Миролюбие в политике и наступление в стратегии и тактике
Вожди СССР неоднократно возвещали как с трибуны, так и печатно о нашем миролюбии. Враждебная нам печать не раз иронизировала над нашим "миролюбием", указывая: "Уверяют всех в своем миролюбии, а сами вели наступление под самую Варшаву и Торн и едва их не взяли!".
Между тем, наилучшим доказательством искренности нашего миролюбия служат уменьшение численности нашей Красной армии в мирное время и переход к милиционной системе.
Однако, это вовсе не означает, что мы обязаны отдавать портки, если у нас думают снять рубашку. Нам не только не следует отдавать портков, но необходимо защищать и рубашку.
Каким же образом следует защищаться? Для каждого ясно, что если из двух дерущихся один будет только закрываться и отбивать сыплющиеся на него удары, то, в конце-концов, он не убережется и будет побежден. Тоже самое в тактике: сторона, только занимающая позиции и обороняющаяся, — обычно бывает бита. Нередко более слабый числом, но бодрый духом, энергично атаковывая более многочисленного противника, побеждал его в решительном пункте и распространял победу на остальные участки неприятельской позиции.
Правило тактики, осуждающее пристрастие к обороне, еще в большей мере применимо в стратегии. Если мы растянем по всей нашей границе наши армии кордоном, то решительный неприятель отыщет наиболее выгодное для него направление, соберет туда подавляющие силы и прорвет наш фронт ранее, нежели мы успеем собрать нужные силы. И чем длиннее наша граница, тем опаснее пассивное оборонительное растягивание наших войск.
Стратегическое окружение не пугало хороших полководцев. Пользуясь более короткими расстояниями, действуя по внутренним операционным линиям, они атаковали и били неприятеля по частям.
Если выгодно атаковать и наступать во время войны, то тем более это необходимо при начале войны, потому что тогда имеется возможность захватить неприятеля, не кончившего мобилизацию или перевозку войск и запасов.
Если выяснилось, что война неизбежна, то было бы безрассудным педантизмом и донкихотством, граничащим с глупостью, отказаться ради возвещенного ранее принципа миролюбия от активных действий, ждать нападения неприятеля и в дальнейшем ограничиваться обороной.
Во время англо-бурской войны, в Южной Африке, буры в нескольких оборонительных сражениях блистательно отбили атаки англичан, но не преследовали их, не эксплоатировали своих побед и не наступали, ограничиваясь пением религиозных псалмов. Однако, бог буров не помог им в войне, и англичане в заключение завоевали Трансваль. Войска буров были милиционные, и потому этот пример должен заставить нас быть особенно осторожным, чтобы с принятием милиционности не потерять в стратегии и тактике активности, маневренности и стремления всегда наступать и атаковать.
Никто не станет спорить, что война, это — народное бедствие. Поэтому, если она неизбежна, то лучше, чтобы она кончилась скорее. А так как нападение обещает более скорый успех, то и следует скорее нападать. Мало того, в конце-концов, это обещает нам наименьшую сумму общих потерь людьми и расходов материалами и деньгами.
Чтобы поставить неприятеля на колени и добиться мира, существует несколько приемов: разгром армии, занятие территории, крепостей и столицы и истощение материальных и духовных сил и средств не только армии и фронта, но и всего государства, при чем разложение может начаться и с тыла.
Иногда достаточно одного из средств, но при неприятеле, упорном и стойком духом, необходимы и другие, а иногда и все. Разбив неприятельскую полевую армию, иногда можно добиться мира, не переходя даже неприятельской границы. Антанта, разбив в 1918 году немецкую полевую армию, принудила немцев осенью вступить в переговоры и заключить 11-го ноября того же года перемирие, приведшее к Версальскому миру, хотя немцы всю четырехлетнюю войну провели на чужой территории*).
__________________ *. Только мы в Восточной Пруссии и французы на Верхнем Рейне недолго занимали немецкую территорию, в самом начало войны.
Иногда успех в поле и взятие столицы не дают ожидаемого мира. Наполеон в 1812 году взял Москву, но не добился мира и вскоре из своей 600.000 армии увел только жалкие остатки. Между тем, через 40 с небольшим лет англо-французы добились мира, взявши Севастополь, далекую приморскую крепость.
Захват, даже почти всей территории государства, если уцелевшая армия имеет куда отступить и где вновь устроиться, не всегда обеспечивает заключение мира. Например, Бельгия в 1914—1918 г.г. была почти сплошь занята немцами, кроме небольшого юго-западного уголка, но бельгийская армия продолжала сопротивление до победы и и изгнания немцев из Бельгии. Сербия вся сплошь была занята австрийцами и болгарами, но сербская армия продолжала войну на Салоникском фронте до полного освобождения Сербии.
Таким образом, если мы будет стоять на нашей границе и ограничиваться отражением наступлений неприятеля, то в большинстве случаев это нас не обеспечит от последующего наступления и не даст скорого мира. Итак, само стремление скорее кончить войну требует нашего энергичного наступления за границу с целью оттеснить, разбить или уничтожить неприятельскую полевую армию, или занять территорию и столицу, или истощить все материальные и духовные силы фронта и неприятельской страны. Смотря по обстоятельствам, одно из этих средств или какая-либо их совокупность принудит неприятеля к миру.
Стало быть, можно быть вполне искренно миролюбивым в политике, но, будучи прижатым к стене "милыми" соседями, внезапно для них начать наносить молниеносные стратегические и тактические удары.
Это будет только наиболее разумный вид законной самообороны.
Может быть еще один, более сложный, случай. Разбойник на большой дороге напал на вашего товарища. Если вы малодушный трус, то можете убежать. Но в политике из Европы не убежишь в Азию или в Америку. Значит, разбойник потом обратит свое благосклонное внимание на уцелевшего и ограбит или убьет обоих, поборов их порознь, действуя по принципам внутренних операционных линий. Трусливый, недальновидный и глупый эгоизм может побудить только смотреть на ограбление и гибель товарища, ограничиваясь охами и ахами. Но здоровый, дальновидный и умный эгоизм должен, помимо чувств приязни, побудить нас броситься на помощь к товарищу, с целью совокупными силами победить разбойника. Это настолько просто и ясно, что нет надобности приводить какие-либо доказательства и термины из тактики и стратегии.
