Россия-СССР; Образы будущего; Идеология; Война и мир;
Не знаю, стоит ли открывать новую ветку – пусть модераторы решают (+)
Не знаю, стоит ли открывать новую ветку – пусть модераторы решают, и, коли сочтут нужным, перенесут.
Итак, не стремясь к абсолютной полноте изложения, пропуская многие «личные» моменты, начну свое повествование.
Пребывал я в нежном возрасте, шел мне пятнадцатый годок, а на улице была весна 1989 года. Политическая жизнь в стране начинала закипать, и это коснулось и нас, школяров. Один из одноклассников как-то высказал умеренно-антисоветские мысли (процитировав при этом Плеханова, говорившего о преждевременности в 1917 году пролетарской революции). Кажется, было это на классном часу и шуму наделало много (хотя «можно» было тогда уже почти все). Моя реакция была – "не нам судить предков, что революцию делали".
Однако летом того же года проникся и я антикоммунизмом. Главным аргументом была многопартийность и «свобода выбора» на Западе и отсутствие оных – в СССР (хотя тогда как раз шел Первый Съезд и т.д. – но раньше-то, дескать, мы этого были лишены). Мол, коли коммунисты такие хорошие и за народ – что ж они не столько времени не давали народу голосовать за другие партии? К этому следует прибавить предшествующие два-три года нарастающих антисталинистских публикаций, правдивых и подтасовок, но уложенных в общую концепцию.
В начале своей антисоветской юности я колебался, видя, что антикоммунисты бывают все-таки разные: патриотичные – и оголтелые западники. Я видел, как «демократы» из МДГ как-то все откровеннее клонят к капитуляции перед Америкой. Но последовательный антикоммунизм подразумевал, что «поскольку у нас был преступный режим – то мы и должны каяться». В итоге пришел я к поддержке «демократов».
А ведь сними Невзоров «Наших» годом ранее – и был бы я все 90-е против Ельцина, по ходу дела, глядишь, переосмыслив советский период и примирившись с ним…
Далее демократство мое приобрело вид некоей веры («иного не дано», а позже - «Ельцин руководит страной в тяжелый период после правления коммуняк, и всякий, мешающий ему в его реформах – их пособник»). С ним я и вошел в студенческий возраст (школу я оканчивал аккурат в 1991-м).
Потом ГКЧП, баррикады, «победа», эйфория…
При Беловежском сговоре, как я ни хорохорился («долой Империю!»), мне было не по себе. Но проглотил. В том числе задавив детские воспоминания о том, как читал книжки про две обороны Севастополя (оказавшегося теперь «в Украине»; но «лишь бы не было войны!»)
«Шоковую терапию» я воспринял как должное. Тем паче что по мне, москвичу, она ударила слабее, чем по жителям провинции.
Ремарочка: помню, уже в 1996, накануне выборов «Ельцин-Зюганов», подрабатывал я в родном институте в приемной комиссии. Нам привезли какие-то канцелярские материалы, мы с ребятами пошли разгружать и разговорились с водителем «каблука», который нам все это и привез. Он был откуда-то из Московской области и спрашивал нас, за кого мы будем голосовать. «За Ельцина?» И, приняв наше молчание за знак согласия (хотя у половины это был знак пофигизма), он сказал, что у них, в глубинке, уже все давно ясно, работы нет, жить не на что, на эту работу он еле устроился, короче - видно, что к чему и он теперь за Зюганова. Видать, тоже за Ельцина раньше был.
Всякие возражения антиельцинистов я не слушал. «Вас эфира лишили? А сами коммунисты как обходились с оппонентами?» «Что, не только коммунисты против Ельцина? Значит, вы их пособники. Или просто фашисты.» «Цены подняли? Переходный период – после красных разгребают завалы!» И т.д.
Октябрь 1993 покоробил, но «презумпция виновности красно-коричневых» была куда сильнее.
Сложнее было удерживать все эти стереотипы с началом Первой Чеченской и временным переходом деморадикалов (в т.ч. демшизы, к ярким представителям которой относился я) в оппозицию Ельцину («имперские замашки», «партаппаратчик, примазавшийся к нам»). Тут четкая черно-белая картина, которую я себе создавал, начала давать сбои. Если мы хотим построить хоть и западническую, но сильную Россию, а даже робкие попытки власти предпринять что-то «державническое» - это «рецидив коммуно-фашизма», то что же правильно? Откровенная и стопроцентная смердяковщина «новодворского» разлива? В какой-то период я был близок и к этой позиции. А радикально пересмотреть свои взгляды я не решался. Тем более тут у меня начались свои жизненные проблемы, и мне стало не до пересмотра.
Но это в итоге мне и помогло. Часто лучше отдохнуть от мыслей – и тогда они сами начнут приходить в порядок. На некоторое время политика почти исчезла из моего поля зрения – и когда я к полит. вопросам возвращался, начинал рассуждать более трезво. Году к 1997-му я, наконец, нашел в себе силы признать, что ни гайдаровская, ни черномырдинская экон. политика ничего путного не дали. После Дефолта стало еще яснее. Помню, тогда я обратил внимание на заявление Лужкова на учред. съезде «Отечества» (на тему «ура-либеральная политика обанкротилась») и на листовку каких-то демократов, призывавших идти на митинг «против назначения премьером любимца коммунистов Примакова». Подметил за собой перемену: позиция, озвученная Лужком показалась более адекватной, а «демократическая» листовка после некоторых раздумий вызвала уже отторжение :)
Примерно в те же годы (точнее, чуть раньше) пришел в голову и первый принципиальный вопрос: есть ли право у апологетов «демократических свобод» подвергать ради своих идеалов сограждан испытаниям? При «тоталитаризме» ведь сограждане (в первую очередь приходили на ум бабульки-пенсионерки) худо-бедно жили, а тут… Но вопрос так и остался риторическим, однозначного ответа я на него не дал и не собирался, до моего примирения с советским прошлым было еще ой-как далеко, экономические проблемы сами по себе я по-прежнему считал «неизбежной расплатой за годы действия ущербной плановой экономики», да и вообще, само принятие этого вопроса к рассмотрению было лишь первой серьезной ласточкой сомнений.
Но ключевым моментом стали бомбардировки Белграда, начавшиеся 24 марта 1999. До этого я «глотал» прогибание боснийский сербов, даже бесцеремонную ликвидацию хорватами Сербской Краины. Тут же и я сам многое уже, наконец, пересмотрел, и действия Клинтона потеряли остатки приличия. Считать Запад каким-то сверхидеальным образцом (и другом, «желающим нам добра») я больше не мог.
(Так же с началом второй чеченской для меня окончательно «пошли лесом» радикальные правозащитники типа Ковалева. Помню, прохановская передовица «Вы нам Бабицкого, мы вам - Бомбицкого» вызвала уже скорее согласие, хотя года за три до того я бы счел это «очередным красно-коричневым святотатством»)
Но Белград отбомбили, дело стало забываться, а «красно-коричневых» я по-прежнему считал опасностью. «Золотой серединой» стали казаться сначала лужковско-примаковское ОВР, потом, после объединения двух «партий власти» - ЕР. Думалось, что с Западом все же можно наладить отношения («ну не с исламистами же!»), особенно – «с хорошей Европой, а не с зарвавшимися США».
Однако раз за разом приходилось убеждаться, что порядок, наведенный в стране «постъельцинскими» властями, непрочен. Что Запад, в т.ч. «хорошая» Европа, продолжает нас прессинговать по поводу Чечни, по поводу прав всяких гусинских-березовских-бабицких и басаевых-удуговых, и вообще, кажется, за то, что мы есть. Норд-Ост, теракты 2003 года, серия терактов 2004 с финальным бесланским аккордом – все это уничтожило уверенность в адекватности «более патриотических, чем ельцинские» властей вызовам, стоящим перед страной.
Майдан я воспринял близко к сердцу. Тем более что в… на Украине… в Малороссии живут родственники, и в Донецке, и на Галичине.
Я тогда общался в Сети в том числе и с жителями Украины, и так получилось, что в основном «демократической» направленности. Очень они пугали меня «полусовковым тоталитаризмом» (!) Януковича (!). Поначалу я еще посомневался – а может, лучше все же Ющенко, хоть антироссийский, но не уркаган, а также демократ (напомню, хоть от радикальных демократов я уже давно отошел, но само понятие «демократия» в западном смысле все еще было для меня если не священной коровой, то, по крайней мере, такой ценностью, от которой лучше не отказываться). Но после недолгих раздумий я решил: начхать на все, главное – русский мир как-то заново стянуть воедино, а с правами и свободами потом будем разбираться. Тут-то и старик Невзоров вспомнился с его пафосом «Наши!»
(Разумеется, все это был сугубо эмоционально-принципиальный выбор – на Янука надежды не было, да и не гражданин я т.н. «Украины», голосовать там не мог)
В дискуссиях с теми сетевыми знакомыми я, шокируя некоторых из них, заявил, что сейчас бы я и в 96-м голосовал бы за Зюганова, и в 93-м сочувствовал бы другой стороне. Правда, сделал оговорку, что «сгоряча все это сделал бы» - но раньше сама мысль об этом была для меня кощунством.
По ходу дела вспомнились и уже упомянутые мной детские книги про обороны Севастополя, и вообще, все, чему учили в детстве на предмет любви к Родине и что я в свое время убрал куда-то далеко ради «демократических ценностей». Заглушенная совесть потихоньку, по капле, в течение нескольких лет (в основном 1999-2004) прорывалась из подсознания в поле зрения, и приходилось и пересматривать «идеалы юности», и горько жалеть о том, что одобрял уничтожение своей страны. Все это давило и раньше подспудным грузом сомнений, но, как я уже говорил, раньше я все сомнения отметал, отказываясь рассматривать альтернативные точки зрения. И, бывало, чем сильнее было давление – тем сильнее было упрямое нежелание разобраться «а может, что не так?».
Неспособность нашей власти как-то противостоять Ющу еще раз подтвердило непрочность «стабилизации». А продолжающиеся уверения в стремлении к дружбе с Западом – непрочность такого «умеренного западничества».
Но где ж тогда искать хоть какой-то выход, на чем строить/восстанавливать державу? Нужно что-то более антизападное и более патриотичное, но что? Православный патриотизм «а-ля Нарочницкая»? Нет, что-то не то, хотя, возможно, придется – выхода нет. Реабилитировать советский период? Чур меня! ГУЛАГ, дефициты…
Но к лету 2005 года я решил, наконец, почитать СГКМ. Фамилию его я слышал и раньше. И краем уха – о чем именно он пишет. Но раньше думалось, что он сгущает краски в описании нынешней экон. политики (мне пересказывали содержание «Царя-Холода» когда я еще верил в экономический курс Кудрефов), а также почему-то казалось, что он должен быть все же «не слишком за совок, но против дерьмократов». Потому, поначалу, наткнувшись на хвалу в адрес многих казавшихся мне по-прежнему отрицательными черт советского строя, я думал, «загибает!». Я все еще считал, что «совкизм» - такая же крайность, как и «реформы 90-х годов». Но, однако, коли раньше с упоением воспринимал аргументы «демократов» - надо сейчас прислушаться и к другой стороне.
Постепенно, неделя за неделей, в моих глазах какие-то символы, факты и события советской эпохи были реабилитированы, к каким-то я стал относиться с пониманием. СГ убедил меня не только и не столько конкретной аргументацией (я почти сразу же поискал по сети опровергающие его статьи, посравнивал, в чем-то заметил передергивания и неточности – которых, впрочем, редко какой публицист избегает), сколько постановкой вопросов. Скольких страданий людям (диссидентам, например) стоило сохранение СССР – и скольких разрушение? Русская ли державность виновата в репрессиях? Стоит ли считать проблемой России «извечное рабство» и было ли оно? СтОит ли увязывать понятие человеческих свобод с либерализмом? Вообще, с какого, простите, бодуна мы решили, что «Запад-лучший из миров»? И что «хоть он не идеален, но всякий антизападник – потенциальный фашист»? Так ли уж плоха была советская экономика и что правильнее – основные продукты на столе у всех (пускай и после стояния в длинной очереди) – или же разносолы у одних (и «на витринах») и недоедание других? Так ли уж «утопичен» идеал социальной справедливости? Можно ли одних большевиков винить в Гражданской? Зачем были проведены Коллективизация и Индустриализация? Только ли по «злой воле красных маньяков»? Есть ли у Запада и западников моральное право корить нас жертвами репрессий, или у него самого (несмотря на внешнюю благопристойность) на этот счет даже не бревна, а целый лес в глазах? (Еще раньше один знакомый навел меня на истинные масштабы репрессий 30-х) И так далее.
---------------------
Концовка выглядит неожиданной (как будто «оборвал») – но на сем, пожалуй, заявленная тема в общем и целом раскрыта.
