От И.Пыхалов Ответить на сообщение
К И.Пыхалов Ответить по почте
Дата 20.12.2007 22:42:29 Найти в дереве
Рубрики 1917-1939; Версия для печати

Окончание статьи

Казачьи атаманы и еврейский вопрос

Еврейско-казацкие отношения в своей основе сложились еще до Тараса Бульбы и Богдана Хмельницкого, когда поляки передавали свои полномочия по управлению крепостными наиболее хватким евреям («панам арендарям»), добавляя к сему хранение ключей от православных храмов и свободу торговли. Реакцией были разные формы возмущения — от поджога частного владения или лавки до погрома, явно неадекватного, тысяч этак на двенадцать жертв в своей массе столь же бедных, как сами погромщики. О роли обеих сторон рекомендую читать Гоголя, историка Костомарова (от украинского населения) и изданных в наше время еврейских авторитетов-энциклопедистов Телушкина, Асиновского и Иоффе. Эти отношения, как историческая память, хранились теми и другими на Украине. В начале ХХ века в связи с активизацией социалистического и одновременно еврейского движения, нередко сливающихся, с еврейской проблемой столкнулись и российские казаки, несшие службу на Украине, в Молдавии и Белоруссии, где евреи населяли целые города и крупные предместья (одесская Молдаванка, киевский Подол).

Казаки выполняли жандармские функции при разгоне демонстраций, подавлении забастовок и баррикад и, воспитанные на тезе «враги веры, царя и отечества — жиды и сицилисты», выполняли свое задание с усердием. Этому способствовал и материальный интерес к «жидовскому» добру. С особой силой эта враждебность вспыхнула в революцию и Гражданскую войну, когда евреи оказались в основном союзниками красных и в значительной мере источником идеологических кадров из числа еврейской бедноты и интеллигенции, а в верхах новой власти были и выходцы из имущих слоев, и еврейская интеллигенция — Троцкий, его сестра, Зиновьев, Рязанов, Сокольников и другие. Белые казаки вспомнили прежнее и ввели в обиход погромы. Впрочем, российских казаков здесь опережали в силу более долгой исторической памяти «сичевики» Украины. С этой стороны казакам тоже наносили удары, подчас неадекватные, примером чему явилось «расказачивание» на Верхнем Дону, педалируемое сверху Свердловым и Троцким (впрочем, последним недолго) и осуществляемое снизу местными партфункционерами Ходоровским, Френкелем, Гиком, комиссаром, впоследствии командармом Якиром и другими.

Ответное восстание казачества, поставившее республику в тяжелое положение, отход Троцкого от своей позиции и смерть Свердлова вынудили прекратить эту практику. Особую роль играли в «расказачивании» комиссары, семьи которых пострадали от погромов. Юрий Трифонов, сам сын комиссара-казака и политработницы-еврейки, описывает в романе «Старик» реальную личность — комиссара Мотю Брацлавского, устраивавшего свои погромы в отместку за гибель семьи в погромах от рук казаков и расстрелянного по приговору ревтрибунала. О нем же можно прочесть и в романе Знаменского «Красные листья». Надо сказать, что значительная часть евреев-коммунистов выступала против такой политики, в их числе командарм 10-й армии Сокольников, дважды нарком. Расказачивания не было в других областях России, а на Украине, наоборот, в «червонном казачестве» и у Котовского многие лихие конники еврейского происхождения занимали не только комиссарские, но и командные должности (краснознаменцы Лев Вайнер, Михаил Зиюк, Иосиф Дубинский, Раппопорт и другие).

Возвращаясь к нашим героям, отметим, что в той или иной степени юдофобией были поражены, пожалуй, все казачьи командиры. В реанимированном в 1992 году двухтомнике «Картины былого Тихого Дона» (П. Н. Донсков утверждает, что он написан анонимно Красновым в 1912 году) декларируется, что казачество в 1905 году вело праведную борьбу против «еврейско-социалистической Республики на юге России». Среди казачьих командиров наиболее отличались в этом отношении ныне прославляемые атаманы. Казаки Семенова в подчинении Унгерна сумели выискать и вырезать евреев... в Урге (Монголия). Почти поголовно уничтожались евреи Семеновым и Калмыковым во время всех их карательных акций и при пленении. Казаки под руководством Пермикина и казакующего батьки и атамана Балаховича занимались грабежом еврейского населения поголовно, а богатых евреев и их семьи заставляли под пытками выдавать ценности, которые затем шли в личную казну старшин, включая названных лиц.

Технологию решения «еврейского» вопроса очень подробно, со смаком описывает «святой» генерал Шкуро в своих «Записках партизана». Вот подчиненные ему казаки перед строем пленных. Команда «Гей, жиды, вперед!» Выходили не все. Но шкуровский казак всегда перехитрит любого хитрого еврея. Они далее проверяли наличие нательных крестов, а поскольку были доброхоты, отдававшие евреям свои кресты, то потом проверялось и обрезание. Всех подряд уничтожали атаманы Дутов и Анненков, а у последнего, среди предков которого были знатные дворяне, один из которых — декабрист, юдофобия переросла в чувство сословной гордости. Фурманов (см. «Мятеж»), сын еврея, крещенного во втором поколении, и русской, пишет, что зажатый красными Анненков вел переговоры о сдаче. Но узнав, что капитуляцию принимает Фурманов, отказался: «Жиду не сдамся».

«Во всем виноваты жиды», — таким был как в литературе, так и на практике, лейтмотив поведения казаков, перешедших к фашистам.

Унаследованная от царских исправников унгерновская триада «враги — жиды, комиссары и коммунисты» в той же формулировке исполнялась казачьими офицерами, служившими Гитлеру во время Отечественной войны. Жидов-злодеев казачьи лидеры искали всегда и везде. В книге Науменко приводится его переписка с английскими офицерами по этому поводу. Ликвидация фашистского Казачьего стана с выдачей их Советам проводилась силами Шотландского полка, но казако-фашистские историки упорно приписывали это Палестинской бригаде, составленной из евреев. Остается непонятным равнодушие со стороны еврейских общин и лиц еврейского происхождения, не последних в бизнесе СМИ, к прославлению казачьих атаманов.

Казачьи атаманы и заграница

Иностранные государства сыграли важнейшую роль как в развязывании гражданской войны в России, так и в ее завершении. Гетманщина на Украине и активизация Краснова связаны с агрессией Германии, переступившей рамки Брестского мира, а бегство гетмана Скоропадского и изгнание Краснова с Дона — с выходом Германии из войны. Мятеж чехословацкого корпуса, «оседлавшего» железнодорожные магистрали, привел к тому, что советская власть от Поволжья до Дальнего Востока зашаталась, а белое движение набрало силу. Семенов базировался за границей и после неудач там и укрывался. Он воевал с красными, руководимыми Лазо на Даурском фронте, имея в составе китайских и монгольских наемников и японский «добровольческий» батальон и, потерпев поражение, был выброшен за границу. Причем дважды: в феврале и в июне, когда он был остановлен у станции Оловянная. Когда же начались чехословацкий мятеж и интервенция Японии и США на Дальнем Востоке, Семенов практически без боев дошел до Оловянной, где встретил восставших чехов, а затем до Читы, которую первой заняла японская дивизия (см. «О себе»). Очистку железнодорожной полосы в Забайкалье от красных Оой и Уорд обоснованно приписывают себе, а Семенов о ней и не пишет. Отступающие из Хабаровска отряды красных были потрепаны японцами, расстрелявшими их пароходы с моста. Больше Семенов походов не предпринимал, Западный фронт игнорировал и занимался только карательными операциями в своей читинской вотчине, вплоть до выхода из войны чехов и эвакуации из Забайкалья японцев. После этого он увел войска в Маньчжурию из Приморья, из которого лично, без войск был выброшен уже белыми. Набег армии Юденича на Петроград был организован Англией и Эстонией, ими же эта армия была и добита после поражения. Продвижение красных на Дальнем Востоке напрямую было связано с отступлением японцев. Их уход из Хабаровска, Имана, Спасска, Владивостока, с Северного Сахалина немедленно вел к бегству из этих мест белых, с боями или без них. Урегулирование Советами отношений с Польшей положило конец набегам савинковских и балаховичевских отрядов на Украину и Белоруссию, а договоренности с азиатскими соседями — к ликвидации Дутова, Анненкова и басмаческого движения. Белое движение оказалось в значительной мере заложником великих и соседних держав, заставлявших его служить своим интересам и предававших его, если дело не выгорало.

Во взаимоотношениях казачества с за-границей интересны не только прямые контакты, но и то, как влияли иностранцы на сами процессы, происходившие в период Гражданской войны, в том числе на начало и завершение военных действий в отдельных районах, а также как понимали белые роль иностранцев в своих победах и поражениях. Существенную роль играли личностные качества белых вождей и общественный резонанс. Отношение заграницы к казачьим атаманам было в разное время к разным лицам неодинаковым. Казачьи войска с атаманами антантовской и патриотической ориентации были вывезены из Новороссийска и Крыма и снисходительно получили приют в оккупированной части Турции, затем в Болгарии и Югославии, но после были брошены на произвол судьбы. Об их жизни за рубежом лучше всего говорят заголовки книг эмигранта Р. Гуля «Белые по черному» и «Жизнь на фукса». Нашему, прежде советскому читателю зарубежная жизнь белых известна по эмигрантским повестям А. Н. Толстого, пьесе Булгакова «Бег», а жизнь, точнее гибель, белых в Эстонии — по повести В. Шишкова «Пейпус-озеро» и другим ярким произведениям очевидцев и современников. Но главное, что их лидеры не преследовались, а некоторые из них, например, Пермикин и Шильников, использовались для давления на советские границы с Польшей, Китаем и на КВЖД. Ряд казачьих генералов вернулись в Советскую Россию (Секретев, командовавший казаками Слащев).

Иная судьба сложилась у наиболее одиозных, но прославляемых ныне атаманов Семенова, Краснова и его семейного клана, Шкуро, Покровского, Калмыкова, Анненкова, причастного к казачеству Унгерна, попавших во враги соседних с СССР и несоседних, но ориентированных на Антанту государств. По числу врагов внешних, как и внутренних, на первом месте среди гонимых вне конкуренции Семенов, о чем он сообщает сам в книге «О себе». Изгнанный из России красными и белыми, он был персоной нон грата в Китае. При правителях догоминдановского периода он жил на нелегальном положении, преследуемый за жестокость по отношению к китайцам в зоне КВЖД и за свою роль в отторжении Монголии. Прятался он из-за этого и из-за своей прояпонской ориентации от маньчжурского милитариста Чжан Сюэ-ляна. За японско-фашистскую деятельность в Маньчжурии ему грозила смертная кара как от гоминдановцев, так и от коммунистов. То же было в Монголии после победы войск Сухэ-Батора и Максаржава и перехода на их сторону богдо-гегена. Тем более так было при правительстве Чойбалсана, открыто коммунистическом. Из сеттльментов Франции, Бельгии и Италии, находившихся в Пекине и Тяньцзине, он был выслан уже в 1921 году. Из Шанхая он был выставлен совместным решением руководства всех (!) сеттльментов. Попытка поездки в США была плачевной. Демонстрации протеста, повестки в суд по экономическим вопросам, плотный огонь прессы всех направлений (левой, еврейской, американской националистической) с обвинениями в уничтожении десятков тысяч женщин и детей, поголовной резне в шахтерских поселках, еврейских погромах, включая Ургу, и казнях американских пленных, перехваченных у красных. Эти обвинения были особенно поддержаны генералом Гревсом, бывшим командующим американскими войсками. Он утверждал, что жертвы Семенова были в тысячи раз более многочисленны, чем жертвы красных. Не простили ему и служения японцам в ущерб американским интересам. О поездке в Европу, учитывая из рук вон плохие взаимоотношения с английскими и французскими комиссарами, погромы красных, евреев, социалистов и левых всех мастей, Семенову, по собственным признаниям, пришлось забыть. Особенно заказана была дорога ему в Чехословакию, где хорошо помнили взаимоотношения семеновцев и чехов, переходившие в военные действия. Все это — из книги Семенова же. Кроме того, за ним бежала слава вора колчаковского золота, активно поддерживаемая белыми эмигрантами антантовского толка.

Калмыков, по мнению генерала Гревса, был «разбойником, убийцей и головорезом... и самым большим негодяем, которого я когда-либо встречал», как, впрочем, и Семенов. В Китае, после бегства из России, он был немедленно арестован и убит. И отнюдь не за уничтожение красных, евреев и австрийского оркестра военнопленных в Хабаровске, а за жестокость по отношению к китайцам и служение японцам. Со стороны Красного Креста и датского правительства к нему были претензии за повешение представителя Красного Креста — датчанина по национальности и за кражу у него миллиона рублей. Анненков за свои художества на приютившей его земле был выдан правительством Синьцзяна России, а Дутов убит красными при содействии местных властей. Покровский был убит в Болгарии при преследовании пограничной стражей за политическое убийство сторонника умеренно левого правительства, а Шкуро выслан из этой страны.

Краснов и его свита, а также Шкуро вместе с Султан-Гиреем были выданы СССР как генералы СС и фактические союзники Гитлера. При этом на Краснова у союзников был зуб еще за прогерманскую позицию в период Первой мировой войны. На выдачу Советскому Союзу эсэсовских атаманов и их воинства претендовали правительства Югославии, как коалиционное, так и Тито. Их ждало наказание за геноцид югославских, в частности сербского, народов, высоко державших знамя антифашист-ского сопротивления. В буржуазной Латвии юстиция жаждала принять в свои объятья «казака» Бермонта-Авалова с его калейдоскопическим набором отчеств, фамилий, национальностей и убеждений.

«Безумный барон» фон Унгерн всю свою военную карьеру служил в казачьих войсках, пройдя путь от хорунжего до генерал-майора (из рук Семенова) и генерал-лейтенанта (сам себе присвоил). Во время набега на Ургу в его войске преобладали казаки, а сам он объявлял себя подчиненным Семенова и носил на погонах буквы А.С. (атаман Семенов). Семенов в книге «О себе» признал, что самостийность набега Унгерна на Монголию была ложной. Фактически поход санкционировал Семенов. Там сей «казак» был связан монголами и выдан Советской России, где был осужден и казнен. Если бы его выдали Китаю, тогда враждебному Советам, его ожидало бы то же самое. Впрочем, заслужил он это и в самой Монголии.

Как белые понимали замыслы и деяния иностранных держав в российской гражданской войне? Постфактум, уже после поражения личного (Колчак) или всеобщего (Куприн, Деникин, Врангель), они поняли, что Антанта их движение предала, и многие из них уяснили, что их предали как слабых, неспособных победить и недостойных вложения капиталов. Но что «союзники» с самого начала использовали их в своих интересах, дошло до совсем немногих. В числе их генерал Я. Слащев (булгаковский Хлудов из «Бега»), талантливый военный, один из первых антисоветских повстанцев на Северном Кавказе, начинавший борьбу вместе со Шкуро в казачьих войсках. Хотя сам он не был казаком, но впоследствии оперативно руководил казачьими частями. Человек маятниковой судьбы, он до конца гражданской войны был непримирим к Советам и вешал красных рабочих и красных евреев на столбах. После поражения бежал из эмиграции в СССР, поступил на службу в Военную академию, но погиб от рук мстителя за казненного брата, еврея-большевика. Уже после Крыма в эмиграции он написал: «Союзники давали деньги, рассчитывая возместить свои расходы русским углем и нефтью. Началась разбойная политика крупного капитала. Появились старые помещики, потянувшие за собой старых губернаторов. Интересы мелкой русской буржуазии, создавшей Добровольческую армию (интересное признание. А где народ? — В. Г.), стали как бы попираться интересами крупного международного капитала». Непонятно даже, кто мог написать такое: лихой белогвардейский генерал, каратель к тому же, или лектор агитпропа? Может быть, это фальсификация того же агитпропа? Но нет, источник вполне достоверный. Цитата взята из книги «нового белого» С. Рыбаса о генерале Кутепове.

Претензии к Западу имел и кубанский атаман Науменко, слуга фашизма на высокой, но бутафорской должности члена Главного управления казачьих войск при Остминистериуме Розенберга. Помилованный Англией, он обрушился с обвинениями на нее и Черчилля в частности за выдачу казакофашистов советской власти. Это «великое предательство» и «измена». Кого и кому? Ведь военные казакофашисты однозначно принадлежали к стану воюющих врагов Англии и были выданы по легитимным соглашениям Ялты в рамках военно-юридических правил. Или лучше было выдать их югославам, коих они уничтожили более миллиона, и из них большинство — мирное население? За Англией в очереди на выдачу следовали США, Франция и новая Италия.

Увы, рекламируемые нашими СМИ казачьи атаманы не были героями в глазах соседних стран и нефашистской части мирового сообщества. А вот преступниками были.

Казачество и фашизм. Генералы Гражданской войны

Для России фашизм — явление чуждое, не свойственное самосознанию как русского человека, так и почти всех народов, живущих на территории России. Поэтому появление идеологии национал-социализма, а еще ранее итальянского фашизма, не вызвало влиятельного движения фашистского толка среди русской эмиграции. Фашист-ские организации были относительно малочисленными и возглавляли их лица, в основном нерусского происхождения: Родзаевский — в Харбине, Вонсяцкий в США, Светозаров-Пельхау, Деллан, Акшан, Гуго Ментчал, Меллер-Закомельский (родич известного карателя), убийца кадета Набокова Шабельский-Борк в Германии и во Франции Казем-бек. Русские антисоветские организации, как правило, не шли на контакт с фашистами, сохраняя ориентировку на Антанту. Иное дело украинские и прибалтийские организации, где тяга к фашизму была более значительной. На территории России фашизма фактически не было. Среди генералов Гражданской войны можно отметить колчаковца Сахарова, писавшего в своих «Вспоминаниях»: «Белое движение было даже не предтечей фашизма, а чистым проявлением его», — и генерала Бангерского, неясного русско-белорусско-польско-немецко-латышского происхождения, будущего Бангерскиса, командира дивизии СС «Латвия». Сахаров считал еще в двадцатые годы, что фашизм — единственная реальная альтернатива коммунизму («Дело не получило...»). На сделку с фашизмом были готовы некоторые главари РОВС, в том числе Миллер, ликвидированный за это ОГПУ. Но часть ровсовцев дожила до начала войны и встретила ее в рядах гитлеровцев (Штейфон, Абрамов).

Но в целом фашизм был позицией меньшинства белого движения.

Совсем иначе было у казаков, в рядах фашистов оказалась почти вся казачья верхушка: войсковые атаманы донские Краснов (экс-атаман) и Татаркин (действующий), забайкалец Семенов (у японских фашизоидов); выполнявшие в основном представительские функции кубанский атаман Науменко, астраханский Ляхов, терский Вдовенко, терский генерал Бичерахов, а также наиболее насоливший красным кубанец Шкуро; полуказачьи командиры, то есть горцы, командовавшие и казаками — Улагай и Султан-Гирей, руководитель РОВС Абрамов, руководитель партизанской войны на предгорной Кубани после эвакуации Новороссийска «бело-зеленый» генерал Фостиков, авиатор Ткачев, обыкновенные генералы Головин, Рубашкин, Харламов. Среди них как служившие Германии и Японии в Гражданскую войну Краснов с родней и Семенов, так и бывшие проантантовцы (все прочие), гонители Краснова и таманцев вместе с Гулым за их связь с немцами. Самая большая группа казачьих генералов-фашизоидов приход Гитлера встретила в Германии. Здесь по протекции специалиста по России Розенберга они вошли в официальную структуру его министерства (Остминистериум).

Генерал Семенов после захвата Японией Маньчжурии прибыл из Японии в новое государство Маньчжоу-Го. Здесь он подвизался в качестве генерал-лейтенанта Японии и главнокомандующего казачьих войск на службе Японии. Свои профашистские тенденции он декларирует в автобиографии. Предметы его восхищения — Гитлер, Муссолини, Франко и их режимы. Приветствуя их, он, однако, полагал, что России нужен несколько иной фашизм — «россиянство», и поучал харбинских фашистов Родзаевского, которым покровительствовал, держать чуть-чуть иной путь. По поводу прихода Гитлера к власти он (см. предисловие С. Кулешова к книге «Звезда и свастика». М., 1994) послал официальное приветствие триумфатору. Слал официальные салюты он и Франко. Кстати, Кулешов не шибко воюет с Семеновым, а пытается фашизм приравнять не к нему, влюбленному в фашизм, а к Бухарину.

Свою лепту в фашистское движение внесли и рядовые казаки: убийца французского президента Думерга казак с профашистской идеологией Горгулов и автор «Записок русского неуча» (название точное!) восхвалитель фашизма казак П. Ковган. Подлинным военным противником и жертвой фашизма был только казакующий Булак-Балахович. Насолив германским националистам еще в Латвии против Бермонта, он в дальнейшем в Польше связался с Пилсудским и его наследниками и встретил войну в 1939 году с оружием в руках. За все это он был расстрелян гитлеровцами.

В истории фашизма белое казачество выглядит наиболее скомпрометированным в сравнении с иными отрядами белого движения, патриотические и проантантовские крылья которого выступили против фашистов. Деникин заключил во имя победы над фашизмом временный мир с Советами и даже помогал французским подпольщикам-коммунистам. Многочисленные представители интеллигенции признали СССР, возникли активные группы Сопротивления (например Бунакова), ряд генералов: Ветренко, Дьяконов, корниловец-«первопоходец» Скоблин, кутеповский начштаба Доставалов, полицейский, он же колчаковский министр и сибирский атаман Иванов-Ринов перешли на службу советской разведке, а Скоблин помог НКВД захватить склонявшегося к союзу с Гитлером главу РОВСа генерала Миллера. Сдались морально Советам репатриированные в Россию казачьи генералы Соломахин, красновский нач-штаба, и авиатор Ткачев, оставшиеся в России. После амнистии 1955 года Ткачев подрабатывал к пенсии своими воспоминаниями. Вместе с ними осталась на Родине большая часть амнистированных казаков. В целом же среди казачьей верхушки знаковых фигур, лояльных союзникам, и патриотов практически не было.

Казачество и фашизм. Среднее поколение

Характерное для гражданской войны размежевание казачества на два лагеря — красный и белый, состоящий из двух фракций: проантантовской с включением в него белопатриотического казачества и прогерманской- прояпонской, в целом сохранилось, но количественные соотношения между ними резко изменились. В отличие от гражданской войны среди казачьего населения СССР в большинстве были патриоты и коммунистически настроенные казаки, которые составили основу конных войск Доватора и Белова (кадровые военные и довоенные призывники), а также Кириченко, Плиева, Горшкова и Осликовского, укомплектованные в основном добровольцами. Среди них наибольшую славу стяжал Краснознаменный Кубанский казачий кавалерийский корпус генералов Кириченко, а затем дважды Героя Советского Союза и кавалера высшей военной награды США Плиева. Корпус вступил в бой еще на стадии формирования в знаменитой операции под Кущевкой и остановил на время прорыв группы армий Клейста на Кавказ. В дальнейшем корпус сыграл ключевую роль в преследовании немцев от Ростова к Одессе, захвате снабжающей Одессу водокачки на Днестре, лишившем немцев возможности удерживать Одессу, которую они сдали в паническом бегстве практически неразрушенной, и, наконец, в окружении в Белоруссии немецкого фронта после прорыва от Мозыря к Минску, с разрушением коммуникаций и разгромом тыла, закрепленного прошедшими по их следам танковыми колоннами.

Проантантовский лагерь, практически отсутствовавший среди казаков СССР, в эмиграции существенно уменьшился, а значительная часть казаков-эмигрантов перешла вслед за атаманами на сторону фашистов. Из казачьего населения СССР на сторону фашистов перешли в основном бывшие белогвардейцы и также идеологически дезориентированная часть военнопленных. При этом пропорции слуг фашизма в казачьих и неказачьих районах были относительно одинаковыми. Хотя немцы и пытались создать боевые казачьи части в своих рядах из жителей СССР, роль их была незначительной даже сравнительно с власовской РОА. Таким образом, молодежный и средний возрастной состав казачества имел в основном антифашистскую политическую ориентацию, а среди казачьих приспешников Гитлера преобладали шкурные или антибольшевистские мотивы, но не идейные фашистские. От последних спасшие свою шкуру после поражения немедленно отреклись и даже выдавали себя за некую третью силу, использующую фашизм как тупое несмыслящее орудие в борьбе с коммунизмом.

Казачество и фашизм. Последние поколения

В послевоенной России казачий фашизм исчез без всякой надежды на возрождение. Возникающие фашизоидные группы, клоунские по содержанию и ничтожные количественно, в казачьих районах не более часты, чем в других частях России и резко уступают таковым по всем параметрам в Прибалтике, на Западной Украине и (начало девяностых годов) в Молдавии. Более того: Кубань, Ставрополье, русский север Дагестана, Оренбуржье, юг Челябинской области, Омск и Курган, Забайкалье, Амурская область и Еврейская АО — эти традиционные казачьи районы во время выборов 1990-х годов проявили себя скорее как оплот левых и патриотических сил, чем как опора правительства.

Зато действующий казак — фашист сороковых годов рождения объявился на самом Дальнем Западе. Это фашист-казак международного класса в третьем поколении Мигуэль Краснов, внук генерала белой армии и СС С. Краснова, племянника П. Н. Краснова-Главного, коему (Главному) он доводится правнучатым племянником. С. Краснов, отец Мигуэля — тоже генерал, но гитлеровского производства и кавалер трех гитлеровских крестов. Два генерала Красновых окончили жизнь на виселице, отец — в лагере для военнопленных. Миша, крещенный в католичестве Мигуэлем, был увезен матерью в Латинскую Америку, где по достижении возраста его пустили по военному делу. Известные события в Чили застали его в этой стране на службе в звании подполковника. Здесь его наследственность и воспитание оказались крайне необходимыми на должности смотрителя тысяч арестованных на стадионе в Сантьяго. Смерть поэта и певца Виктора Хары — это дело его рук. «Известия» в 2000 году взяли у него, уже генерала, интервью без иронии и брезгливости. Дон генерал знает, что «дон» — это и почетное обращение, и река, и местность, его прародина. Он ненавидит социализм (доказал на деле). О Шолохове, хотя он и нобелевский лауреат, и «Тихом Доне» даже не слышал, о чилийском нобелевце Пабло Неруде что-то слышал, но не читал. Ему по наследству передался фашизм, но не писательская жилка П. Краснова-Главного и даже не читательская. Ныне сей фашист в четвертом поколении привлечен в Чили к суду за массовые бессудные убийства.

Осанна поется любимцам нынешних СМИ — роду Красновых, сих носителей худших казачьих ценностей, лжепатриотов и псевдоинтеллигентов, международных палачей 1905–1907, 1917–1920, 1941–1945 и 1970 годов с транснациональной южнорусско-югославо-чилийской географией подвигов! Лишь они на святой Руси достойно несли знамя фашизма в четырех поколениях, даже оставшись в одиночестве среди казаков и среди русских вообще.

Последнее слово на могилах атаманов

Попытка героизации казачьих атаманов, к счастью, несостоятельна. Почти все они, о ком мы знаем подробно, грабители и палачи, неприемлемые для основной части белого движения, для соседних стран, цивилизованного мира и даже правителей буржуазных стран. Они — изменники Родины, ставшие на услужение кайзеру и микадо, позже — служившие фашизму. Кто не заслужил явно такого клейма? Мартиролог почти исчерпан, остаются немногие, но не обо всех автор располагает подробными данными. Может быть, кто рано погиб (Каледин, Богаевский)? Но никак не своевольник и супермародер Мамонтов. Или тот, кто умер между войнами (А. Богаевский)? Или кто перешел к Советам явно (Секретев, Слащев) или тайно — секретным агентом (Иванов-Ринов)? Или кто-то, казненный фашистами? Но никак не Булак-Балахович, садист-вешатель и грабитель, проклятый самими белыми. Или уничтоженные белыми кубанские сепаратисты Калабухов и Рябовол? Или бунтовавший сперва против белых, потом против красных и закончивший жизнь разбойником Яков Фомин? Или низвергатель Каледина, а затем перебежчик к белым, ими же и убитый, Голубов?

В калейдоскопе этих разных исторических фигур у палачей, фашистов, врагов Родины и всего цивилизованного и нецивилизованного мира Семенова, Красновых, Шкуро, Калмыкова, Анненкова, Дутова и всей галереи атаманов, пошедших на службу к Гитлеру, очередь на пьедестал славы — последняя. Пусть их прославляют Газманов и Розенбаум, сии подлинно казачьи барды. История отдыхает.

Заключение

Да, существовала некоторое время надежда, что сезам откроется, из схронов хлынет героическая литература и над Россией воссияет благородный образ белого воина, великого белого вождя, великой белой армии мудрых, честных, справедливых, благородных, патриотичных защитников и выразителей интересов всего народа, абсолютно лояльных к доброму и милосердному Западу. Массового пользователя СМИ подводили к этому и газетные заметки, и телепередачи, и песенки прикормленных эстрадников. Эти герои завоюют-де умы и сердца народа и выкорчуют из народного сознания остатки добрых чувств к злым коммунистическим героям. Увы! Чуда не произошло.

В целом же, вышедшая в последние годы литература — груз, который тянет белого героя на дно. Ее издателей нельзя обвинять в желании навредить, ибо они руководствовались стремлением дать читателю исторический документ. Именно таким памятником истории являются мемуары Деникина, Врангеля, Болдырева, Сахарова и небелых врагов Советов — Махно, Савинкова (почти мемуары) и махновца Аршинова. Произведения же Литовченко, Донскова, Вавилова да и великого Куприна тож, который, впрочем, в сем покаялся, — только лишь памятники распада или, мягко скажем, ограниченности исторической правды белого движения, на этапах либо его полного разложения, либо перерождения в фашизм. Они — оружие в руках их недоброхотов. Мемуары Семенова и Шкуро — это совмещение того и другого в одном флаконе. Уровень ущерба идее, которой служили авторы рассмотренных книг, снижают только низкий читательский интерес и убогие тиражи «белой» литературы, реанимированной в последние годы.

Иное дело — апокрифы, созданные в наше время коммунистическими перерожденцами и профессионалами пера, чутко улавливающими политическую конъюнктуру и руководимыми прямым заказом или стремлением, отскоблив себя от красной краски, погрузиться с головой в бочку с белой, в надежде, что это приведет к хорошему заработку. Не могут в качестве свидетельства истины выступать труды таких одиозных авторов как экс-бонзы агитпропа А. Н. Яковлев и Волкогонов. Невысока ценность таких новинок литературы, как многочисленные биографии-панегирики Колчака, написанные питомцами советских детских садов Рыбасом, Поволяевым и другими. Нет, не родился в нашей культуре белый герой, хотя бы отдаленно сравнимый по масштабу личности, по своему влиянию на народ с Кожухом, Чапаевым, Щорсом, Павкой Корчагиным, с фадеевскими Метелицей и Левинсоном, толстовскими Телегиным и Рощиным, с казачьими атаманами Кириченко и Плиевым...

И теперь уже ясно — не появится такой герой никогда! Нет для этого никаких оснований.