На неделе в форумном чате случилось небольшое обсуждение вышеупомянутого произведения. Мнения несколько разошлись, особенно в плане некоего второго пласта, который, возможно, вложил режиссёр ленты. Полагаю, будет интересно узнать, что писали о фильме его современники в год выхода и после того, как он стал лауреатом 17-го Всесоюзного кинофестиваля в Киеве.
Семен Аранович
«ТОРПЕДОНОСЦЫ» (Режиссер представляет фильм)
Четвертый год Великой Отечественной войны. Это время действия картины. Место действия — Заполярье. Там доблестно сражались летчики нашей морской авиации, точнее, Гвардейский минноторпедный авиационный полк Краснознаменного Северного флота. Будни торпедоносцев — так вкратце можно обозначить содержание нашего фильма, поставленного по сценарию Светланы Кармалиты с использованием фрагментов военной прозы известного писателя Юрия Германа. В годы войны Герман был военным корреспондентом на Северном флоте, прекрасно рассказывал в своих очерках, заметках, репортажах о происходивших событиях, о людях, впрямую или косвенно связанных с теми событиями.
Признаюсь, я давно мечтал снять картину о морской авиации, потому что для меня она — часть собственной биографии. Правда, воевать мне не довелось, но в течение пяти лет после окончания Военно-морского авиационного минно-торпедного училища я летал штурманом в Заполярье, узнал людей, работавших там, познакомился с военными традициями, бережно сохраняемыми морскими летчиками. Морская авиация — берусь это утверждать! — вобрала в свои традиции все лучшее и от авиации и от флота. А военные традиции, проверенные и испытанные временем, живы и сейчас. Поэтому не только я как постановщик, а и вся дружная творческая группа картины были увлечены темой, которую нам предстояло, по сути, впервые воплотить в кинематографе. Нужно рассказать о событиях, совместив их с судьбами летчиков-торпедоносцев и людей, которые были с ними рядом. Обстановка в Заполярье складывалась в то время необычно. На первый взгляд там шла полумирная жизнь: показывал спектакли театр Дома флота, радиоузел передавал музыку, рядом с аэродромом располагался гарнизонный городок, где жили семьи летчиков. Но при этом ежедневно — боевые вылеты, из которых экипажи возвращались не всегда.
Стремясь создать в «Торпедоносцах» коллективный портрет защитников Родины, мы должны были тщательно проследить, как из всех разнообразных деталей гарнизонной и «обычной» — вне службы — жизни вырастает героический характер. Здесь каждый был готов совершить такой же подвиг, как экипаж подполковника Фоменко, протаранивший самолетом немецкий конвой, или же экипаж старшего лейтенанта Белоброва, выполнивший боевое задание, но не вернувшийся на базу... Героями не рождаются, ими становятся в конкретных обстоятельствах. А у торпедоносцев такие обстоятельства были общим фоном их ежедневной работы, были их нормой бытия, нормой поведения.
В фильме несколько параллельных сюжетов, спаянных в общую главную тему. Мы пытались строить картину по принципу мозаичного полотна, где каждая частица обязательно соответствует конкретному месту, имеет свой «вкус, цвет, запах». Вблизи иные детали кажутся сугубо конкретными, порой не слишком значимыми для общего дела, но когда рассматриваешь все полотно, сознаешь, что означает в нем каждая частица.
Исполнителям ролей нравился сценарий, все трудились с максимальной самоотдачей. Мы вместе мерзли по 12—14 часов во время съемок, вместе импровизировали, уточняли детали и подробности. Представляется символичным, что многие артисты, не занятые в тот или иной день, все же приезжали на площадку, чтобы сопереживать, видеть, как работают их товарищи.
Были у группы, понятно, и трудности, о которых поначалу как-то не думалось. Например, из старой военной техники, нужной нам. ничего не сохранилось. Торпедоносцы летали на машинах «Ил-4». А такой самолет чуть ли не в единственном экземпляре мы могли видеть только на пьедестале перед Музеем авиации Северного флота в Мурманске. Самолет, который «занят» в картине, энтузиасты и сотрудники музея отыскали в тундре, он был подбит в результате прямого попадания в кабину. Машину отремонтировали в короткие сроки, поставили двигатель, остальное оборудование — словом, возродили к жизни «ветерана» боев.
Торпедные атаки снимались в натуре. Причем делали это «под хронику», чтобы создавалось ощущение документальности происходившего. При монтаже в фильм вошли и подлинные кадры, снятые в годы войны. Первую атаку оператор В. Ильин показал намеренно очень длительной (она идет на экране почти семь минут), чтобы зрители четче «ощутили» наших героев, поняли, что есть их «быт войны». Очень важно было воссоздать время и атмосферу, в которой жили и работали торпедоносцы. Большое значение тут отводилось музыкальному строю фильма, в него включены мелодии, популярные в сороковых годах. Они ненавязчивы, но присутствуют в киноленте постоянно, использованы в фильме и фрагменты из спектакля «Таня» с участием Марии Ивановны Бабановой.
Кроме Родиона Нахапетова, Веры Глаголевой (Шура), Станислава Садальского (Дмитриенко) и, пожалуй, Алексея Жаркова (Черепец), остальные исполнители — новые лица на экране. В «Торпедоносцах» заняты актеры из разных городов — из Новосибирска, Омска, Иванова, Ярославля, Тулы. В картине работал ансамбль единомышленников. Это касается не только актеров, но и оператора Владимира Ильина (с ним мы делали «Летнюю поездку к морю»), и художника Исаака Каплана (прежде работали над телефильмом «Красный дипломат»), и композитора Александра Кнайфеля, с которым я встретился на телефильме «Рафферти».
В конце картины медленным наплывом мы даем фотографии торпедоносцев полка. Вглядитесь в лица героев. Мы хотим, чтобы они остались в сердцах зрителей. После одного из просмотров на «Ленфильме» попросил слова Герой Советского Союза Вячеслав Павлович Балашов, в годы войны летчик-торпедоносец. Оказалось, и он горел в самолете, и он падал в Баренцево море, как наши герои...
— Смотрел я сейчас на экран, будто вновь пережил ту атаку, — сказал Балашов, и голос его дрогнул.
Это было для всех нас самым высоким признанием.
Советский экран. 1983. № 16 (август).
Т. Иванова
СТАЛЬНАЯ ЭСКАДРИЛЬЯ
В дальнем заполярном гарнизоне базируется полк морской авиации. Идет обычная, будничная жизнь, впрочем, исполненная напряженного ожидания. Кажется, вот-вот это начнется — пробьет урочный час, ударят военные литавры, грянет глас войны.
И перед ее грозным ликом отступят, сотрутся будни. Утратят какой-либо интерес и для нас, зрителей, и для создателей картины, и для ее героев. Им станет тогда совершенно безразлично все это: какой компот подадут сегодня в гарнизонной столовке, из енота или собаки сделан купленный на толкучке воротник, чьи часы точнее идут Но нет, на экране далеко не преддверие войны — действие фильма «Торпедоносцы» происходит в сорок четвертом году. «А варенье какое?» Это спрашивает командир минно-торпедного полка подполковник Фоменко. И удовлетворенный тем, что оно абрикосовое, отдает команду на вылет.
Видимая обыденность происходящего нисколько не мешает авторам показать своих героев в момент высшего взлета всех их душевных сил. Картина поставлена режиссером С. Арановичем, опирающимся на богатый и плодотворный опыт кинодокументалиста. В основу сценария (автор — С. Кармалита) положена военная проза Ю. Германа, с ее жанровой насыщенностью и почти сейсмографической чуткостью к бытовой детали.
История, рассказанная в фильме, кажется, погружена в течение самой жизни. Зашумлена ее разноголосицей, заштрихована потоком ее подробностей. Иные из них могут выглядеть вовсе не обязательными: зачем бы летчику Дмитриенко, словно циркачу, учиться висеть на перекладине, ухватившись зубами за петлю? Другие могут служить комедийному «снижению» тона: в краткий миг свидания влюбленные разговаривают о подгоревших котлетах. Но все они, разнообразные подробности картины, пронзительно точны, абсолютно точны. Подобно тому, как поднятый пласт земли пронизан живыми нитями корней и корешков, так пронизана сплетениями подробностей явленная на экране жизнь.
Она предстает в своем, казалось бы, обыденном течении, но сама обыденность здесь исполнена высокого драматизма Взять хотя бы линию Белобров — Настя. Едва вернувшись из госпиталя, Белобров узнает, что Настя не дождалась его, вышла замуж за его же друга Плотникова. Не успеет он свыкнуться с этим известием, придет новое: Плотников погиб. Возникает уже новая коллизия — то, что условно могло быть названо «драмой ревности», сменится «драмой верности» — верности памяти погибшего.
Среди исполнителей, пожалуй, внешность одного лишь Р. Нахапетова в силу популярности артиста узнаваема сразу и безусловно Остальные персонажи выглядят пришедшими на экран «из жизни» — из кинохроники, с фотографий военных лет. И хотя, разумеется, внешней достоверностью вовсе не исчерпывается то, что сделано в картине артистами А. Жарковым (Черепец), А. Болтневым (Гаврилов), Т Кравченко (Маруся), Н. Лукашевич (Настя), С. Садальским (Дмитриенко) и другими, но образы их героев безошибочны и чисто типажны. Для поэтики «Торпедоносцев» это чрезвычайно важно.
Именно кинохроника, именно фотографии военных лет становятся стилистическим ключом картины. Ее игровые эпизоды сменяются документальными кадрами, киноизображение переходит в фотографическое. Лента, снятая в цвете, органично включает в себя вкрапления черно-белой пленки, но и в цветном изображении порой торжествует черно-белая гамма — гамма позднего северного рассвета, когда в природе все и впрямь серо, черно, бело. Всеми этими умениями виртуозно владеют авторы фильма. В том, как пользуются ими оператор В. Ильин и художник И. Каплан, нет ни тени нарочитости, ни грана щегольства. Художественное мастерство, направленное к тому, чтобы остаться «незаметным», — одно из отличительных свойств ленты.
Всем, вместе взятым, как бы заранее предопределена и сама трактовка авторами героической темы: без громких фраз. На наших глазах летчики Веселаго, Плотников, Фоменко повторят подвиг легендарного капитана Гастелло. Самолет загорелся, падает, борт вражеского транспорта приближается неотвратимо И. следовательно, по здравому штурманскому расчету, сбрасывать торпеду уже «нет смысла». «Есть смысл» — обратить собственную машину в смертоносную торпеду. Но даже «погибли» не будет сказано о них в полку. Вместо «погиб» здесь говорят «не вернулся», вместо «сражаться» — «работать»...
Избранному авторами языку, «языку будней», доступны драматизм и героика, без которых фильм о войне, как бы ни был он совершенен профессионально, способен рассказать только полуправду о ней.
«Негромкая»» стилистика «Торпедоносцев» знает свою патетику.
Вот история инженера Гаврилова, потерявшего сына в сумятице войны, чтобы потом его обнаружить — мальчишку, утратившего всякую память о прошлом, обратившегося в почти бесчувственное малолетнее существо, ворующее пищу, тайком объедающееся ночами. Эпизод, когда в захламленной коммунальной кухне Гаврилов моет Игорю ноги, из жанровой зарисовки с совершенной естественностью перетекает в сцену трагическую. И мысли о «блудном сыне», об «омовении ног» напрашиваются сами собой.
Вот сцена отплытия транспорта, увозящего на большую землю овдовевшую Шуру Веселаго (В. Глаголева) с грудным ребенком, труппу циркачей-лилипутов, больную туберкулезом Марусю. Уляжется суматоха погрузки, падет гомон предотъездной суеты. Будет все шире и шире полоска воды, отделившая отбывающих от остающихся. «Я целую вас. Настя, Саша!...» — голос Шуры пронесется над обезлюдевшим пирсом как признание в любви, благодарность, прощание, обращенное не только к этим двоим. В женском голосе, звучащем с уходящего корабля, когда самой говорящей уже не видно, когда минуты отделяют ее от смерти, почудится какая-то особая значительность, особый над бытовой смысл.
И наконец, в финале картина вновь заговорит торжественным и высоким слогом. Это последний принятый героями бой. Здесь, сменив просторечие, с экрана впервые прозвучит слово, громкое в собственном, прямом смысле: «Будем карать!» И повторится оно не единожды: «Карать!», «Карать!», «Карать!». Взгляду твердящего это Белоброва открыто зрелище затопленного, лежащего на глубине транспорта. Того, на котором и Шура, и Маруся, и весельчаки-лилипуты. «Будем карать!» Торпеда, летящая в воду. Взрыв на фашистской подводной лодке. Разрывы зенитных снарядов. Остекленелый взгляд Белоброва... Разваливающаяся в воздухе машина. Парашютист, обратившийся в живой факел. Изуродованное, обгоревшее лицо пилота. Волны, сомкнувшиеся над обломками самолета... И в протяженной, струящейся монтажной фразе — сменяющиеся фотографии реальных летчиков-североморцев. И — «Конец фильма».
О минувшей войне кинематограф рассказывал много и по-разному. Авторы «Торпедоносцев» умеют говорить о ней собственным голосом. В полном и вольном согласии с исповедуемой ими художественной верой.
Советский экран. 1983. № 20 (октябрь).
БОЛЬ И МУЖЕСТВО СУРОВЫХ ЛЕТ (Заметки о фильмах XVII Всесоюзного кинофестиваля)
...
1944 год. Северный флот, Заполярный гарнизон, где базируется полк морской авиации. Сюда переносят зрителей, «ленфильмовские» «Торпедоносцы». Рассказать о том, как, напрягая все силы и мобилизуя накопившееся за три года боевое умение, наши летчики-североморцы вели смертельные поединки против вражеских конвоев — значит средствами художественного кино оживить новую страницу истории войны. Что и сделала съемочная группа во главе с режиссером С. Арановичем, положив в основу сценария очерки, репортажи, записные книжки Ю. Германа, который всю войну провел на Северном флоте.
Это — будни сплоченного коллектива морских летчиков. Не только опаснейшая боевая работа, когда рядом гибнут однополчане, но и паузы между вылетами на передовую. Паузы — с нехитрым домашним уютом (часть офицерских семей не эвакуировалась в глубокий тыл), строгими разговорами на построениях полка, шутливыми диалогами в минуты перекуров, обедами в столовой, концертами в Доме офицеров, торопливой, подчас неуклюжей лирикой...
Из такого вот сочетания важных и неважных подробностей гарнизонной жизни с героикой ратного подвига рождается человечная и глубоко драматическая интонация, придающая своеобразие всему произведению. Воспринимая это как достоинство, позволю себе, однако, упрекнуть авторов за некий перебор «заземляющих» красок и пристрастие к курьезным ситуациям. Наверное, дойди в свое время руки самого Ю. Германа до сценария о торпедоносцах, светотени в нем оказались бы распределены точнее.
Хотя и при таких издержках лента получилась содержательной, значительной, свидетельство чему ее награды: по итогам продукции 1983 года она удостоена серебряной медали имени А. П. Довженко, а на нынешнем фестивале — приза как лучшее произведение героико-патриотической тематики.
Мозаичность кинополотна, сотканного из эпизодов и черточек тогдашней повседневности, недоговоренность человеческих судеб создают ощущение текучести военной действительности, и в этом отчасти секрет обаяния картины, где нет главных героев, а есть коллективный портрет самоотверженных защитников Советского Заполярья. Фильм состоит как бы из отдельных связанных друг с другом новелл о людях. И все же сюжетно-узловыми среди них стали такие фигуры,, как старший лейтенант Белобров (Р. Нахапетов), по возвращении в полк из госпиталя узнавший, что любимая им Настя вышла замуж за друга, который только-только погиб; инженер Гаврилов (А. Болтнев), счастливо отыскавший сынишку, но истощенный малыш почему-то ничего не помнит из прежней жизни; стрелок-радист Черепец (А. Жарков) с его трогательно-неловкими ухаживаниями за поварихой Марусей.
Относительно самостоятельные, некоторые из сюжетных линий воедино сходятся к финалу. Наш мирный транспорт — с женщинами, детьми и артистами на борту — потоплен фашистами. Уже с эпилогом этой варварской акции сталкивается идущий над морем торпедоносец. И вот на экране — кадры огромной изобразительной силы. «Будем карать гадов... Всех на дно! Атака! Атака! Атака!» Гнев и ярость клокочут в команде к бою, неотвратимо гибельному для врагов. Затем — сквозь всполохи пламени — неживой взгляд Белоброва, прощальное кружение обломков машины и волны, сокрывшие их. В память о бессмертии подвига во имя Родины картину итожит безмолвное красноречие фотопортретов реальных героев-североморцев.
Фильм сделал людьми увлеченными. Энтузиазм в работе над ним был задан постановщиком, шесть лет (уже после войны) прослужившим штурманом в морской авиации. Помогали группе и добровольцы со стороны, восстановившие для съемок торпедоносец ИЛ-4. Среди важных составных, определивших удачу ленты, — мастерский по чистоте подгонки и динамичности монтаж игровых батальных эпизодов и документальных кадров военной хроники. Когда-то в своей картине о летчиках «В бой идут одни «старики» этот прием замечательно опробовал Л. Быков...
