|
|
От
|
Вулкан
|
|
|
К
|
ttt2
|
|
|
Дата
|
08.10.2012 23:48:14
|
|
|
Рубрики
|
11-19 век;
|
|
Вот пример действий испанцев в Голландии
Приветствую!
>Вы как то сказали что на рубеже 16/17 веков испанская сухопутная армия была несомненно лучшей в рукопашной схватке
>Можно каких примеров?
>И еще - как ваше мнение о фильме "Капитан Алатристе" - есть там какой историзм?
http://egir.livejournal.com/4746.html#cutid1
divide et impera
C’était un prince habile, charmant de façons, doux et fort
en même temps, grand politique, bon général; la Flandre
tressaillit en entendant pour la première fois cette mielleuse
voix italienne l’appeler amie, au lieu de la traiter en rebelle.[1]
Спустя полтора десятилетия с начала волнений, бунта и, наконец, открытого восстания, поднявшиеся против своего короля Соединенные Провинции Нидерландов раскололись. Южные провинции подписали в 1579 г. в Аррасе соглашение, по которому они возвращались под сюзеренство испанской короны. Представители Геннегау, Артуа и так называемых Валонских провинции – Лиля, Дуэ и Оршѝ, составивших Аррасскую Унию, при поддержке представителей сохранявших дружественный нейтралитет Намюра, Лимбурга и Люксембуга, добились у испанского правительства существенной автономии на тяжелых для испанцев условиях, принятых королем Филиппом, озабоченным в то время вопросом португальского престолонаследия и готовившимся защищать свои династические права силой. Существенной дипломатической победой Южных Штатов являлось удаление испанских солдат (в конце концов принявших участие в португальской кампании), а так же широкое внедрение представителей местной элиты в административные органы провинций. Местные военные силы по Арасскому договору передавались под командование Александра Фарнезе, принца Пармского, но его власть ограничивалась ведением военных операции, в то время как верховная власть передавалась под контроль государственного совета, в большинстве своем состоявшего из представителей местного дворянства, под номинальным контролем матери Александра и бывшей губернаторши Нидерландов, Маргариты Пармской. Александр сделал своей штаб-квартирой Монс, Маргарита со своим двором обосновалась в Намюре.
Некоторые трения между матерью и сыном, которые несмотря на добрые взаимоотношения, не были согласны относительно военной политики по завоеванию Северных провинций, так же как и двойственность правительственной структуры, разрывавшейся между местными амбициями и замыслами метрополии, привели к определенной пассивности королевской армии. После кровавого взятия Маастрихта в 1579 г. война велась вяло и с переменным успехом. Самые важные завоевания, осуществленные в это время, в основном были следствием дипломатических махинаций и подкупа.[2] Так, Кортрейк [Куртрэ ― Н.Г.] открыл свои ворота после переговоров и был прощен Филиппом в феврале 1580 г. В марте граф Ранненберг, губернатор Фрисландии, Гронингена, Дренте и Оверэйселя перешел на сторону короля, сдав испанцам Гронинген в обмен на титул, должность и тридцать тысяч золотых. Бреда, осажденная Клодом ван Берлемонтом, графом де Алтепен (именно он в свое время назвал гёзов - гёзами) в июле 1581 г., была взята после того, как испанцы подкупили стражу и ворвались в город, учинив так называемую «алтепенскую резню». Наконец Турне, осажденный по всем правилам военного искусства и героически защищаемый Марией де Лалэн, сдался испанцам в ноябре 1581 г. лишь из-за нежелания Генеральных Штатов выслать необходимую помощь защитникам города. И, несмотря на то, что Маартен Шенк разбил графа Хохенлоэ, пытавшегося захватить обратно Гронинген, Ранненберг тем временем взял Дельфзейль и Куворден, а полковник Франсиско Вердуго оккупировал Эмден, испанцам не удалось взять ни Штейнвик, открывающий подходы к Дренте, ни Ницейль, прикрывающий Гронинген, ни, наконец, пробраться в центральную Фландрию.
Умеренные успехи королевских войск показали правительству Южных Нидерландов, что условия Арраской Унии создавали тяжелые проблемы для защиты валлонских провинций и лишали Фландрскую армию какой-либо стратегической инициативы. Последней каплей стало отступление королевской армии от стен Камбре при приближении сил под командованием герцога Анжуйского, который был призван после того, как Север в ответ на Арасский договор подписал Утрехтскую Унию, лишавшую Филиппа II сюзеренства. Армия южных провинций была слишком слаба и малочисленна, чтобы противостоять французам, и Александр был вынужден снять осаду, предоставив герцогу счастье войти в Камбре освободителем под бурные приветствия горожан, перед тем как нехватка денег принудит его спустя некоторое время распустить свою армию, а возможность матримониального альянса – выехать в Англию.
Итак, оценив ситуацию и поддавшись на посулы Александра Фарнезе, всевозможными уловками и обещаниями заманившего на свою сторону маркиза де Лалэн и многих других ведущих дворян, валлоны согласились в конце лета 1581 г. передать всю полноту губернаторской власти принцу Пармскому (на что Филипп в свою очередь изъявил свое согласие в октябре), а уже спустя несколько месяцев, в начале февраля 1582 г., сами просили короля вернуть испанские, итальянские и бургундские войска. Прибытие их происходило постепенно, но в августе 1582 г. армия Александра уже насчитывала 60.000 человек. В их число входили испанские и итальянские ветераны, принявшие участие в завоевании Португалии и в кампании против острова Терсейра, а так же уже ранее служившие в Нидерландах и отдохнувшие в гарнизонах Италии полки. Иностранные терции вновь стали острием копья, называвшегося «Фландрской армией», и присутствие этих ветеранов, по выражению Александра «стойких, дисциплинированных, рожденных биться с народами Нижних Земель» многократно повысило боеспособность королевских сил.
Первым успехом испанцев в этот год, еще до прибытия основной массы подкреплений из Испании и Италии, был захват города Ауденаарде. Ауденаарде считался ключевой точкой для завоевания всей Фландрии, находясь в непосредственной близости от крупных центров повстанцев, таких как Гент, Аалст, Дендермонде и Брюссель. Хорошо укрепленный, город являлся естественным «очередным звеном» в линии снабжения Южных Провинций (через недавно захваченный Турне), и, как самый важный пограничный город на Шельде, мог стать плацдармом для завоевания севера.[3]
В начале апреля [по другим источникам, марта ― Н.Г.] принц приказал маркизу де Рубэ двигаться с армией по направлению к городу, но остановиться на пол-дороге и, разбив лагерь, выдвигать кавалерийские патрули к западу от линии Турне-Ауденаарде. Сам Александр, вынужденный задержаться из-за административных хлопот и ожидания наемников из Германии, пустил слух, что он собирается осадить Менен к северо-западу от Турне в рассчете на то, что повстанцы разделят свои силы. Хитрость удалась - часть гарнизона, три роты пехоты, снялась и выступила на подкрепление Менена, и маркизу удалось перехватить это подразделение на марше и без труда разбить.[4] После этого, Рубэ дал знать принцу через курьера, что его диверсия была успешной, и испанцы стремительно подступили к стенам Ауденаарде взяв город в кольцо.
Прибывший несколько дней спустя Фарнезе незамедлительно осмотрел окрестности и заключил, что город, несмотря на ослабленный гарнизон, все еще оставался крепким орешком для пока еще не получившей подкреплений королевской армии. Укрепления поддерживались в полном порядке, были снабжены барбетами [площадки для орудий ― Н.Г.] по всему периметру и были окружены широким рвом, усложняющим подкопы и прямой штурм – каналом, в который стремительно вливалась Шельда. В городе кроме ополчения оставалось еще около 500-т солдат гарнизона под командой весьма способного капитана по имени Фридрих Ван Борх.[5] Кроме того, за два или три дня до прибытия испанского главнокомандующего французский отряд под командованием г-на де Гийян захватил по приказу герцога Анжуйского, возвратившегося в феврале, Аалст, находящийся в нескольких милях от Ауденаарде, зайдя таким образом испанцам во фланг.[6] Не меньше беспокойства доставляли голландцы, приступившие к концентрации войск в Генте для обороны Фландрии.[7]
На военном совете Александр призвал всех исполнить свой долг, следуя его примеру, и поклялся, что сам он не сдвинется с места, пока маленькая, но постепенно набирающая силу католическая армия не добьется успеха. К концу апреля французы были выбиты из Аалста. Кроме того, по приказу принца, немногочисленный отряд был послан в замок Блазбек, неподалеку от Брюсселля, и, испанцы, выдавая себя за солдат аалсткого гарнизона, обманом овладели им и захватили артиллерию и боеприпасы, собираемые там повстанцами. Приступом были взяты так же Гравере, расположенный на пути к Генту, и замок Кастенс, что позволило испанцам прикрыть свои позиции от неожиданного нападения.
В то же время, принц, несколько успокоенный замешательством, вызванным заговором Анястро и покушением на жизнь Вильгельма Оранского, методично приступил к осаде.[8] Исследовав городские укрепления со всех сторон, он обнаружил несколько более слабых точек, главным образом небольшую возвышенность, доминирующую стены города со стороны главных ворот против одного из равелинов. Установив на этой возвышенности платформы и расставив на них и в других секторах осадные орудия, в целом около 25 стволов, испанцы начали обстрел.[9] В то же время Александр, наученный горьким опытом осады Маастрихта, доставшегося испанцам дорогой ценой, решил минимизировать потери и отдал приказ рыть траншеи. Стараясь везде поспеть лично, он не только постоянно объезжал испанские линии, принимал рапорты офицеров того или иного сектора и советовался с инженерами, но зачастую сам брался за лопату и заступ, рыл траншеи как рядовой землекоп, воодушевляя личным примером солдатню. Одновременно, он расставил пикеты на подступах к своим позициям и отдал приказ строить редуты, чтобы перекрыть все пути для подкреплений, которые Штаты и герцог Анжуйский пожелали бы выслать.[10]
Кроме того, он отдал приказ кавалерии разбить палатки и находиться всегда наготове рядом с основными силами, вместо того чтобы рассыпать их по округе, как это было принято дотоле во Фландрской армии. Это давало испанцам возможность иметь под рукой силы для быстрого вмешательства в случае внезапного появления неприятеля, но вызвало недовольство среди немецких наемников, лишившихся возможности обогатиться, грабя окрестности. Их офицеры знали о готовящемся мятеже, но решили закрыть глаза на сходки солдат, рассчитывая, что если тем удастся выставить свои условия и выторговать какую-нибудь сумму взамен на будущее повиновение, то и им, офицерам, удастся воспользоваться ситуацией, тем более что в подобных случаях, как и всегда, деньги передавались солдатам через их непосредственных командиров.
Как только ему донесли о ситуации, Александр вскочил в седло и выехал к местонахождению мятежного отряда со шпагой в руке. Огромный авторитет принца помог ему утихомирить недовольных обещанием полной выплаты их жалования. Затем он вызвал вперед командира немецкого полка, имени которого история нам не сохранила, и потребовал, чтобы ему были выданы самые буйные из заговорщиков. По его приказу вся кавалерия была поднята на ноги и расставлена на плацу, с мятежным полком в первых рядах. Тринадцать солдат и нижних чинов этого отряда были выведены и повешены на глазах у всех как доказательство того, что принц шутить не намерен. После того как мятежников вздернули и оставили сушиться на солнышке, Александр изъявил намерение простить остальных, и все разошлись по палаткам в полном порядке. Спустя несколько дней, полку было уплачено обещанное жалование, и он был распущен, причем принц запретил найм солдат этого отряда в другие роты под его командованием.
Там временем, осада продолжалась. "С величайшей осторожностью", - пишет один из участников этой операции, - "мы день и ночь работали над траншеями, которые принц приказал копать, чтобы приблизиться к стенам Ауденаарде, под личным его наблюдением".[11] Когда траншеи против одного из равелинов приблизили ко рву, принц поручил отыскать одного из солдат-валлонов, о котором ему рассказывали, и который по слухам был великолепным пловцом, и поручил ему попытаться переплыть ров. Тот исполнил поручение в тот же вечер, под покровом темноты, и, вернувшись спустя несколько часов, рассказал, что ров глубокий и с сильным течением, и преодолеть его в этом месте не так просто, ибо фашины, которые испанцы приготовили, чтобы миновать водную преграду, скорее всего будут смыты. Шельда, особенно бурная в тех местах, окружала город стремительным потоком, направленным по нужному руслу, но не усмиренным городскими инженерами, спроектировавшими укрепления Ауденаарде.
Александр обратился к Просперо Барроче, старшему инженеру Фландрской армии, и, после недолгого обсуждения, было решено попытаться несмотря ни на что взять город приступом, чтобы избежать длительной осады и потери инициативы в момент, когда силы Штатов находились в замешательстве. Шесть дней спустя, Барроче предоставил принцу сборный мост для переправы через ров, и испанцы предприняли попытку штурма. Горожане, от которых не укрылись приготовления к атаке, встретили нападающих сильным артиллерийским огнем, основательно повредившим и мост.[12] Принц приостановил операцию и отдал приказ штурмующим отступить к своим позициям. Было очевидно, что попытки испанцев в этой точке будут безуспешны, так как осажденные сконцентрировали все свое внимание в этом секторе укреплений, считавшемся более уязвимым из-за возвышенности напротив городских стен. На военном совете было решено, что осаждающие попытаются ворваться в город с другой стороны, откуда защитники города не будут ожидать нападения, и где укрепления были более слабо защищены. Течение, согласно полученной информации, было с той стороны также более слабым, и позволяло испанцам пробиться в город одним броском.
Александр приказал г-ну де Ла Мота, командовавшему артиллерией, оставить часть батареи на возвышенности, чтобы поддерживать видимость важности этой точки для нападающих, и по возможности незаметно передвинуть остальные пушки на новое место. Было приказано так же со всей скоростью рыть новые траншеи и готовить все к очередному штурму, а так же вырыть подкопы и небольшие каналы по периметру рва, чтобы ослабить напор потока. Во время этих подготовительных операций осажденные осуществили вылазку под прикрытием городских пушек. В тот момент Александр находился по своему обыкновению на передовой линии и наблюдал лично за работой своих солдат, пристроившись у одного из траншейных проходов. Солдаты гарнизона внезапно высыпали из боковых ворот и ринулись в атаку. Александр, схватив из рук стоявшего рядом немецкого солдата пику, оборонял проход сам, творя, по рассказам очевидцев, чудеса храбрости, и сдерживал натиск неприятеля, пока не подоспели на выручку несколько десятков испанцев и не обратили повстанцев в бегство. Потери с обеих сторон были незначительными, но этот эпизод лишь еще больше воодушевил испанцев, и без того восхищавшихся своим командиром.
Множество происшествий такого рода имело место. Как-то раз, во время сиесты, одно из ядер, пущенных с городских стен, пробило насквозь небольшой домик, служивший принцу убежищем в те немногие часы отдыха, которые он себе позволял. Проснувшись, Александр лишь спросил, не ядро ли это было, и, повернувшись на другой бок, опять заснул как ни в чем не бывало, даже и не вспоминая больше об этом. На следующий день, когда принц совершал объезды испанских позиций и проводил смотр кавалерийских эскадронов, его дворецкий попросил кого-то из офицеров-инженеров сконструировать заслон, чтобы охранять покой своего господина, что было исполнено с быстротой, которой требовала служба племяннику испанского короля. Когда Александр вернулся, он спросил кому взбрело в голову поставить здесь такую конструкцию. Когда ему рассказали, как было дело, он поблагодарил своего слугу за заботу, но приказал все равно снести заслон, сказав, что он не желает, чтобы в армии шептались и думали будто он ценит собственную жизнь больше жизни самого бедного из рядовых, и что он разделит участь своих солдат, что бы судьба или Божия воля ни уготовили им всем.
Несколько дней спустя, как-то поутру, отдавая приказы по приготовлению к завтраку, Александр распорядился поставить в ряд три полковых барабана и накрыть их скатертью. За этот по походному импровизированный стол он пригласил нескольких офицеров и дворян, в том числе г-на де Ла Мота, маркиза де Рубэ, рейхсграфа Аремберга, графа де Эдин и г-на де Монтаньи. Пышный завтрак был подан, столовое серебро блестело на солнце, офицеры смеялись и лакомились изысканными яствами, беспечно потягивая вино за здоровье Его Величества короля и его племянника, и обсуждали детали осады и стратегическую ситуацию, посмеиваясь над французами и с одобрением комментируя предусмотрительность неприятеля, из-за которой они уже сколько дней торчали под стенами города, который должен был бы открыть перед принцем ворота хотя бы потому, что тут родилась его сиятельная мать.
Вдруг со стороны города послышался гул далекого пушечного выстрела. Ядро в несколько секунд покрыло расстояние от городских стен до холма, где расположился принц со своими гостями, и в следующий момент голова одного из пирующих, молодого сына г-на де Сике, который как раз в тот момент поднялся чтобы просить чести командовать передовым отрядом в ближайшей штурмовой операции, слетела с его плеч, сплющенная ударом. Среди крови и мозгов, брызнувших вокруг, заливая стол и выставленные на нем кушанья, опешившие офицеры заметили куски – ибо иначе это нельзя было назвать – куски лица, выбитые зубы, омерзительный обломок заросшей бородой челюсти с превратившимися в кровавое месиво губами. Они подняли взгляд и увидели, как Алонсо де Баленсия, брат генерального интенданта армии Салинаса «взирал» на них обрывками кожи, мяса и костей – ядро оторвало ему все лицо. Рядом с ним, также застывший в предсмертном шоке стоял уже мертвый прево одного из гвардейских полков. Второе ядро, метко пущенное вслед первому, размозжило его голову в лепешку.
Все подскочили, кто сыпля проклятиями, кто в молчаливом изумлении, но Александр, с невозмутимостью глухонемого, обернулся и сделал знак своим слугам заново накрыть стол, а стоявшим неподалеку стражникам - унести несчастных в ближайшую палатку. Видя, что их главнокомандующий не собирается подниматься из-за стола, остальным ничего не оставалось делать, как подчиниться этикету и вновь присоединиться к нему. Закончив завтрак, Александр сказал несколько слов о чести убитых господ, но заявил, что он не позволит повстанцам иметь удовольствия утверждать, что своей канонадой они заставили его оказаться от своего завтрака или даже отодвинуть свой стол хотя бы на шаг.
После этой богатой волнениями трапезы, принц направился к передовым линиям, чтобы осмотреть вражеские позиции. В новом месте, где рыли траншеи по его приказу, ров делал резкий поворот, следуя тупому углу городских стен, и Александр выбрал эту точку для атаки. Именно тут его солдаты перейдут ров, и подложат мины и петарды под ослабленную пушечным огнем кладку, и создав пролом, овладеют городом. Были отданы приказания продолжать в усиленном ритме работу над траншеями, а также пополнить запасы фашин. Последний рывок - и, забросав фашинами ров в том месте, где течение было слабее, испанцы попытались перейти к насыпи, на которой возвышались городские стены. Горожане встретили их мощным мушкетным огнем, и испанцы были вынуждены отступить с небольшими потерями. Видя это, Александр приказал нести одеяла, и доски, словом все, что могло прикрыть его саперов от огня горожан, и, дав им возможность устроить крытый подкоп, взорвать стену. Но то, что последним удавалось сделать за день, защитники города уничтожали за ночь, бросая со стен гранаты и глиняные горшки с горящим маслом и серпентином [пороховая мякоть ― Н.Г.], а когда огня было недостаточно, они на веревках спускались со стен, под свист пуль из испанского лагеря, забрасывали подкоп землей и уничтожали все, что не удалось взорвать или сжечь.
Так продолжалось два или три дня, пока Александр не приказал покрыть фанерные доски свежесодранными коровьими шкурами, чтобы не давать огню разгораться, и это дало возможность испанским саперам под прикрытием мушкетеров, как расставленных в траншеях, так и сопровождающих саперов маленькими группами, заминировать и взорвать стену. Но тут их ждал сюрприз – солдаты Ван Борха вырыли по ту сторону стен собственную траншею и перед ней установили своеобразный забор из граблей, лопат и прочих садовых инструментов, сплетенных намертво веревками и жгутами, причем с таким расчетом, чтобы испанским пушкам не было возможности их уничтожить. Этот примитивный палисад прикрывал защитников от мушкетного огня и, в то же время, давал им возможность отстреливаться и весьма эффективно защищать брешь, мешая нападающим пробиться в город.
Военная хитрость защитников города вызвала похвалы принца, который, выслушав рапорты своих подчиненных, выразил свое восхищенное уважение горожанам, и заметил, что рад поучиться чему-то, чего он до этого не знал или не принимал к сведению. Испанцы ограничились тем, что тревожили защитников импровизированного заграждения беглым ружейным огнем и гранатами, пока их саперы, по приказу принца углубили свои галереи настолько, что миновали линию защиты горожан, и ждали приказа взорвать это заграждение, а с ним и его защитников. Не видя отступающих саперов и явно заметив возню в траншеях, догадавшиеся обо всем офицеры гарнизона решили наконец сложить оружие, запросив через парламентера благоприятные условия.
Александр, с одной стороны из-за того, что Ауденаарде был родиной его матери, с другой - из-за уважения, которое внушил ему героизм осажденных, изъявил согласие и выслал г-на де Андело, одного из своих лейтенантов, вести переговоры. Но у этого явного добродушия была и другая причина. Прибывший накануне курьер сообщил, что герцог Анжуйский оставил окрестности Гента и движется со своей армией на помощь Ауденаарде. Александр приказал продолжать канонаду все время, пока идут переговоры, чтобы французские шпионы или сам герцог и его офицеры, если им вздумается лично совершить рекогносцировку, остались в неведении о близкой сдаче города и, наоборот, подвели свои силы как можно ближе к сектору военных действий. Отдав такие распоряжения, Александр, оставив часть своих сил у стен города, снялся с остальными и под покровом ночи форсированным маршем двинулся к Генту, значительно ослабленному из-за ухода французов, намереваясь быстрой и дерзкой операцией захватить эту стратегически важную точку и зажать движущихся на юг французов меж двух огней. Уловка однако не удалась из-за стремительности Шельды и отсутствия удобных переправ выше по течению, и принц так же быстро вернулся к Ауденаарде, успев как раз к окончанию переговоров, до того как французы смекнули, что испанский лагерь был ослаблен.
Капитуляция была подписана 5 июля. Город сдался на весьма мягких условиях. Грабежи и убийства были запрещены, гарнизону было позволено выступить из города со всем оружием и багажом. Город возвращался под власть короля Филиппа, обязывался заплатить 30.000 дукатов на военные издержки королевской армии и восстановить укрепления поврежденные в ходе осады. Памятуя, что французская армия, как бы она ни была ослаблена, все же представляла некоторую опасность, в городе были расквартированы десять рот валлонов. Сам Александр оставался в городе до середины июля, поджидая свои подкрепления.
Наконец, усиленная вновь прибывшими терциями и полками из Испании, Португалии и Италии, королевская армия встрепенулась и двинулась на север. На очереди были крупные города и порты Фландрии, Фрисландии и Брабанта. Завоевание Нидерландов началось.
________________________________________
Ссылки оставленные в открытом режиме - лишь пояснительные, дополняющие текст. Полные ссылки на источники даются скрытым текстом (в первом комментарий). На данный момент это - самый эффективный способ подтверждения авторства блоггера в случае плагиата.
[1] ...
[2] ...
[3] …
[4] ...
[5] ...
[6] Франсуа принял титул герцога Брабантского, графа Фландрского и Маркграфа Священной Римской Империи, но его власть оставалась химерой. Штаты не спешили платить французским войскам, и было ясно, что влияние принца Оранского, необходимое для любой договоренности со Штатами, ставило под вопрос любую возможность сколь-нибудь независимого правления.
[7] Эти подкрепления в большинстве своем состояли из английских и шотландских отрядов пехоты, комплектуемых на протяжении весны. На пост их командира предназначался Джон Норрис. [...]; В стане англичан было неспокойно – их офицеры оспаривали право командования, и споры их доходили порой до крайности. Прибытие в конце мая в Гент Томаса Моргана с патентом от герцога Анжуйского, и с поручением принять командование над пятью свежими ротами набираемыми в Англии, имело результатом формирование еще одной, третьей группы недовольных. В конце концов, прибытие в Гент Норриса во главе своего полка, состоящего поголовно из опытных ветеранов, подкрепило его авторитет, и споры утихли. Но к тому времени Ауденаарде уже капитулировал. [...].
[8] О смятении, вызванном покушением на принца Оранского рассказывает в письме Филиппу II испанский посол Бернардино де Мендоса [...].
[9] О числе осадных пушек см. [...].
[10] Впрочем, армия герцога разлагалась, по мере того как росло дезертирство из-за неуплаченного за несколько месяцев жалования, обещанного Франсуа Штатами по договору, подписанному в Плесси-Ле-Тур еще в 1580-м году. Д’Анжу писал Помпонне де Бельевру, что он не может удовлетворить просьбу Штатов о поддержке Ауденаарде, потому что нехватка денег лишала его такой возможности, а так же, что его немецкие и швейцарские наемники его бросят, если им не будет уплачено в ближайшие дни. [...]. Принц Пармский не только знал об этом, но даже попытался добиться удаления французов, посулив герцогу деньги и беспрепятственный проход обратно к французской границе.
[11] ...
[12] По другой версии, штурмовой мост оказался слишком коротким, и именно это послужило причиной неудачи. [...].
Николай Гуров - докторант в Department of War Studies, King's College London (Лондон, Великобритания), как раз занимается именно Восьмидесятилетней войной и защищает по ней диссертацию.
>С уважением
Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота