Может, потому я взволнован до глубины души, что сам брел когда-то дорогами отступления, помню обагренные кровью, черные от пороха и пепла снега Подмосковья, сам видел слезы счастья на глазах людей, освобожденных из фашистской неволи? Нет, рядом со мной в зале сидят совсем молодые люди, которые никогда не слышали орудийных выстрелов, кроме как в дни праздничных салютов. Но и они потрясены увиденным, и после того, как в зале зажегся свет, на возбужденных лицах зрителей еще видны отсветы давно потухших зарев войны, батарейные отблески, мерцание скоротечных ракет, сполохи и зарницы боя.
Часто при экранизации того или другого романа или повести отчетливее всего на экране появляется то, что лежит на поверхности, служит внешней оболочкой сюжета, что легче всего перевести в строй зрительных образов хотя бы за счет психологической глубины произведения.
Автор сценария фильма не следует слепо за композицией романа «Живые и мертвые»; он творчески перевел на киноязык известную книгу Константина Симонова. Сценарий не свел действие к перемещениям героев в пространстве, а вскрыл динамику событий и поступков героев. Он проник в сокровенную глубину характеров, и потому на экране заново родились образы не только зримые, пластичные, но и психологически достоверные.
Двухсерийный кинороман «Живые и мертвые» (сценарий и постановка Александра Столпера) правдиво воссоздает трагическую картину первых недель войны — вот оно, пропахшее дымом пожарищ, порохом, бензином и горелой землей, окровавленное лето сорок первого года, с чьей-то растерянностью поначалу, с развеянными в прах иллюзиями, с жестокой переоценкой ценностей.
В фильме нет места стихам, и все-таки в нем звучит поэтический голос автора, услышанный сценаристом-режиссером и бережно, любовно донесенный до нас. Этот проникновенный голос вплетается во все грохоты и громы войны — в канонаду, в железную поступь танков, в усталое шарканье бредущих окруженцев и колесный скрип обозов.
По русским обычаям, только
пожарища
На русской земле раскидав
позади,
На наших глазах умирают
товарищи,
По-русски рубаху рванув
на груди.
Высокий пафос фильма в том, что он, в полном художественном согласии с романом «Живые и мертвые», показал нам не только, как на наших глазах умирали товарищи, но и как рождались герои. Фильм не только воздает почести мертвым, которые своей нетленной бессмертной славой осеняют живых. Фильм возвеличивает тех живых, кто, «трижды поверив, что жизнь уже вся», черпал силы в животворном роднике патриотизма, был предан коммунистическим идеалам, сохранил верность воинской присяге и явил всему миру беззаветный героизм. Живые достойно наследуют славу мертвых, умножая ее своими подвигами!
По драгоценным крупицам, по черточкам и приметам создают автор и режиссер собирательный образ героя Великой Отечественной войны, разгромившего фашизм. Революционная закалка помогла ему выстоять в трагическую годину.
Незабываем кинорассказ о пяти артиллеристах, которые от самого Бреста четыреста верст тащили волоком свою пушчонку-«сорокапятку», уцелевшую пушку дивизиона. И вот артиллеристы присоединились к остаткам серпилинского полка, выходящего из окружения.
Весь боезапас расстрелян, остался один-единственный снаряд, но как богат арсенал мужества у пяти героев батареи! Лица артиллеристов почернели, глаза ввалились, руки налиты свинцом усталости, их гимнастерки изорваны, исхлестаны ветвями деревьев.
Командир дивизии Зайчиков прощается со знаменем. Старшина Ковальчук подымает гимнастерку, достает знамя, обвернутое вокруг груда, развертывает полотнище и держит так, чтобы комдив, лежащий на носилках, мог его увидеть. Знамя пробито пулями, иссечено осколками, все оно в ожогах и обгорелых прорехах. Но в складках священного шелка живет воинская слава и непреклонное мужество солдат. Последний отблеск жизни таится в глазах комдива, их застилают скупые слезы. Это самые последние слезы — слезы прощания с жизнью и счастливые слезы командира, который в предсмертную минуту убедился, что дивизия будет жить и сражаться! И тут не выдерживает этот ражий детина, безмолвный старшина Ковальчук. Его богатырские плечи сотрясаются от рыданий, и он тоже плачет трудными мужскими слезами, плачет, не стесняясь слез, плачет, может быть, впервые в жизни.
Нет зрителя, кого не охватил бы внезапный озноб волнения, у кого не повлажнели бы глаза, не перехватило бы дыхание. Да, только волшебная сила подлинного искусства вызывает такое сопереживание и сочувствие, заставляет согласно! биться сердца людей, единодушно радоваться и страдать. И нет высшей награды для художника, чем сердцебиение всего зрительного зала!
Фильм «Живые и мертвые», подобно одноименному роману Константина Симонова, по-настоящему современен, потому что герои его обращены мыслями и чувствами не только к настоящему и прошлому, но и к будущему. С душевной болью они пытаются решить те проблемы, которые остаются злободневными и для нас. Почему враг застал нас врасплох, «как это вышло»? Зачем скрывали правду за шелухой парадных и хвастливых слов? Почему нападение Гитлера оказалось для Сталина неожиданным? Чем объяснить вопиющие недостатки в вооружении некоторых родов войск? Где кончалась революционная настороженность и начиналась злокачественная, пустопорожняя подозрительность, а значит, и ротозейство?
Вместе с Серпилиным, Синцовым, лесником Бирюковым, пожилым рабочим Зосимой Ивановичем, вместе с политработниками Малининым, Шмаковым и другими в тревожное раздумье погружается и зритель. И в том, что наши бомбардировщики стали легкой мишенью для хищных «мессеров» (наши летали без прикрытия истребителей), и в том, как бессмысленно погибает бывший знаменосец, богатырь Ковальчук (безоружный, он напоследок бросает булыжник в немца-автоматчика), и даже в том, что командир роты обут в брезентовые сапоги и меняет их на трофейные, — во всех этих и других подробностях возникает перед нами горькое лето сорок первого года.
Автор романа и режиссер фильма рассказали о первом этапе Великой Отечественной войны с прекрасной силой искренности, честно и правдиво. Трагические картины сорок первого года потому так и впечатляют, что не сглажены острые углы, не заретушированы все резкие пятна, не обойдены проблемы, о которых с мужественной прямотой говорилось на XX и XXII партийных съездах.
Образ комбрига Серпилина, жестоко отторгнутого на несколько лет от семьи, от партии, от любимой армии, вызывает нашу сердечную симпатию и одновременно вновь воскрешает негодование против беззаконий, отметивших годы культа Сталина. Скольких таких беззаветно преданных партии и народу командиров в разных званиях тогда несправедливо оболгали, обвинили, обидели! А на их месте подчас оказывались и трусливые демагоги, подобные полковнику Баранову, или попросту люди, выдвинутые с излишней поспешностью, не подготовленные к тому, чтобы быть военачальниками. Таков доблестный летчик Козырев. В смертную минуту у него хватило мужества признаться себе в том, что он стал генерал-лейтенантом, в сущности оставаясь старшим лейтенантом: сбил тридцать самолетов на Халхин-Голе и в Испании, но не умел командовать.
Дело не только в злой напраслине, которую возвели на кристально честного Серпилина, подвергли его репрессиям. Дело не только в горькой судьбе армейского газетчика Синцова, который, выйдя из окружения, натолкнулся на обидное недоверие; Синцов так и уходит из фильма — коммунист без партийного билета, политработник, не восстановленный в звании.
Доверие к человеку — эта тема пронизывает весь фильм. Конечно, щедрый душевно, только на вид черствый Малинин прав, когда говорит, что всем верить нельзя. Но не менее близок к истине комиссар полка Шмаков, который возмущен мнимой бдительностью и с болью говорит о зряшней подозрительности.
Как нелепо разлучили с оружием бойцов дивизии, которые прошли по тылам врага и вырвались из окружения! И вот герои оказываются лицом к лицу с танками врага, и люди погибают безоружные, погибают бессмысленно.
Режиссёр фильма Александр Столпер сумел сколотить великолепный актерский ансамбль и воодушевил его на решение весьма сложных задач.
Образ Синцова в романе «Живые и мертвые» нельзя было отнести к числу наибольших удач. Характер его не всегда был отчетлив. Синцов как бы служил при авторе офицером связи и выполнял поручения сюжетного порядка. В фильме Синцов стал главным героем эпопеи. Обрел точный характер, мы ощутили его силу духа, и в этом немалая заслуга авторов фильма и вдохновенной игры артиста Кирилла Лаврова.
Полнокровный образ Серпилина создал артист А. Папанов. Мы привыкли видеть этого артиста в ролях комического, сатирического плана. То ли потому, что сам артист не сразу почувствовал себя уверенно в новом для него амплуа, поначалу А. Папанов кажется излишне многословным и суетливым. Но затем он быстро вжился в роль, органично сросся с образом Серпилина. И этот скрипучий голос, и угловатые жесты, и своеобычная манера говорить, и умение вдумчиво молчать, и подчеркнуто будничная внешность — нам уже трудно представить себе Серпилина другим!
Не забудется танкист Иванов (артист О. Ефремов), на чьей фамилии, по его утверждению, «вся Россия держится». Так хочется пожать твою руку, единственную здоровую руку, дружище капитан, со строгими глазами, жизнелюбивый и великодушный, жестокий и требовательный! И разве случайно, что Иванов начал войну работником по тылу, а в осенних боях стал разведчиком? Да, на таких людях и в самом деле «вся Россия держится».
Всегда ли следует называть главными только те роли, которым отведено много места? Бывает и так, что талант актера выдвигает на первый план, казалось бы, второстепенную роль. И, может быть, самая точная мера, какой нужно измерять калибр роли, — надолго ли образ, созданный артистом, запал нам в сердце, сроднился ли зритель с тем или другим персонажем настолько, что воспринимает его отныне, как своего старого знакомого? А мы расстаемся, как с новыми друзьями, с Малининым (артист А. Глазырин), с шофером Золотаревым (великолепный дебют новобранца экрана Ю. Дубровина), с врачом Овсянниковой (артистка Л. Крылова), с командиром роты Хорышевым (артист И. Пушкарев), с инвалидом Бирюковым (артист Б. Чирков), с комдивом Зайчиковым (артист В. Макаров), с рабочим Зосимой Ивановичем (артист М. Сергеев), со знаменосцем Ковальчуком (артист Б. Юрченко), с фоторепортером Вайнштейном (артист З. Высоковский), с санитаркой (артистка В. Телегина.), молоденьким комбатом (артист В. Кулик) и многими другими. Заслуживают благодарности признанные мастера советского кино, которые не погнушались сыграть совсем маленькие роли (например, артист В. Авдюшко) и на нескольких отпущенных им метрах пленки внесли свою лепту в общий успех фильма.
Фильм столь выразителен и впечатляющ благодаря отличной работе оператора Н. Олоновского. Частенько на широком экране как бы остаются «белые пятна», кадры не насыщены до краев, не вся жилплощадь экрана заселена. И каким емким, вместительным стал широкий экран в «Живых и мертвых»! Словно и луг, заросший ромашками, луг, по которому прут фашистские танки, и лесная глухомань, толпы беженцев на дорогах, и пожарища в Подмосковье, и бесконечно длинные ряды противотанковых ежей, похожие на позвоночники каких-то доисторических животных — все это уходит далеко за пределы экрана, и фильм как бы вбирает в себя все необъятные просторы Родины, охваченные войной.
И когда звучит текст романа (эпически спокоен, сдержан голос диктора) — еще шире раздвигаются рамки экрана, помогая увидеть масштаб и осмыслить историческое значение событий. И эти раздумья, которыми автор доверительно делится со зрителем, еще больше подчеркивают изначальную связь книги и фильма, их органическое единство.
Фильм лишен парадной или особо торжественной концовки. Пехотинцы устало шагают на запад мимо свежих развалин, мимо черных пепелищ, шагают по истоптанному снегу, и не ослабевает их наступательный порыв, ожесточение, растет их воинское умение. Эти солдаты воюют за себя и за мертвых, за всех, кто погиб, не познав радости первой победы. Провожаешь взглядом этих солдат, тревожишься за них, как за своих однополчан, фронтовых побратимов, потому что знаешь — многие не дойдут до светлого порога Победы. И в сознании отпечатываются слова автора, доносящиеся с экрана: «Им надо было заставить себя привыкнуть к простой, но трудной мысли, что, как бы много уже ни осталось у них за плечами, впереди была еще целая война».
Мы расстаемся с героями романа «Живые и мертвые», но после разлуки нам видится новая встреча с создателями фильма. Хочется надеяться, что на экране оживут герои романа Константина Симонова «Солдатами не рождаются», прежде всего те, кто так полюбился нам в книге и в фильме.
Евгений ВОРОБЬЕВ.
Красная звезда. 1964. 24 января (№ 20).
В вики-статье пишут:
"Герои фильма неоднократно упоминают о репрессиях против военного командования перед Великой Отечественной войной. В частности, комбриг Серпилин упоминает, что был в тюрьме и благодарит командарма Сергея Филипповича за помощь в те годы. Правда, если Серпилин был арестован в 1937 г., а освобождён в 1941 г. (по книге — 22 июня), непонятно, когда он мог получить медаль «XX лет РККА», учреждённую в 1938 г.".
Так понимаю, могли вручить после освобождения, как, например, Рокоссовскому.
