имеет свои уровни и собственников с полномочиями своего уровня, так и подразделениям крупных фирм и корпораций предоставляется возможность действовать как мини-фирмы и вступать между собой и с внешними субъектами в рыночные отношения, но только в рамках своих полномочий. Термин «внутрихозяйственный хозрасчёт» в менеджменте описывает именно эту ситуацию. Государство тоже можно рассматривать как одну фирму, но спектр приказных решений внутри него ограничен тем, что нужно для выполнения функций государства; остальное же делегируется фирмам внутри государства и рыночным отношениям между ними. Универсального ответа на вопрос об оптимальном размере «вложенных матрёшек» фирм нет и быть не может, потому что в одной ситуации может быть выгодней одна организация, в другой другая. Есть довольно много хороших решений, обеспечивающих развития экономического организма, намного больше плохих. По мере развития экономики наборы хороших и плохих решений меняются. С одной стороны, развитие связи позволяет увеличить размеры фирм, потому что снижаются издержки управления, с другой стороны, позволяет уменьшить размеры фирм, потому что снижаются издержки на переговоры. Диверсификация экономики придаёт смысл более мелким фирмам, специализирующимся на малых сериях определённых товаров, она же способствует успеху больших корпораций, способных быстро распределить по подразделениям большой объём разнородных работ.
Ограничения свободы в экономическом поведении человека
Итак, постоянные рыночные отношения между всеми людьми невозможны и не реализуются на практике, а включают такие добровольные контракты и договоры, которые ограничивают действия свободы товарообмена о добровольности на срок действия этих договоров. Поэтому участие рядовых работников в рынке (не считая потребления и трат полученной зарплаты) очень ограничено и можно худо-бедно отнести только к моменту поиска работы. Работая наёмным работником, человек продолжает участвовать в рынке как производитель, но его отдельные действия направлены на выполнение приказов и следование нормам контроля (чтобы его не уволили). Иными словами, после подписания контракта товарообмен между предпринимателем и наёмным работником становится очень специфическим, работник и работодатель становятся во многом монополистами по отношению друг к другу. В то же время, они не имеют возможности «вздувать цены» за услуги друг друга: уровень зарплаты ограничен суммой в контракте, а уровень нагрузки на работника ограничен возможностью его ухода. Но и обычная конкуренция альтернативной ценой не действует: работник не может в каждый момент предложить ту же услугу другому предпринимателю, не увольняясь с работы, а предприниматель не может ненадолго воспользоваться услугами постороннего работника, не увольняя данного и не нанимая другого. Получается, что сила рыночных взаимоотношений внутри фирмы, на уровне отдельных людей, ограничивается в значительной мере.
Однако, ограничения свободы экономического выбора, связанные с подписанием контрактов, охватывают лишь малую часть ограничений, наложенных на действия человека. Последние 130 лет экономическая наука чаще всего занималась феноменами, возникающими в связи с тем, что люди свободно выбирают одну из имеющихся возможностей для увеличения благосостояния. Необходимость выбора, принятие человеком осознанного решения требуют сравнения издержек и благ альтернативного варианта действий. Считается даже, что одна из основных задач экономики и состоит в нахождении оптимального распределения ресурсов, увеличивающего благосостояние общества. Так ли это? В своей книге Нельсон и Уинтер продолжили разработки экономистов, отвергая так называемые ортодоксальные теории экономики, основанные на допущении, что любой субъект рынка постоянно стремится к максимизации прибыли среди всевозможных доступных действий.
Если мы внимательно проследим за экономическим поведением человека, то окажется, что выбирает он не так уж и часто, а большая часть его действий, существенных для экономики, подчиняется заведённой рутине. Если человек привык опаздывать на работу и полчаса усаживаться за рабочий стол, то это становится стереотипом поведения, который ему сложно изменить: он даже не может осознанно связать отсутствие продвижения по службе со своими рабочими привычками. Такие стереотипы поведения существенно влияют на экономику, но никак не связаны с чьим-то осознанным выбором альтернативного варианта действий. А ведь человек проводит на работе, следуя заведённой рутине, больше времени, чем во время покупок, когда действительно можно сказать, что он выбирает! И даже когда он выбирает, поле выбора для него весьма узко. Да, приходя на базар, человек может купить более дешёвые или более качественные овощи у одной из торговок, оказавшихся в поле его зрения. Но очень часто ему лень пройти вглубь базара, поэтому получается, что действительно оптимальный для него вариант оказывается недоступен. Программа его поведения не предусматривает проход вглубь базара.
Даже если сосредоточиться на профессиональных занятиях человека, то и тут чаще всего человек не выбирает, а действует согласно наработанным привычкам, в соответствии со своим мастерством, умениями, навыками. Его поведение состоит из стереотипов, внутри которых не происходит никакого выбора: большая часть деталей этих действий выполняются по заведённой программе. Так, средней руки пользователь компьютера целый ряд коротких слов набирает автоматически, не задумываясь о последовательности букв. И сам человек никогда не контролирует детально каждый шаг своего стереотипа, потому что и так уверен в его успехе, он только контролирует промежуточные результаты, получающиеся при комбинации уже имеющихся стереотипов. Новые варианты поведения складываются из уже имеющихся стереотипов, как кирпичиков. В результате наработки умения водитель автомобиля автоматически оценивает обстановку на дороге, беря в учёт при обгоне множество факторов, притом что новичку такой расчёт был бы не под силу. Умения и навыки – это проторенные каналы, по которым человек добивается стандартного результата эффективно и без сбоев. Они вырабатываются в результате многократного оттачивания в ходе обучения. Умения и приёмы помнятся, пока их всё время повторяют. Другое дело, что при восстановлении забытого умения человеку часто необязательно проходить весь курс обучения снова, а достаточно выполнить, под наблюдением и критикой инструктора, действия, требующие забытого умения.
Как только решение выполнить стереотип поведения принято, программа идёт уже автоматически. В результате человек экономит свои силы на выбор оптимального пути выполнения стереотипа поведения в стандартной ситуации. Если бы токарю пришлось сложно просчитывать, как обтачивать каждую новую деталь, производительность труда была бы очень низкой. Большую часть времени человек не максимизирует свою выгоду, а действует по привычке. Массовое применение стандартных решений и схем, пусть даже неоптимальных в каждой конкретной ситуации, необходимо экономике, потому что обеспечивает людям возможность отработать свой стандартный способ действия, что даёт ещё лучший эффект от его применения в повторяющейся ситуации. С другой стороны, нет смысла и закостеневать в отработанном стереотипе, потому что тогда уже не получится сделать скачок в производительности или ответить на изменившиеся условия. Поэтому в реальной экономике всегда существует «торг» между соображениями эффективности выработанного стереотипа, требующей многократного повторения старых стереотипов, и выработкой новых. Новые же стереотипы вырабатываются не просто так, а чаще всего в ответ на изменение внешней ситуации, стресс. Ответ на вызовы медлительный, вялый и чаще всего неосознанный. В качестве важного индивидуального опыта - стереотипа поведения можно привести опыт бизнесмена. Он не обдумывает, он решает на основе подсознательного предвидения, вычисления рисков.
Рутины фирмы
Перенося эту теорию на случай фирмы, Нельсон и Уинтер развили идеи, заложенные в книге Р.Сайерта и Дж.Марча «Поведенческая теория фирмы» (Cyert R., March J. A behavioral theory of the firm. Engelwood Cliffs, 1963). В фирме складывается свой набор формальных и неформальных процедур, которые играют роль прецедента в судебной практике и способствуют стабильности функционирования. Изучение деятельности американских компаний показало, что смена их происходит не регулярно, а, скорее, как исключение – когда действующие организационные решения показали свою неэффективность. Предлагаемые новые варианты поведения фирмы сравниваются не между собой, а с действующими решениями, а также оцениваются с точки зрения их соответствия некоторым важнейшим параметрам (их не более полудюжины, главным является наличие в бюджете организации необходимых средств для осуществления проекта). Таким образом, идёт не слишком тщательный поиск удовлетворительного решения с ориентацией на привычные, устоявшиеся способы поведения (по Автономову). При этом было бы ошибкой считать, что у фирмы как целого есть только один параметр, по которому она ищет удовлетворительное решение. Скорее, поведение фирмы – следствие процесса полурыночной торговли внутри неё: поскольку спектр возможных обязательных команд в фирме ограничен, то как между равноуровневыми и разноуровневыми подразделениями фирмы может идти своеобразный торг и согласование интересов, причём в качестве валюты выступают не деньги, а взаимные уступки и услуги. Процесс торга по конкретному решению никогда не доводится до конца, до оптимального для всех решения, потому что это было бы технически невозможно, а доводится до приемлемого для всех или почти всех решения, удовлетворяющего самым общим условиям существования фирмы.
Развивая эти идеи, Р. Нельсон и С. Уинтер выдвинули новое объяснение механизмов экономического развития. Они объединили всевозможные процедуры взаимодействия и стереотипы поведения фирмы под названием «рутины». Этот термин включает такие устоявшиеся характеристики фирм, как специфические способы производства, используемые в этой фирме, методы координации и взаимодействия внутри фирмы, способ принятия стандартного решения о заказе нового оборудования, увеличения производства продукции, пользующейся повышенным спросом, устоявшуюся политику инвестирования, исследования и развития, рекламы, алгоритм выбора поставщика, внутрифирменный диалект и т.д. Используемая фирмой технология производства (в узком техническом смысле) тоже относится к рутинам, если присуще только части фирм отрасли, не общеизвестна. Не менее важно и умение руководства больше загружать имеющиеся производственные мощности, избегая убытков от их простоя.
Выбранное авторами название «рутины» имеет целью подчеркнуть относительную стабильность: «В первом приближении можно ожидать, что фирмы в будущем будут вести себя согласно рутинам, принятым ими в прошлом», - пишут они. Авторы совершенно справедливо указывают, что каждая фирма состоит из людей с их собственными особенностями поведения и опыта. Их стереотипы поведения, выработанные на основе личного или эволюционного опыта, тоже входят в рутины фирмы. Организационные рутины можно коротко охарактеризовать как установившийся набор «типичных реакций», связывающих членов организации друг с другом и с окружением. Очень часто правила поведения, которым следует персонал, нигде не формализуются. Например, все знают, что нормальная работа не начнётся раньше чем через полчаса после официального начала рабочего дня, а за 15 минут до его окончания все будут «на низком старте». Но и такой режим позволяет добиваться целей фирмы, и начальство не борется за строгое соответствие регламенту. Точно также, в фирме могут устанавливаться типичные периоды запаздывания относительно «крайних сроков» выполнения работы или отдельного поручения, но стабильное запаздывание на устоявшийся период не нарушает работу фирмы, потому что начальство с самого начала принимало в расчёт предстоящее запаздывание. Начальство может разработать план роста фирмы на 6%, но в ходе согласований, утрясок, неточностей и срывов выполнения получается рост только на 3%, но и это неплохой результат. Если бы запланировали 3%, получили бы 1%. Если бы добивались точного выполнения, могли бы развалить устоявшиеся рутины и, тем самым, вышли бы «в минус». Очень часто никто и не хочет нарушать рутины, потому что с ними связано состояние внутрифирменного перемирия, относительно удовлетворяющего всех участников; попытка «навести порядок» может обернуться потерей эффективности из-за конфликтов или отвлечения усилий на наведение никому не нужного соответствия букве распоряжений. Иными словами, пересмотру рутин мешает также угроза разрыва налаженных связей фирмы с её поставщиками и клиентами (которые относятся к её активам) и угроза конфликта внутри фирмы, между её различными подразделениями. При найме на работу новый работник следует «де факто»-контракту, в котором есть место определённому отлыниванию, но в допустимых пределах, которые не позволят попасться «с поличным» менеджерскому надзору.
Причины стойкости рутин, считают Нельсон и Уинтер, заключаются в том, что они представляют собой своеобразные активы фирмы, на приобретение которых были затрачены определённые инвестиции. Заводить новые рутины достаточно накладно для фирмы и трудно для самих управляющих. В результате фирме, может быть, выгоднее представить себе, что никакой инфляции нет, и производить свои плановые расчёты в постоянных ценах, чем нанимать специалистов, которые помогли бы ей сыграть на изменении цен. Надо сказать, что само наличие рутин не является неблагоприятным «побочным результатом» существования фирмы, а столь же необходимо экономике, потому что позволяют сберечь усилия людей на выбор способа действий в стандартной ситуации, позволяя ей больше сосредоточиться на ответе на принципиально новые вызовы. Вместе с тем, не следует понимать дело так, что рутины – это совсем уже примитивное повторения раз налаженного действия. Нет, выполнение рутины может включать в себя и довольно сложные расчёты, но они всё равно соответствуют определённым алгоритмам. Действия вообще без алгоритмов попросту невозможны. Рутинизация освобождает организацию от ограничений, связанных с ограничениями человеческой памяти и человеческих возможностей. Далее, существуют рутины разных уровней. Рутины более высокого уровня представляют алгоритмы замены рутин более низкого уровня в случае изменений на рынке. Например, исследование и улучшение техники производства является рутиной более высокого уровня, чем сама техника производства. В редких случаях руководство фирмы может рассмотреть адекватность проводимых исследований по замене технологии производства, но и эти действия оно проводит по определённому алгоритму, по определённой рутине.
Поскольку присущие фирме рутины являются стойкими чертами, определяющими её внутреннее функционирование и поведение на рынке, то они прямо влияют на её благополучие, прибыльность и дальнейший рост. Нельсон и Уинтер предположили, что в экономике идёт естественный отбор хозяйствующих объектов на основе более или менее адекватных рутин, отвечающих или не отвечающих интересам выживания фирмы. При этом отбор идёт на основе проявления информации, заложенной в объектах. Механизм отбора аналогичен естественному отбору генотипов при дифференцированном выживании в биологической эволюции. Если рутины фирмы более удачные, то она стабильнее, прибыльность её выше и она растёт. Если неудачные, то убытки ведут фирму к сокращению и гибели.
На фирму постоянно давит внешняя среда, и фирма постоянно эволюционирует под действием внешних и внутренних изменений. Она адаптируется к вызову рынка путём изменения своей политики, но изменения не произвольны, а «привязаны» к существующим рутинам. Вместо коренного изменения форм поведения, фирма (точнее, её работники) до последнего придерживаются прежних рутин, потому что на существенный пересмотр способов поведения требуется много усилий. И лишь в случае чрезвычайно интенсивного давления обстоятельств фирма сможет пойти на упразднение прежней рутины и её замене новой. Как и человек, фирма реагирует на изменение внешней среды с запаздыванием. Расширение фирмы или её сокращение зависит от того, насколько удачным оказался ответ фирмы на вызов рынка. Вопреки ортодоксальной теории, Нельсон и Уинтер подчёркивают, что не может быть и речи о выборе фирмами варианта действий, максимизирующего их прибыль. Во-первых, в поле зрения фирмы всегда оказывается только ограниченное число вариантов изменения поведения, привязанное к старым рутинам. Во-вторых, точно предсказать последствия решения невозможно. В-третьих, принятие оптимального решения невозможно просто в силу ограниченного времени и ограниченного числа каналов поступления информации к тем, кто рассматривает варианты. Ко всему прочему, сообщения о неблагоприятном развитии событий в какой-то сфере слишком часто поступают с запаздыванием, потому что тот человек в фирме, который раньше всех об этом узнал и должен сообщить, боится стать «гонцом плохой вести». Но всё равно ключевую роль для повышения вероятности правильного решения фирмы играет качество накопленного фирмой человеческого капитала, уровень проводимых исследований и т.д., т.е. качество уже накопленных рутин.
Поэтому, согласно эволюционному подходу, фирмы и другие субъекты исторического процесса (а рынок и есть исторический процесс) мотивированы к поиску прибыли и постоянно ищут пути повышения своей доходности, но делают это так, чтобы не менять свои стереотипы поведения. Ключевая причина этого – необходимость минимизации усилий на поиск и оценку вариантов возможных действий. Поэтому действия не соответствуют прямой максимизации прибыли на основе хорошо определённых данных наборов выбора.
Рутины как основа наследования
Почему распространение рутин (в частности, технологий) между фирмами медленнее, чем внутри неё? Ведь именно это связывает каждую фирму со своеобразным набором рутин. Почему при организации нового филиала посылка туда небольшого числа опытного персонала со старого предприятия позволяет быстро обучить новый персонал почти такой е эффективной работе, как и на старом предприятии? Объяснение тут следующее. Очень часто выразить опыт вербально невозможно. Невозможно дать полную инструкцию в виде слов. Более того, даже если такую инструкцию написать, никто не сможет ею воспользоваться из-за естественного для человека стремления к минимизации усилий. Об этом хорошо говорит опыт обучения работе с использованием компьютерных программ. Только отдельные люди могут научиться работе с новой компьютерной программой, пользуясь приложенной инструкцией. Большинство предпочитает имитировать, спрашивая коллег. Это и есть передача рутин внутри фирмы. При обучении инструктором словесные указания тоже присутствуют, но, в основном, в форме критики неправильной имитации. Сам инструктор не в курсе, что же ключевое в его умении, но его невное знание передаётся наблюдающему за его работой новичку.
Кроме того, только очень немногие люди могут написать понятную инструкцию. Надо очень долго и нудно описывать действия, что ведёт к тому, что их уже невозможно выполнить, а компьютер или новая программа устареют за время написания хорошей инструкции. Если сносная инструкция и пишется, то только тогда, когда она короткая, потому что комбинирует блоки уже известных рутин. По сути, опыт похож на компьютерную программу. Программа же представляет собой запись алгоритма работы, при котором инициирующее действие работающего человека минимально по сравнения со всей продолжительностью программы и её результатом. Инициирующее действие выступает в качестве триггера. Имитация не всегда переводима на язык. Детальная инструкция состоит из списка стереотипов, выполняемых последовательно. Значительная часть новой технологии, разработанной фирмой, хранится в форме неявного знания и с трудом передаётся даже при согласии фирмы-разработчика сотрудничать с получателем технологии.
Опытный работник обычно пользуется определённым набором правил, которые не сформулированы даже самим работником. Разница между опытным работником и новичком при работе с тем или иным оборудованием похожа на разницу между компьютером, имеющим написанную программу, и компьютером без программы, которую ещё надо писать. Сложные инструкции при обучении обычно основаны на словесной критике обучаемого и показе ему, как надо делать.
Знанием, которым обладает фирма в целом, не обладает ни один человек внутри фирмы, они не формализованы в чертежах и инструкциях. Эти знания сложно и собрать, опросив работников фирмы по отдельности - только фирма в целом обеспечивает адекватное обучение поступающих новичков благодаря их включению в процесс постоянного взаимодействия. (Хотя, безусловно, неожиданная потеря ключевого работника со своеобразным знанием тоже может разрушить важнейшую рутину.) Иными словами, фирма помнит свои рутины, прежде всего, в результате того, что постоянно их повторяет. Если их не повторять, то накопленная информация теряется. Сохранить весь этот объём информации в письменном виде практически невозможно. Информация же о внутрифирменных рутинах, содержащаяся в памяти людей, имеет значение в контексте данной фирмы и не может пригодиться для других целей.
Каждая индивидуальная фирма есть, таким образом, островок технологического знания в широком смысле слова (если говорить не только о технике, но и технологии взаимодействия, реагирования на рынок и т.д.), фирма – высокоиндивидуализированный «накопитель» производительного знания, часть которого имеет неартикулируемый характер.
Большинство подходов к теории рынка основано на главном постулате: стремлении любого хозяйствующего субъекта, покупателя, фирмы, к максимизации полезности, выраженной в денежных показателях. Многие из теорий допускают ограниченность доступной человеку информации, но всё равно пытаются включить оставляемые оговорки в виде допусков, коэффициентов в уравнение, главная посылка которого – стремление к максимизации прибыли. На самом же деле, человек живёт в изменяющейся среде, к максимизации прибыли стремится куда меньше, чем к стабильности и удовлетворительному решению, а на изменения среды реагирует в рамках своей операционной системы. (Из этой ограниченности возможных ответов человека на вызов среды следует, что нельзя требовать от рядового человека слишком многого, не научив его перед этим реагировать адекватно.) Никакой максимизации прибыли и равновесия нет и быть не может, считают они. Принцип максимизации прибыли не может быть основой поведения хозяйствующего объекта, так как информация обо всех процессах на рынке не доступна решателю. То есть, никакого рынка, нацеленного на максимизацию, нет, он есть лишь в очень узких локусах. Даже банки, которые, казалось бы, обязаны досконально исследовать прибыльность кредитуемых ими проектов, не всегда знают, а часто и не могут знать, какова будет их прибыльность. Они их оценивают на основе своих рутин. Обычно по формальным признакам (выработанным на основе опыта) оценивается масса проверочных документов и не более. Они не могут точно знать, действительно ли «чайник», автор изобретения, позволит фирме этим своим изобретением получить прибыль.
Мутации рутин и естественный отбор
Итак, рутины стабильны, и фирмы стремятся к тихой спокойной жизни. Как правило, только сильное возмущение ведёт к изменению фундаментальной рутины фирмы, то есть к её мутации. Фирма вынуждена менять рутину, чтобы выжить, и в зависимости от того, насколько успешен был её выбор в ряде ситуаций, она продолжает развитие или погибает. (Как правило, фирма приходит к успеху или провалу не в результате одного счастливого или рокового решения, а в результате серии хороших плохих решений.) Естественный отбор ограничен определёнными рамками, которые перешагнуть нельзя, потому что ограниченны возможности живого человека. Мы не можем прыгнуть через голову или укусить себе локоть. Новое решение в ответ на вызов внешней среды (в данном случае, рынка) является мутацией, которая в процессе естественного отбора проверяется на полезность для выживания при данной ситуации на рынке и при данном составе фирмы. Мутации рутин, как и генов, и мимов не являются полностью оригинальными. Обычно они состоят из комбинации уже известных человечеству решений. То есть изменения не очень значительны. Даже при создании совершенно новой технологии основная её часть базируется на уже известных решениях - как делать корпус, как взрывать, как резать.... Поэтому комбинации элементов различных уже существующих рутин (а не постоянное создание абсолютно новых) является существенным источником мутаций. Новые технологии вырастают из старых. Существующие хорошо известные и надёжные рутины представляют лучший набор для комбинации новых. Для этого и существует память людей в фирме, написанные инструкции, правила и т.д.
Можно отметить чёткую аналогию между фирмой, организмом и клеткой. Клетка или организм хотят есть, то есть нуждаются в поступлении питательных веществ. Люди в фирме хотят зарплаты, которая и выполняет функцию питательных веществ. Клетка, попадающая в стрессовую ситуацию, изменяет принципы своего функционирования, а то и мутирует. Однако далеко не гарантировано, что её изменение будет для неё успешным. По сути, функционирование человека, фирмы, страны – всех - основано на анализе как собственного опыта, так других и проявляется в виде оценки рисков. Оценка рисков позволяет минимизировать неприятности. Однако реально учесть всё многообразие условий, влияющих на возможность успеха, нельзя, поэтому изменение рутины может оказаться эффективным для фирмы, а может быть и смертельным для неё. И основой для принятия решения является не столько точный прогноз результатов с учётом всех условий, а опыт объекта, основанный на анализе своих и чужих предыдущих решений с неизбежной неуверенностью в результате и принятием рискованных решений. Таким образом, набор возможных решений ограничен, и последствия выбора плохо предсказуемы (хотя некоторые решения могут быть очевидно хуже, чем другие).
Что же получается? Если основой многих классических моделей поведения человека и фирмы провозглашалось стремление к максимизации доходов, то в новых теориях вскрывается и другая сторона человеческого существа: стремление к стабильности, к минимизации усилий, особенно по поиску и анализу новых образцов поведения. У человека выработка и распространение новых способов поведения идёт на многие порядки быстрее, чем у животных. При выработке нового способа поведения человек способен прогнозировать результат изменения своего поведения с большей точностью, чем обезьяна, но всё равно остаются естественные ограничители на его активность и успешность в выработке новых способов поведения. Эволюция была бы невозможной, если бы состояла только из поиска нового, без закрепления достигнутого. Аналогичным образом, законом поведения фирмы является не максимизация прибыли, а выживание и экспансия, сочетающиеся со стремлением к стабильности. (Это роднит поведение фирмы с поведением наёмного работника, например, доктора наук в бюрократическом научном заведении, защитившего диссертацию, достигающего приемлемой зарплаты и «успокаивающегося», прекращающего дальнейшее самосовершенствование, если нет внешнего вызова.)
По этой причине действия хозяйствующего субъекта подчиняются закону борьбы за выживание и естественного отбора. Основой для естественного отбора фирм являются рутины: выживают фирмы, имеющие более эффективные рутины, и погибают фирмы, чьи рутины неадекватны изменившимся условиям. Рутины подвержены естественному отбору по воле своих носителей или вместе со своими носителями; в последнем случае они выживают или погибают вместе со своими фирмами.
Авторы составили математическую модель на основе естественного отбора фирм в зависимости от успешной смены ими рутин и затем посмотрели на закономерности распределения размеров фирм и другие известные параметры экономики. Получившиеся результаты описывают реальность лучше любой ортодоксальной модели, не принимающей идею естественного отбора. Даже если при замедлении технологического роста в отрасли и устанавливается нечто вроде равновесия, это не результат того, что все фирмы приняли набор рутин, максимизирующих прибыль, а результат того, что те фирмы, которые ввели у себя удачные рутины, обеспечивающие большую фирму, выжили в долговременной гонке и расширились, а остальные погибли.
Утверждение о том, что успешные фирмы ориентируются на долговременное выживание в первую очередь (возможно, в форме экспансии) и лишь во вторую – на прибыль, согласуется и с известным парадоксом А.Маршалла, рассмотревшего развитие экономики развитых стран в конце XIX – начале XX века с распространённым тогда засильем монополий. Он заметил, что вопреки тогдашней экономической теории, приписывавшей всем субъектам стремление к прибыли, большинство монополий не вздувало цены на свою продукцию, ограничивая выпуск, а наоборот, расширяло его, идя на потерю доходов, вкладывало огромные средства в развитие общественной инфраструктуры и т.д. В результате монополистического периода развития капитализма жизнь в десятилетия, предшествовавшие Первой Мировой войне, улучшалась в развитых странах намного быстрее, чем в период ситуации, близкой к совершенной конкуренции из первой половины XIX века.
Мутации рутин как инновации и имитации
Для того чтобы повысить свою выживаемость, фирма может сознательно «рутинизировать» процесс смены рутин более низшего уровня, то есть ввести в свою рутинную привычку постоянно обновлять другие рутины. Прежде всего, этой цели служит проведение исследований для технологических инновация и имитация вслед за лидирующими фирмами их успешных находок. Изменчивость рутин можно, например, увеличить за счёт инвестирования в науку и технологию либо за счёт специального хронометрического исследования рабочих операций и поисков путей улучшения производственного процесса (что, в сущности, тоже есть целенаправленный поиск технологии через прикладное научное исследование).
Имеется три механизма технологического роста. 1. Работник учится делать работу всё лучше и лучше. 2. Организатор производства организует всё лучше и лучше. 3. Инженеры делают новый дизайн и новую конструкцию, которая либо легче, либо быстрее, либо экономнее... Экономятся либо энергоресурсы, либо рабочее время, либо издержки переговоров (трансакционные). Шумпетер (1911) предложил следующую классификацию новшеств.
1. Производство нового товара.
2. Внедрение нового метода производства.
3. Открытие нового рынка.
4. Открытие нового источника поставок.
5. Реализация новой организации производства.
6. Получение монопольной позиции.
Технология развивается таким образом, что сначала идёт скачок в технологии, а затем - его доводка, мелкие усовершенствования. Новый дизайн никогда не бывает инновационным во всех аспектах. Практика показывает, что прибыль возникает больше всего на этапе доводки. Скачок же в технологии часто вначале прибыль уменьшает. Связано это с тем, что технология, основанная на научном прорыве, очень часто на этапе доводки до запланированного качества и производительности лишь чуть-чуть лучше (а бывает даже хуже) чем старая. Преимущество возникает уже после доводки до определённого предела. Так, например, на момент появления электронных часов они были хуже по точности, чем механические швейцарские с отработанной старой технологией. Большая часть фирм даже не знает, насколько прибыльными будут сделанные инновации (стр. 267). Инвестиции можно сделать, а доход не получить. Как фирмы могут знать, полюбят ли потребители новый продукт, если они его никогда не видели и не использовали, а эксперты не имеют общего мнения? Из-за больших расходов на исследования и рисковое инвестирование лидирующих фирм, преследующих инновационную стратегию, очень часто более прибыльной оказывается стратегия агрессивного и успешного имитирования уже достигнутого результата. Даже если прямо заполучить технологические секреты лидирующей фирмы невозможно, исследование по копированию её успеха существенно удешевляется, потому что уже известно, в каком направлении надо «копать». Не говоря уже о том, что знание, что результат возможен, придаёт силы. При достаточной подготовке есть тысячи способов создать на своей фирме технологию, аналогичную оправдавшей себя технологии лидера: покупая и изучая чужой продукт, читая информацию об успехах конкурента в журналах, отчёты научных исследований, копии патентов, путём перекупки сотрудников и найме консультантов, работавших с конкурентом, промышленного шпионажа или добровольного обмена. С другой стороны, сегодняшние технологические достижения и уже выполненные исследования представляют стартовую площадку для завтрашних поисков. Инноватор накапливает человеческий капитал и удешевляет следующие инновации. Поэтому общего рецепта, указывающего более прибыльную стратегию, нет, да и зависит это от особенностей рынка. В наиболее технологических отраслях жизнь оправдывает гипотезу Шумпетера, что в наибольшей мере способствует инновациям олигопольная структура небольшого числа конкурирующих фирм. Мелкие фирмы разбрасывают средства на исследования, в то время как крупные могут их сконцентрировать и быстро распространить внутри фирмы найденную технологию. Монополия же чревата проблемой «единственно верного решения», не позволяющего исследовать альтернативные возможности. Особо плохо для инноваций излишнее благополучие фирмы: при сверхвысокой прибыли уже не имеет смысла вести собственные исследования, разве что, имитировать достижения конкурентов.
Как фирма реагирует на сигналы с рынка
Предположим, что фирма получила сигнал о том, что её товары, например видеомагнитофоны, стали пользоваться меньшим спросом, чем раньше. Что сделает фирма в такой ситуации? Согласно представлениям, изложенным в ортодоксальных теориях рынка, фирме необходимо добиться максимизации прибыли. Она берёт информацию, её анализирует и принимает решение, ведущее к повышению прибыли. Далее начинаются детали, в которых ортодоксы увязают.
Во-первых, спектр решений руководства фирмы достаточно широк. Одним из таких решений может стать снижение цены на товар. Но для того, чтобы сохранить прибыль, в этом случае, требуется уменьшить себестоимость товара. Как это сделать? Можно уменьшить зарплату сотрудникам. Уменьшение зарплаты сотрудникам может привести к оттоку человеческого капитала. Многие квалифицированные сотрудники немедленно перейдут к конкурентам или совсем уйдут в другую отрасль. Можно сократить затраты на инвестирование в разработку нового товара. Но тогда фирма рискует в будущем оказаться в ещё более плачевном положении. Существует нетривиальное решение, основанное на т.н. обратном эффекте Гиффена, когда снижение цены ведёт к снижению спроса и наоборот. Если резко повысить цену, то товар переводится в разряд более престижных. Но для этого нужна массовая реклама, которая не бесплатна. Кроме того, без изменения хотя бы внешнего вида товара такие штуки у современного покупателя проходят редко. Даже если покупатель и будет готов платить, то конкуренты услужливо объяснят ему, что это тот же залежный товар. Наконец, можно истратить больше денег на рекламу. Но это лишь общая фраза. Какую рекламу? Где? Как истратить? Как эту рекламу подавать? На этом пути тоже существует масса возможных решений. Можно обратиться в рекламное агентство. Какое? Услуги хороших обычно дорого стоят. Можно взять на работу хорошего специалиста по рекламе, но они просто так безработными не ходят. При этом придётся уволить трёх уборщиц, но они могут обратиться в суд и в странах с сильными профсоюзами их могут восстановить. С другой стороны, затраты на приобретение человеческого капитала могут не оправдаться, так как человек на новом месте может себя не найти. Можно вообще прекратить выпуск данного товара и все деньги вложить в новый товар, который потом даст огромную прибыль. Может быть так, а может, новый товар вообще никому не будет нужен. Другими словами, решений сотни и ни одно не очевидно. Многие хорошие решения не могут быть реализованы из-за отсутствия ресурсов (например, денег, квалифицированных кадров, или сырья). Нет денег, нет специалистов, нет материалов. Можно взять более дешёвое сырье, но тогда цена на него немедленно возрастёт или же качество нашего товара упадет. Поэтому практически невозможно предсказать, какое решение даст эффект. Хотя, конечно, очевидно абсурдные идеи отвергаются сразу, но из остающихся выбрать сложно. Конечно, есть наработки и исследования рынка. Но они были сделаны раньше. Если их снова проводить, то можно упустить время, да и стоят они дорого. Многие из предложенных решений проверялись на данной фирме в прошлом, и оказывалось, что они не работали в то время, в той ситуации. Поэтому, скорее всего, руководитель их не будет применять на этот раз: обжёгшись на молоке, дуют на воду.
Поэтому можно с высокой долей вероятности предположить, что будет выбрано решение, которое когда-то было опробовано и дало хороший эффект. Будет использован проверенная фирмой рутина. Например, обращение в агентство по рекламе. В целом у управляющего фирмой уже есть опыт работы в условиях неопределённости. Раньше он уже побывал в подобной переделке и использовал несколько решений, давших хороший результат. Каждое из решений имеет определённую вероятность успеха, которая высчитывается, исходя из личного опыта управляющего. Однако ничего не известно о том, что готовят конкуренты, как они отреагируют на новую ситуацию. Например, если глава фирмы ранее за счет сокращения части вспомогательных рабочих снижал цену на продукт и это позволяло увеличить объём продаж, то скорее всего, он так поступит и в этот раз. Поможет ли такое решение нашей фирме? Это еще не известно. Можно лишь с определённой долей вероятности прогнозировать хороший результат и риски неудачи. После того как решение принято, тайное становится явным, и рынок дает ответ, сможет ли фирма выйти из кризиса, или нет. Итак, в терминах Нельсона и Уинтера, фирма реагирует на угрозу рынка стандартными или близкими к ним рутинами, т.е. которые она или конкретный управляющий имеет в своем арсенале и в состоянии осуществить. Но неизвестно, дадут ли они эффект. Поэтому на первый план выдвигается интуиция и опыт руководителя. Он может предложить «оригинальное» решение, например, заказать убийство руководителя конкурентов. И выиграть. Можно пойти стандартным путём, вложить средства в новую технологию или усовершенствование облика товара для того, чтобы обосновать повышение цены на него.
Наконец, важно осознавать, что интересы людей, работающих в фирме, так же как и ряда деятелей внутри государства, могут быть объективно направлены против самой фирмы или государства. Руководитель фирмы может быть дураком, но он никогда не уйдёт со своего места без давления извне. Это было очень характерно для России XX веке.
Примеры эволюционного поведения
Приведём несколько примеров. В конце 90х годов фирма ЛЕО (Германия), выпускающая электронные микроскопы, столкнулась с падением продаж микроскопов общего пользования. Было принято решение уйти с рынка дешёвых микроскопов и создать электронные микроскопы, использовавшие новые принцип и позволявшие определять различные элементы на срезе. Решение оказалось не совсем удачным. Рынок дешёвых электронных микроскопов захватила фирма ФЕИ из Голландии. Кроме того ФЕИ, разработала новый просвечивающий электронный микроскоп, позволяющий делать трёхмерное изображение, и не стала форсировать разработку микроскопа для анализа элементов. Результат был таков. Благодаря рекламе, а также развитию науки оказалось, что элементарный анализ пока не очень нужен, а вот трёхмерное изображение потребовалось всем. Продажи микроскопов, дающих трёхмерное изображение, резко возросли. Как казалось бы по законам ортодоксальной теории, возросший спрос давал ФЕИ возможность повысить цены. Она не пошла по этому пути и, наоборот, резко увеличила выпуск трёхмерных микроскопов, пустив вторую линию. Когда ЛЕО сделала новый микроскоп, дающий и трёхмерное изображение, и возможность измерять концентрацию элементов, рынок уже был насыщен.
Другой пример. Фирма Лейка разработала новую модификацию конфокального микроскопа, позволяющего различать цвета, очень близкие по длине волны. Продажи её микроскопов возросли. Фирма Цаис на это ответила созданием ещё более чувствительного и быстрого такого же детектора. Благодаря умелой рекламе и работе с самыми сильными научными лабораториями детектор стал очень популярен. Но Цайс не стал повышать цену, а наоборот, пустил вторую линию. В ответ на это Лейка снизила цену на свой чуть более медленный микроскоп.
И наконец, третий пример. До начала 90х годов фирмы, делающие видеомагнитофоны, имели неплохие доходы. С разработкой видеооптических дисков их доходы стали падать. Они снизили цены на видеомагнитофоны, а потом вообще стали выпускать проигрыватели, считывающие как оптический диск, так и видеомагнитную плёнку. Однако, их расходы на создание таких проигрывателей оказались напрасными, поскольку был разработан дешёвый оптический диск для персонального компьютера, что сделало ненужным ни видео, ни оптические проигрыватели.
Итак, все рутины проверяются будущим добавочным продуктом. Просто никто не знает, будет ли новая технология востребована. Сейчас в США телефонные компании несут огромные убытки от инвестиций, сделанных в развитие проволочной телефонной связи. Кто же знал, что сотовый телефон вытеснит проволочный? С другой стороны, разработчики сотовых видеотелефонов тоже несут убытки. Никто не знал, что у населения есть предел возможностей к переработке информации. Да и свободу амурных похождений сотовый видиотелефон ограничивает. Всегда можно попросить супруга показать, где он находится. Разработка новой технологии стоит денег, и не всегда прибыль от новой технологии превышает затраты на её создание.
Все эти примеры, взятые из реальной жизни, показывают, что при одинаковых решениях могут быть разные результаты. Причём руководители принимали решение в условиях, когда ответ конкурента был ещё не известен. Следовательно, говорить о какой либо максимизации прибыли было не верно, решение принималось на основе стремления к выживанию при использовании рутин, характерных для тех или иных фирм. Тот факт, что ЛЕО имела очень хороший детектор элементов, подвигнул её пойти по данному направлению, игнорировав сигналы, что наука больше нуждается в трёхмерном микроскопе. Теория Нельсона и Уинтера (1982) объясняет действия ФЕИ и Цайс, которые при повышении спроса не стали повышать цены, а наладили вторую линию сборки микроскопов Текнаи и ЛСМ510. Причина в более глубоком знании системы, которая не подчиняется закону спроса и предложения. Они потом получат прибыль на обслуживании микроскопов.
Крупные фирмы успешно выживают в условиях такой неопределённости, поскольку они раскладывают яйца по разным корзинам, и если какой-то товар не идёт, другой приносит гарантированную прибыль. Мелкие же фирмы подвергаются банкротству в массовом порядке. Если же они работают успешно, то они покупаются крупными фирмами, которые тем самым обеспечивают себе задел на будущее.
Применимость теории эволюции к государствам
Эволюционный подход легко применим для деятельности государств. Точно так же решения, принятые на уровне государства, проверяются на уровне борьбы государств (при естественном отборе) на геополитическом пространстве. Люди просто не могут знать лучший путь отсюда к некоторым отдалённым местам и не могут оценить, что они там получат в будущем. Что даст принятие нового закона? Например, бескровное введение Россией своих войск в приднестровские княжества в 1853 году привело к Крымской войне, где Россия потерпела поражение. Это обычное ранее решение Николая I в новых геополитических условиях оказалось неверным после возрождения Франции и Австрии, хотя Россия и спасла монархию Австро-Венгрии в 1848 году от краха. Просчёт рисков оказался неверным. Стрессовая ситуация, в которой оказалась Россия в результате войны, заставила коренным образом изменить организационные рутины и стимулировать догоняющее развитие.
В такой сложной системе, каковой является государство, очень сложно предсказать, какой результат даст та или иная «мутация рутины», навязываемая руководителем через законы и постановления. Куда чаще можно дать отрицательный прогноз – предсказать катастрофическое развитие событий в результате принятия того или иного решения, но выбрать из множества вариантов лучший чрезвычайно сложно. История, обучение, опыт - это попытка прогнозирования на основе алгоритмов, похожих на те, которые используются в страховании, а именно, просчёт и предвидение рисков. Народ же, как правило, консервативен. Например, человеку, который поступает по заведённой рутине и не увеличивает отдачу, трудно понять, что он не может рассчитывать на повышение дохода, в то время как мир вокруг, осваивающий более производительные рутины, становится всё богаче.
Тем не менее, самые общие рекомендации в государственной политике, которые можно заключить из книги Нельсона и Уинтера, сводятся к тому, что в экономической политике нужно создать условия для быстрой эволюции всё более производительных рутин. Нетрудно понять, что каждая отрасль в экономике страны представляет смесь более или менее производительных рутин, используемых разными фирмами. Экономическое отставание какой-либо страны следует связывать не только с меньшим объёмом доступного капитала или других ресурсов, а с неэффективным набором рутин, превалирующих в экономике страны, и неумении страны обеспечить быструю эволюцию и естественный отбор этих рутин.
Ортодоксальная экономическая теория рассматривает размещение и распределение ресурсов в экономике как основанное на одном и том же выборе возможных путей использования ресурсов, заданном доступными технологиями. Но если учесть, что новые технологии постоянно дают новые и более выгодные пути их использования, то проблема размещения ресурсов отходит на второй план по сравнению с задачей быстрого развития новых технологий и рутин, позволяющих добиться большего результата с теми же ресурсами. Размещение ресурсов можно скорее рассматривать как вспомогательную задачу, необходимую для исследования возможных альтернатив использования ресурсов и выбора наилучшего, испробования разных обходных путей удовлетворения потребностей. С точки зрения эволюционной теории экономики, функция советского Госплана состояла не столько в том, чтобы распределить ресурсы, а в том, чтобы более жёсткими рамочными заданиями принуждать экономику к выработке и закреплению более производительных рутин. Суть хорошей политики, пишут Нельсон и Уинтер, состоит в значительной мере, в разработке организационной структуры, способной к обучению и уточнению поведения в ответ на поступающие сигналы. Эволюция экономических способностей и поведения можно понять только как эволюцию в смешанной экономике, вызванную как действиями государства, так и частных лиц. Но для обеспечения правильной эволюции в стране нужен баланс между рутинизацией и частотой инноваций, между технологическими и организационными рассмотрениями, между отработанным действием и осознанным выбором.
Книга Нельсона и Уинтера созвучна миметическим идеям и по сути их продолжает и делает законченным, правда в приложении только в теории фирмы, наше видение проблемы исторического материализма - все формы социальной жизни подчиняются законам естественного отбора на всех уровнях организации живого.
ОЧЕРК. А есть ли рынок?
Большая часть экономических теорий ограничивается исследованием добровольного товарообмена с повышением полезности для обеих сторон и возникающих при таком товарообмене эффектов рынка. В первой части книги мы, в основном, оставались в рамках этих направлений экономической науки, но уже тогда было видно, что чистого рынка, основанного только на добровольном обмене, существовать не может.
По мнению Лоскутова, если над обменивающимися сторонами не существует какой-либо силы, регулирующей их отношения, соображения экономической выгоды при возможном обмене приводят их к одному из двух альтернативных решений: выменять у соседа интересующую ценность либо отнять ее. Ограбить владельца ценности, ничего не дав ему взамен, очевидно, выгоднее, чем дать ему взамен свой товар, но намного рискованнее. Товаровладельцы, предоставленные контролю лишь собственного разума без внешней силы, принимают одно из этих двух решений в зависимости от степени своей алчности и риска потерять всё в случае применения силы. На протяжении всех исторических эпох, включая капиталистическую, внешняя торговля и разбой составляли, как правило, два рода деятельности людей одной и той же профессии. Слабых грабили, с равными по силе торговали. Внутренняя торговля исключала прямой грабёж благодаря наличию общественной власти. Таким образом, неизбежным дополнением к отношениям товарного обмена и фактором стабилизации общества с самого начала явилось государственное ограничение возможностей применения участниками обмена методов прямого насилия, принуждения и обмана. Создавать необходимые для этого правила поведения и принуждать к их исполнению - непременная функция любого государства. Практика проведения рыночной реформы в России убедительно доказывает, что и в наше время там, где государство перестаёт выполнять эту функцию, немедленно возрождаются грубый обман, мошенничество, необязательность партнёров, спекулятивное использование политической и иной нерыночной конъюнктуры и даже прямой грабёж товаровладельцев, называемый рэкетом. Чтобы подобные способы присвоения чужой собственности были невыгодными, необходимы либо способность контрагента к защите своих интересов, либо наличие внешней силы, принуждающей стороны к соблюдению правил честного партнёрства при товарообмене. Такой силой с древнейших времен призвано быть государство (по Лоскутову).
Казалось бы, после этой оговорки достаточно ограничиться не раз озвученным выводом, что государство должно ограничить свободу грабежей на своей территории, собирая взамен силовым способом какое-то количество налогов. После этого можно вернуться к обычному экономическому исследованию ситуации свободного товарообмена в рамках заданных государством ограничений.
Однако чтобы оценить адекватность теорий о свободном товарообмене, надо прежде всего оценить то, сколько свободы остаётся в реальной экономической жизни после того, как государство наложило свои ограничения. Второй вопрос, на который надо ответить, - так ли уж просто определить, каковы должны быть эти ограничения. Сложность первого вопроса можно было бы проиллюстрировать такой грубоватой аналогией (конечно же, она нив коей мере не является доказательством). У всякого твёрдого тела может быть, теоретически, шесть степеней свободы. Но рассмотрев для примера самую обычную дверь, мы поймём, что если предоставить ей все шесть степеней свободы, она может только упасть на кого-то и убить. Дверь функциональна только тогда, когда закреплена на петлях и имеет только одну степень свободы (которую, кстати, можно блокировать, запирая дверь на замок). Мало того, нужно знать, как именно предоставить двери одну степень свободы: обычно петли должны крепиться с боковой стороны дверного проёма, а не с верхней или нижней. Нам представляется, что всякая реальная экономика настолько далека от абстракции совершенного рынка, что из огромного числа степеней свободы, которыми мог бы теоретически пользоваться человек, общество оставляет ему очень мало возможностей для свободного манёвра. Только в этих узких рамках человек руководствуется мотивами выгоды и повышения полезности в товарообмене, и только с такими ограничениями рынок имеет какой-то смысл и оказывается эффективным механизмом.
Очень хорошо раскритиковал экономический образ мышления Лоскутов, текст которого мы и приводим с небольшими сокращениями. "Пол Хейне в книге "Экономический образ мышления" изобразил романтическую картинку безупречной работы свободного рынка в виде действия автомобилистов при езде на скоростном шоссе, которые принимают решения совершенно автономно, ничего не зная о целях и намерениях друг друга, и тем не менее действующих удивительно согласованно. Эта аналогия должна, по мысли автора, всех убедить в том, что в экономике люди могут успешно действовать, руководствуясь только соображениями личной выгоды при полном отсутствии внешнего регулирования. Пола Хейне восхищает факт "сотрудничества посредством взаимного приспособления", которое позволяет автомобилистам перемещаться с одной стороны шоссе на другую "быстро и непрерывно, и гораздо эффективнее, чем если бы кто-то при въезде на автостраду выдавал билеты, предписывающие автомобилям занимать определенный ряд".
Картина, нарисованная Полом Хейне, как нельзя лучше раскрывает суть экономического образа мышления теоретиков-рыночников. Она заключается в полном абстрагировании от всех экономических категорий, а следовательно, и от всех фактов человеческой истории, кроме фактов товарного обмена, и в убеждении, что всякая система экономических отношений сводится к рыночным. Акцентируя внимание на факторе свободного выбора, основанного на соображениях личной выгоды автомобилистов, П. Хейне отвлекается от того, что езда по шоссе не была бы такой эффективной и вряд ли вообще была бы возможной, если бы ей не предшествовала выработка правил дорожного движения (обгона, требований к умению и трезвости водителей, скорости и интервалам передвижения и т.д.), подкрепляемых полицейским контролем за их соблюдением и системой санкций за их нарушение. Он отвлекается также от того, что за этими правилами стоит продолжительный "опыт" многочисленных дорожных происшествий, от того, что если бы не было этого "опыта", его обобщения и привычки выполнять основанные на нём правила, то водителям пришлось бы набить немало металлолома, прежде чем добиться согласованных действий” (по Лоскутову).
Таким образом, нам приходится признать, что принятия законов и норм, регулирующих экономическую деятельность граждан – дело непростое, оно основывается на опыте, и простым пресечением грабежей не обойтись. Но следует ли из этого, что достаточно скопировать законодательную систему стран, имеющих наибольший опыт в регулировании рынка, чтобы получить тот же результат в деятельности людей нашей страны? Однако, и такой вывод представляется преждевременным, прежде всего, с точки зрения наших наблюдений об особенностях группового контроля. Только часть, и очень малая, групповых ограничений на деятельность человека накладывается путём нормативных актов, не говоря уже об эффективном функционировании правоохранительных органов, проверяющих выполнение законов. Это доказано хотя бы опытом трайбалистских государств Африки, где чиновник считает своим моральным долгом помогать людям своего племени - а не следить за соблюдением «правил игры», одинаковых для всех. Его даже подкупать не надо. Значит ли это, что чиновник уходит из-под группового контроля, определённого законодательством страны? Нет, напротив: он следует тем нормам группового контроля, которые ему культурно навязаны. Иными словами, в разных обществах одни и те же законы дают разный эффект из-за того, что внезаконодательные формы группового контроля навязывают различное поведение через обычаи, привычки и т.д. Например, только факт наличия в России соотношения внешних к внутренним запретам 7:3, а в Европе 3:7 (см. главу о группе) показывает, что те регулирующие рынок законы, которые работают для европейских народов, в России окажутся бесполезными. Опыт СССР убедительно показал, что подобные элементы предоставления привилегий по этническому, местническому и т.п. принципам существуют и в России, причём ущемлёнными оказываются именно великороссы, воспитанные относиться ко всем этносам одинаково, по принципу заботливого старшего брата.
Итак, к нормативным актам, ограничивающим свободу действия человека на рынке, добавляются всевозможные запреты и ограничения других форм группового контроля, включая обычаи, привычки, представления о моральной оправданности каких-либо действий и т.д. Законодательная система должна строиться так, чтобы дополнять уже существующую вненормативную систему запретов и ограничений до такой системы, чтобы обеспечить эффективное функционирование экономики. И только в тех случаях, когда существующий обычай или моральная норма доказанно противоречит интересам развития общества, можно попытаться осторожно их подправить. При этом вовсе необязательно дополнять выстраивать систему группового контроля так, чтобы поведение человека на рынке отвечало, например, американским стандартам: возможных путей экономического развития существует бесконечное число, и нужно выбирать такую систему группового контроля, которая в конкретных условиях данной страны позволит быстрее развиваться с наименьшими жертвами.
Но регулирующая роль государства не ограничивается однажды принятыми нормативными актами, соответствующими системе других форм группового контроля. В экономической системе с постоянными изменениями приходится без конца корректировать эти нормативные акты. Наиболее ярким примером постоянной регулирующей роли государства являются изменения налоговой и таможенной политики. Ясно, что уровень тарифов и налогов на разные отрасли прямо сказывается на результатах успешного функционирования тех или иных отраслей, а это значит, что от саморегулирования рынка остаётся ещё меньше, чем при тех ограничениях, которые мы перечислили раньше. Государство решает, что стране необходима какая-то отрасль – и устанавливает высокие пошлины на импорт продукции конкурентов, освобождает отрасль от налогов, а порой вообще запрещает своим потребителям покупать продукцию иностранных конкурентов. Цены в этих условиях определяются уже не пресловутым «свободным рынком», а ещё и размером пошлин и налогов. Где же здесь рынок?
Казалось бы, относительная свобода экономической деятельности остаётся хотя бы у потребителя, но и тут не всё так просто – существование рекламы с одобрения государства настолько сузило возможность самостоятельного принятия решений потребителями, что он обычно следует не здравому смыслу, а внушению рекламы с телеэкрана.
Наконец, как мы видели в этой главе, фирмы организуются именно для того, чтобы исключить рынок с его большими издержками из внутрифирменных отношений. Чем больше технологическая пирамида и чем быстрее изменения внешней среды, на которые нужно найти срочное решение, тем менее эффективна организация производства на основе рыночных отношений. Тем более эффективно построение технологической пирамиды на основе фирмы. По сути, СССР был огромной технологической фирмой-пирамидой. Отметим, что самые высокие успехи в науке, технологии, сельском хозяйстве и промышленности в СССР были достигнуты в 1951-1955 годах, когда преобладало жёсткое натуральное планирование. По мнению Е. Гайдара (1996), на уровне государства устранение рыночных механизмов и замена их целостной иерархией подчинения позволили резко расширить возможности манёвра нормой накопления, увеличить масштабы перераспределения ресурсов из традиционного сектора, крестьянства, добившись при этом высоких темпов роста, высокой доли занятости в промышленности и высокого объёма промышленного производства.
Итак, даже в самых «свободнорыночных» государствах Запада никаким свободным рынком и не пахнет, он существует только в очень узких сферах, всё остальное напрямую регулируется государством, только от этого факта часто абстрагируются при построении экономических теорий чистого рынка. Несмотря на кажущуюся свободу функционирования «нормального» рынка, на самом деле он «опутан» огромным количеством ограничений, оставляя людям возможность действовать в очень узких рамках. Но только при таком самом жёстком опутывании рынок и может давать положительный результат, эффективно функционировать. Вопрос о том, какую сферу оставить рынку, а какую зарегулировать, и является самым нетривиальным в прикладной экономике при определении государственной политики. Для того чтобы добиться эффективной работы рынка, нужно очень осторожно расставить ограничения на деятельность людей. В разных обществах эти ограничения должны быть разными. Но какими они должны быть в каждом конкретном обществе – самый сложный и нетривиальный вопрос.
